Б. Соколов, майор милиции ЗАБОТЫ МАЙОРА ТРОФИМОВА

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Б. Соколов,

майор милиции

ЗАБОТЫ МАЙОРА ТРОФИМОВА

Утром, по дороге на службу, майор милиции Трофимов любил поразмышлять, в деталях представить предстоящий рабочий день. Сегодня он был под впечатлением вчерашнего письма из мест заключения. Оно вернуло его в прошлое.

…Еще на школьной скамье Андриан Трофимов мечтал поступить в педагогический институт. Но мечте не суждено было сбыться. Вместо института он пошел в военкомат, оттуда — на фронт. И после войны учиться не пришлось. В горкоме партии сказали, что такие, как он, нужны в органах милиции. Человек решительный, волевой и в то же время увлекающийся, он не любил половинчатости, с головой ушел в интересную работу уголовного розыска. И вскоре понял, что здесь тоже нужно быть педагогом.

По роду своей службы ему приходилось сталкиваться с людьми, в воспитании которых когда-то был допущен просчет.

Если молодому деревцу что-то мешает, оно начинает расти вкривь. Не приди ему вовремя на помощь, может совсем погибнуть. Кем-то вроде садовника чувствовал себя Андриан Николаевич Трофимов. Сколько ребят прошло через его руки! Почти все сейчас уважаемые люди. При встрече почтительно здороваются с майором милиции:

— Если бы не вы, Андриан Николаевич!..

Но бывало, что эту фразу несколько переиначивали: «Если бы вы раньше за меня взялись».

«Не понимаю я безусых юнцов, которые бездумно прожигают лучшие годы в попойках, карточной игре, — размышлял старший инспектор. — Ни мечты, ни цели. А причина одна: плохое воспитание в семье, на производстве, отсутствие умного руководителя. Но, с другой стороны, парням по 17—18 лет. Сами должны понимать, что к чему. Правда, некоторые начинают соображать, да поздно. Такого накуролесят, что…»

До слуха майора откуда-то из-за глухого забора донеслось:

— Деньги на бочку, проиграл — плати.

В ответ юношеский извиняющийся басок:

— У меня сейчас нету.

Снова назидательный злой голос:

— «У меня нету»… Тогда нечего было садиться!

Трофимов поискал глазами калитку, нашел, с силой распахнул. Под молодыми тополями, за фанерным столиком сидели трое великовозрастных парней. Позади них стоял подросток. «Да никак это Колька Логин? Значит, его тут обчищают?»

Первым заметил работника милиции парень с нависшим чубом. Он сгреб карты и быстро сунул под стол. «Еще один старый знакомый», — майор милиции узнал в чубатом недавно вернувшегося из мест заключения Николая Кобелева. Кобелев как ни в чем не бывало обратился к сидящим напротив:

— Ну вот, ребятки, покурили и на работу пора. И ты, Коля, иди, да не забудь, о чем я тебя просил.

Парни поднялись.

— А вот и товарищ майор за нами пришел. Заботится, как бы мы на работу не опоздали, — с ухмылкой проговорил Кобелев.

— Развеселый ты человек, Кобелев, — в тон ему ответил Трофимов. — Легко живется с таким характером.

— Это точно, легко. А потому, что совесть моя чиста.

— Даже после того, как ты обобрал этого пацана? — Андриан Николаевич кивнул на Логина. И, не дав опомниться Кобелеву, быстро приказал: — А ну, достань карты!

— Это какие?

— Те, что под столом спрятал.

Кобелев с недоумением обратился к дружкам:

— Ребятки, а разве у меня были карты и я их спрятал?

«Ребятки» дружно протянули:

— Не-ет.

— Ну вот видите, — развел руками Кобелев, — А впрочем, надо посмотреть. Вдруг действительно там карты?

Он нагнулся.

Андриану Николаевичу надоело смотреть на эту комедию. Сдвинув брови, он сурово произнес:

— Не советую валять дурака, Кобелев. Предупреждаю тебя: если замечу еще раз за картами, оштрафую. Идите! А ты, Николай, — сказал Трофимов Логину, — останься!

Парни ушли.

— Садись, — предложил старший инспектор.

— Ничего, постоим.

— Ну-ну, — Трофимов окинул глазами Колю Логина.

Это был не по годам развитый подросток. Крупные руки, широкие плечи, высокий.

— Значит, сколько же ты проиграл?

— Да мы не играли, просто так сидели.

Коля Логин врал, не моргнув глазом, выгораживал своих приятелей.

— И когда ты должен принести деньги? — словно не слыша его, продолжал спрашивать майор.

Колю словно подменили. Побагровев, он от обороны перешел в наступление:

— Я зарабатываю. Хозяин своим деньгам. Что хочу, то и делаю.

— Хозяин? Давай посчитаем, кто хозяин. Сколько тебе лет, Николай? Так, семнадцатый год. А «зарабатываешь» ты, если не ошибаюсь, не больше пяти месяцев. Зарплата у тебя, поскольку ты ученик, 30—35 рублей в месяц. Итого ты в своей жизни своим трудом заработал от силы 150 рублей. А за шестнадцать лет родители и государство израсходовали на тебя… На? ручку, садись подсчитывай!

— Они обязаны.

— А ты что обязан? Или твоя обязанность только в том, чтобы ложкой за столом работать?

Логин провел ребром ладони по горлу:

— Мне ваши нравоучения вот так! Надоело, хочу жить, как нравится.

Разговора не получилось.

«Даже слушать не захотел, — с досадой подумал майор милиции. — А ведь перед тем же Кобелевым уши развесит, не оторвешь. Возле Кобелева всегда какой-нибудь пацан. Надо отдать должное, язык у него подвешен хорошо».

Бывший уголовник действительно знал много «историй». Угощал пацанов папиросами, пивом, в картишки поигрывал. На их же деньги угощал. Неладно получалось. Ребята зеленые, в голове хлама полно. Надо было вырвать их из-под влияния Кобелева.

В отделе внутренних дел Трофимов вновь перечитал вчерашнее письмо. Из исправительно-трудовой колонии от Анатолия Губаря, которого полтора года назад осудили за разбой.

«Здравствуйте, гражданин старший следователь из города Жуковский Трофимов Андрей Николаевич! («Сколько я с ним провозился, а он даже должность мою и имя позабыл», — поморщился Трофимов.) Пишет вам хорошо знакомый Губарь Анатолий Иванович…»

Действительно хорошо знакомый. Всякий раз, когда на участке случалось ЧП, Трофимов вспоминал Губаря: не его ли рук дело? Кто мог увезти чужой велосипед? Губарь. Кто способен проверить карманы пьяного? Он же. Кто может устроить поножовщину? Опять Губарь!

Андриан Николаевич и по-хорошему и по-плохому уговаривал парня взяться за ум:

— Еще не поздно. Ведь ты же хотел поступить в авиационное училище. Иди учись. Нельзя жить без мечты. Ты плохо кончишь. Пожалеешь, да будет поздно.

А Губарь только усмехался. Нагло глядел на работника милиции и говорил:

— Я еще несовершеннолетний. А чтобы отправить меня в колонию, надо сначала доказать, что именно я обчистил того пьянчужку.

И вот сейчас иные речи:

«Я многое обдумал и осознал за эти полтора года. Так жить, как жил я, нельзя. Возьмите мой любой день, прожитый на свободе, он, как вся моя жизнь, прожит впустую… Сколько раз вы сильно меня ругали. Ваши слова я пропускал мимо ушей. Считал себя самым умным. А делал одну глупость за другой. Даже на суде я был уверен, что меня не посадят, во всяком случае, не осудят так строго. Но теперь, в колонии усиленного режима, я часто вспоминаю те разговоры. Боже мой, какой же я был осел! Вы заставляли меня учиться на летчика. Вы, работник милиции, который, по идее, должен презирать таких, как я. А вы переживали за меня и на суде. Надеялись, что так строго меня не осудят. А сколько других хлопот и волнений доставил я вам! Винить, кроме себя, мне некого. Вот если бы можно было начать жизнь снова. Я бы этих поступков не сделал.

Андрей Николаевич, а сейчас я у вас спрошу, как там дела на свободе? Много ли еще осталось таких хулиганов, каким был я? Я вас прошу, будьте с ними построже. Можете почитать некоторым мое письмо. Для них это будет уроком.

С искренним уважением Губарь».

Трофимов решил обязательно показать письмо Коле Логину. Пусть призадумается. Он, кажется, знал Губаря.

Но так случилось, что старший инспектор уголовного розыска Трофимов не смог быстро увидеть своего подопечного.

Знать бы Андриану Николаевичу, чем закончит компания, в которую попал Коля Логин, упросил бы он своего начальника дать несколько дней, чтобы поработать с подростком, взять под свое влияние его ненадежных друзей, установить шефство, подключить к этому делу горком комсомола, общественные организации на предприятиях…

Но даже работники милиции не могут всего предусмотреть.

18-летний шалопай Николай Кобелев принадлежал к той породе людей, которые редко усваивают урок с первого раза. Отсидев за кражу полтора года в колонии, он сделал глубокомысленный вывод: случайность. Кто-то проболтался. Продовольственный ларек был взят чисто. О краже узнали только утром следующего дня, а они все трое сидели на чердаке заброшенного сарая, пили сладкий ликер, закусывали шоколадом и, покатываясь от смеха, представляли себе изумление заведующей ларьком тети Даши, когда она придет торговать. Напившись вина, заснули. Домой Кобелев пришел вечером бледный, в испачканном, помятом костюме. У подъезда его ждал Андриан Николаевич Трофимов.

— Я все знаю, Коля, не надо рассказывать, — произнес он, положив руку на Колино плечо. — Пошли в милицию.

Хотя Кобелев держался, по его мнению, стойко, решил ни за что не сознаваться и действительно долгое время твердил: «Знать ничего не знаю», ему как на блюдечке выложили все обстоятельства кражи. Запираться было бессмысленно. «Выдали, гады!» — горько подумал Кобелев и подписал протокол допроса.

Даже после того, как ему популярно объяснили, что он и его приятели-бездельники были на виду всего города, что их часто замечали пьяными, предупреждали, говорили с родителями — одним словом, взяли на заметку, даже после этого Кобелев не поверил, что столь быстрое раскрытие кражи — закономерность, а не случайность. Урок, преподанный ему, он усвоил плохо.

…Однажды, распечатав пачку сигарет и угостив подростков, Кобелев достал новенькую колоду карт.

— Ого, в дурачка сыграем! — радостно воскликнул Коля Логин.

Кобелев приметил этого не по годам развитого паренька, как только тот появился в компании. Видел, что ребята его слушаются.

Коля был горяч, не сдержан, чуть что — пускал в ход свои увесистые кулаки. Сам Коля обожал своего тезку, Кобелева, старался подражать ему. Даже курить стал, притом те же сигареты, что и Кобелев. Кобелев молча поощрял Логина.

Помешивая карты, Кобелев насмешливо произнес:

— В дурачка играют дурачки вроде тебя. А мы будем играть на денежку.

Коля покраснел, насупился.

— Ну-ну, — Кобелев обхватил его за плечи, — шуток не понимаешь. На, дели. По одной карте сдавай. Будем: в очко играть. А как это делается, каждый поймет, когда у него пустые карманы будут. Садись, парни!

Парни сели. Через полчаса все медяки, гривенники и пятиалтынники, выпрошенные у матерей на кино и мороженое, перекочевали в объемистый карман Николая Кобелева.

— Эх вы, игрочишки! — весело смеялся он. — Вот ваши гроши. Забирайте! — он высыпал мелочь на землю.

Мальчишки несмело потянулись за деньгами.

— А впрочем, стоп! — Кобелев испытующе оглядел пацанов. — Весь проигрыш в общий котел. — Покопался в потрепанном бумажнике, вынул замусоленный рубль, великодушно бросил в общую кучу. — Коля, собери деньги, пошли за мной.

Веселая компания вышла на окраину городка. Кобелев обратился к Коле Логину:

— Ты, Коля, самый большой, тебе дадут. Видишь палатку у самого леса? Дуй туда! Возьмешь две бутылки портвейна и пачку печенья.

Пили из горлышка, пустив бутылку по кругу. Для мальчишек, в жизни не бравших в рот спиртного, доза оказалась сногсшибательной — почти по целому стакану. Один Коля Логин чувствовал себя бодро. Остальных развезло.

Кобелев, придвинувшись к нему, неожиданно серьезно сказал:

— Коля, ты из всех самый стоящий парень. Я тебе доверяю. Командуй ими. Ребята пойдут за тобой.

— Хоть в-в огонь и в-в воду, — заикаясь, ответил Коля, преданно глядя на тезку.

— Вот и я говорю, — Кобелев обнял широкие плечи подростка. — У нас должна быть своя компания, а в ней железные законы.

— Только железные!

— Ты будешь вожаком. Итак, первое, чтоб никто не знал, что мы делаем, — ни отец с матерью, ни другие пацаны. Мертво! Тайна! То же самое и о нашем договоре. Как проснутся, — Кобелев кивнул на троих раскинувшихся на траве мальчишек, — дай им задание: завтра после обеда сбор у озера. Пусть возьмут из дома по рублю. Сыграем.

Андриан Николаевич, конечно, помнил о своем намерении встретиться с Колей Логиным, поговорить с ним по душам, предупредить, чтобы подальше держался от Кобелева. Хотел приструнить и самого Кобелева. Но день за днем встречу приходилось откладывать из-за срочных заданий. Едва успевал выполнить одно, как получал другие. Не было свободного часа. Задерживался на работе допоздна.

Старший инспектор с особой остротой понял, что откладывать больше нельзя, когда начальник прочитал на оперативном совещании заявление гражданина Гуцая о таинственной пропаже из квартиры многих ценных вещей.

Несмотря на ряд незаконченных дел, требовавших от Трофимова максимума энергии, Андриан Николаевич все же попросил, чтобы разобраться с этим заявлением поручили ему.

Гуцай… Эта фамилия что-то говорила ему. Трофимов вспомнил, что недалеко от стола, где играли картежники, стоял, вытирая слезы, вихрастый подросток лет двенадцати. Увидев появившегося в калитке человека в милицейской форме, он убежал. А Коля вроде крикнул: «Куда ты, Гуцай?» Ну да, Гуцай! Тогда Андриан Николаевич не придал значения этому эпизоду. Теперь же он приобрел весьма скверный смысл. Гуцая, вероятно, обыграли в карты, и он ревел от досады. Трофимов решил немедленно разыскать мальчишку.

Дверь долго не открывали. Андриан Николаевич хотел было уже уходить, но услышал тяжелые, шаркающие шаги. Шаги замерли у самой двери. Трофимов понял, что его изучают через глазок. Он сказал:

— Я к вам из милиции по поводу вашего заявления.

Послышался звон цепочки, скрежет задвижек, поворот ключа. Дверь приоткрылась. Майор милиции увидел старую женщину в очках.

— Входите, пожалуйста, прошу вас, — тихо проговорила она, внимательно оглядывая Трофимова. — А почему вы не в форме? — спросила вдруг старая дама и взялась за дверную ручку.

Андриан Николаевич поспешно вынул из кармана удостоверение. Вид красной книжечки успокаивающе подействовал на хозяйку. Она повторила:

— Прошу вас. Извините, что не могу принять в комнатах. Пожалуйста, на кухню.

На кухне Трофимов сел на предложенную трехногую табуретку и вопросительно поглядел на старушку. Тихим, скорбным голосом она начала:

— И что же это получается? Трудились, недоедали, недосыпали, копили… Все запоры и замки сменила, а вещи пропадают.

— Простите, — перебил ее Трофимов, — вы одна живете?

— Что я теперь скажу Людмиле, Аркадию? — продолжала старушка. — Аркашин костюм, туфли, часы «Полет» на золотом браслете. На них три буквы АСГ — Аркадий Степанович Гуцай. Людочкина шубка, серьги, плащ — ничего не осталось.

— Людмила и Аркадий, кто они? — спросил Трофимов.

— Как кто? — удивилась старушка. — Дочь и зять.

— Где они сейчас?

— Отдыхать уехали.

— Стало быть, вы одни?

— С внуком, с Игорьком.

— Большой мальчик?

— Двенадцать лет.

— Ну что ж, бабуля, давайте посмотрим, откуда пропали вещи, проверим запоры на двери. Да, кстати, познакомимся. А то говорим уже скоро десять минут, а как звать друг друга, не знаем.

Хозяйка, назвавшись Надеждой Ивановной, повела сотрудника милиции по комнатам, рассказывая, в какой последовательности исчезали вещи.

— Сначала часы Аркашины с Людочкиными серьгами пропали. Они на видном месте в хельге лежали. Я сразу же — к Игорю: куда девал вещи? Игорек целыми днями в городском пионерском лагере пропадает. Он расплакался. Я, говорит, бабуля, не брал. Игорек у нас — кристальная душа. Он, конечно, не возьмет. Значит, в квартире побывали чужие. Наверно, подобрали ключи. Выследили, когда квартира остается пустой…

— У вас на кого-нибудь подозрения?

— Нет. Не возьму греха на душу. Я сразу же вызвала слесаря, сменила замок…

«М-да, странно получается, Надежда Ивановна, — размышлял по дороге в городской пионерский лагерь Андриан Николаевич, — замки и запоры вы поставили новые, а шубка и костюм уплыли. Очень странно. Уж не ваш ли кристально чистый внук здесь поработал? Но не будем спешить с выводами, товарищ майор. Вы ничего не знаете, кроме того, что вещи пропали. Надо найти вора. Задача с одним неизвестным».

В пионерском лагере Трофимова ждала неудача. Большая группа ребят, среди которых был Игорь Гуцай, ушла в трехдневный туристический поход. Начальник лагеря, военный в отставке, показал на карте маршрут похода.

— Вот в этих пунктах у них будут ночевки… Но педагогично ли будет вам, работнику милиции, появляться ни с того ни с сего среди туристов-школьников, о чем-то беседовать наедине с мальчиком? Пойдут разговоры, перешептывания. Мальчик будет психически травмирован. Через три дня он вернется. Вы без помех сможете поговорить с ним, и никто об этом не узнает.

С начальником лагеря нельзя было не согласиться.

Уходя, Андриан Николаевич спросил, как вел себя Гуцай.

— Ничего предосудительного. Правда, часто отлучался из расположения лагеря. Но у него уважительная причина. Бабушка прихварывает. Он в магазин бегает, помогает по дому.

— А вы не слыхали, Игорь никому не говорил, что у них из квартиры пропадают вещи?

— Нет, этого я не слыхал.

Трофимов решил посоветоваться с начальником Жуковского горотдела В. И. Тарабриным. Многое тревожило его в поведении Гуцая: и то, что он часто отлучался из лагеря, и то, что говорил неправду о болезни бабушки, — Надежда Ивановна на здоровье не жаловалась и по магазинам ходила сама.

Подозрение, что Игорь Гуцай имеет отношение к пропаже вещей, укрепилось помимо воли Андриана Николаевича. А если он виноват, его надо немедленно разыскать и допросить. Ждать, когда он вернется из похода, нецелесообразно. Усложнится поиск вещей. Дело может запутаться.

С таким решением майор милиции вошел в кабинет начальника горотдела полковника Тарабрина.

В кабинете полковника была женщина, которая то и дело прикладывала платок к глазам, и худощавый парнишка лет тринадцати-четырнадцати.

— Поступила жалоба. Надо срочно разобраться, — сказал начальник. И вкратце изложил суть дела: группа хулиганов зверски избила подростка.

Андриан Николаевич бросил взгляд в сторону паренька. Тот еще ниже опустил голову, но все же майор успел заметить багровые подтеки на его лице.

— Разрешите приступить?

— Да. Вот Анастасия Ивановна Кацаева и ее сын сообщат вам подробности.

— Ну рассказывай, Володя, как все это получилось? — предложил старший инспектор, усадив их в своем кабинете.

— Иду я это вечером, уже темнело. На меня трое с кулаками. Избили ни за что ни про что.

— Так уж и ни за что?

— Ни за что.

— Ну а кто бил?

— Темно, не разглядел.

— Так и не разглядел?

— Уж и не разглядел! Дружки твои, кто ж еще! В карты он играет, товарищ Трофимов, — Анастасия Ивановна заплакала. — Деньги стал воровать.

— Проигрался? — спросил Трофимов. — Денег нет, а с тебя требуют. Потом встретили и избили. Так, что ли?

Володя отрицательно затряс головой.

— Анастасия Ивановна, кто у него приятели?

— В лицо я их не знаю. Слышала только, одного Пузырем зовут.

— Колька Пузырь? — живо спросил Трофимов у Володи.

Тот пожал плечами: мол, первый раз слышу.

Пузырь — была кличка Коли Логина. Его прозвали так за вздорный характер. «Неужели это он расправился с Кацаевым? — думал Трофимов. — Вполне возможно. Логина обыграл в карты Кобелев, а тот, в свою очередь, Володьку. У Володьки денег нет. Ну и излупил. Кацаев — мышонок по сравнению с Логиным».

Трофимов нашел Логина к вечеру того же дня в маленькой мастерской, пропахшей кислотой, резиной и машинным маслом. Коля Логин в заплатанном, но опрятном комбинезоне орудовал у верстака напильником. Увидев Трофимова, смутился. Андриан Николаевич решил действовать напрямик:

— Ты, конечно, догадываешься, зачем я пришел? — И, не дожидаясь ответа: — По поводу Кацаева.

— Я его не бил, — сорвалось у Логина.

— А кто?

— Не знаю.

— Коля, мы встречаемся не первый раз. Ты знаешь, зря я тебя тревожить не буду. Поначалу ты всегда отрицаешь, а потом приходится рассказывать. Дело подсудное. Кто избил Кацаева?

Логин молчал.

— Сколько ты у него выиграл?

— Ведь все знаете, а спрашиваете.

— Сколько?

— Ну, восемьсот шестьдесят рублей.

Володька Кацаев частенько вертелся возле картежников. Ему самому страсть как хотелось сыграть. Он даже сэкономил на мороженом и кино целый рубль, но взрослые парни гнали его.

Однажды, в скверном настроении оттого, что до копейки проиграл аванс, Коля Логин встретил Володьку.

— Где твой рубль, на мороженом еще не проел?

— Нет.

— Тогда пошли, покажу, как играют настоящие игроки.

Через десять минут Володька со слезами на глазах отсчитывал Коле потные медяки. А Коля поучал:

— Не хнычь! На ошибках учатся. Следующий раз отыграешься. Да смотри, матке ни слова.

Следующий раз Володька проиграл три рубля. Потом Коля великодушно разрешил ему поиграть без денег. «Если проиграешь, завтра принесешь».

— Что ты играешь с ним по мелочи? — сказал Кобелев Логину.

— А что с него взять?

— Поручи это дело мне.

В один день подросток стал огромным должником. Коля Логин даже растерялся от внезапно привалившего к нему богатства. Шутка ли, восемьсот шестьдесят рублей! Но как их получить?

Подсказал Кобелев:

— Дома-то что-нибудь есть у него. Деньги или кое-какое барахлишко…

Володька стал таскать вещи. Логин и Кобелев оценивали их и соответственно уменьшали долг.

Пропажи бабка обнаружила, воровать стало невозможно, но кредиторы были неумолимы. После неоднократных предупреждений Кацаеву намяли бока.

Логин сказал Андриану Николаевичу, что в драке не участвовал: мать послала в деревню проведать родственников.

— Это мы проверим. А если бы не послала? — спросил Трофимов.

— Был бы с ними.

— И попал бы под суд.

— Ну да! Мне бы ничего не было. Я по возрасту не подхожу.

Майор усмехнулся:

— Уж не Кобелев ли тебя так проинструктировал? Бейте, мол, ребята, Кацая, вам за это ничего не будет. Ошибаешься. За нанесение телесных повреждений и другие особо опасные преступления судят даже четырнадцатилетних. Тебе же, слава богу, семнадцатый год.

В Уголовном кодексе есть десятая статья. Так вот, согласно этой статье ответственность, я имею в виду уголовную ответственность, наступает после исполнения шестнадцати лет.

Логин слушал раскрыв рот.

— Но ведь Колька Кобелев говорил, что…

— Вот с кем ты дружбу водишь! — перебил его Андриан Николаевич. — Чуть в тюрьму тебя твой друг не засадил. Уж он-то знает законы… Пошли в милицию, там объяснение напишешь.

Коля стал нехотя снимать комбинезон. На руке блеснул золотой браслет.

— Часы дорогие, золотой браслет… — строго сказал Трофимов, — откуда это у тебя? А?.. — старший инспектор крепко взял парня за руку, пристально глядя ему в глаза. — Твой очередной выигрыш? Да? А ну-ка сними!

Логин заупрямился, хотел вырваться.

— Коля, не шути! Я знаю, откуда у тебя эти часики. — Парень снял часы и протянул Трофимову. — Быстрей собирайся. И учти: в твоих же интересах рассказать всю правду.

Андриан Николаевич внимательно осмотрел часы, браслет. Без сомнения, они принадлежали Аркадию Степановичу Гуцаю: марка «Полет», на задней крышке тонко выгравировано «АСГ».

Всю дорогу в горотдел молчали. Трофимов корил себя за то, что не выкроил время заняться Кобелевым и Логиным. Что они еще натворили — неизвестно. Ведь если бы они не избили этого пацана Кацаева, кто знает, заявили бы его родители в милицию, что их сын ворует?

Рабочий день в горотделе уже закончился. Светились окна только в дежурной части да в кабинете начальника.

Взяв у дежурного ключ, Трофимов открыл свой кабинет.

— Садись, Коля. Сейчас я тебе дам кое-что почитать. Не подумай, что хочу тебя сагитировать. В этом кабинете много таких ребят побывало. Сначала им море по колено было, а потом спохватывались. Я не хочу, чтобы ты повторял их ошибки. На, почитай, — Андриан Николаевич взял из стола два распечатанных конверта и положил перед Колей.

Юноша недоуменно посмотрел на конверты, потом на майора.

— Читай, читай.

Коля достал из одного конверта листок, исписанный неровным, неустоявшимся почерком.

«Может быть, мое письмо вызовет у вас удивление, что я обращаюсь именно к вам, — писал какой-то Зорин. — Только вам я верю, и только вы разрешите интересующие меня вопросы. Вы не должны мне отказать. Это очень важно для меня. Вот уже шесть месяцев, как я нахожусь в заключении. За это время я многое передумал. Как мне жить дальше? Мне нужно посоветоваться.

Недавно я смотрел замечательный кинофильм «Жизнь прошла мимо». Он очень взволновал меня. Я подумал: неужели и меня жизнь обойдет стороной? Нет. Не может этого быть. Я должен стать человеком. Меня волнует не мое прошлое, а мое будущее. Раньше я гордился тем, что меня называли вором. Как теперь ненавистно мне это слово! Я надеюсь освободиться досрочно. Когда освобожусь, что я должен сделать, чтобы заслужить доверие? Конечно, я буду работать, но этого мало. Что бы ни случилось в городе, вы будете в этом подозревать меня.

Конечно, я мог бы уехать в другой город. Мог бы там скрыть свое прошлое. Честным трудом заслужить доверие у людей, устроить свою жизнь. Но в Жуковском у меня старенькая мать. Ей нужен сын, нужен помощник. Поэтому я возвращусь только в Жуковский. С нетерпением жду ответа».

А другое письмо было полно отчаяния:

«…иногда хочется себе лоб расколоть на мелкие части. Прошел год, а в памяти еще так свежо, что было за этот короткий промежуток времени пребывания на свободе. Часто вспоминаю вас. Сейчас жалею о том, что не смог пойти по тому пути, на который так настойчиво вы толкали меня. Сейчас у меня нелегкая жизнь. Работаю как вол. До двух третей еще два года. Да и надежда на эти трети слабая. Так что на ближайшее будущее перспектива неблестящая.

Интересно одно. Казалось бы, я должен проклинать на чем свет стоит милицию, испытывать ненависть ко всем вам, но почему-то этих чувств в себе не испытываю. А совсем наоборот. Понял, что эти люди хотели мне добра. А сколько хлопот причинил я вам. Жаль, что не имею возможности как-то извиниться перед всеми вами.

У меня к вам просьба, Андриан Николаевич. Если будет у вас свободное время, напишите мне пару слов. Я буду очень рад».

Перекладывая в папке бумаги, Андриан Николаевич время от времени взглядывал на Логина. Лицо парня было угрюмо, губы крепко сжаты. Трудный тип. Упрям.

Прочитал. Аккуратно сложил письма, спрятал в конверты. Несколько мгновений сидел неподвижно, уставившись в одну точку. Крупные, тяжелые руки на столе. Сказал:

— Ну и что? Я-то здесь при чем? Они что-то натворили. Теперь лазаря поют: ах, какие мы были глупые, бяку сделали, больше не будем. Но я-то не воровал, не грабил.

— А вовлечение в азартные игры малолетних? А вот эти часы, украденные у Гуцаев? Это разве не преступление?

— Я не воровал, он сам принес!

— Ах, вот как! Значит, Игорь Гуцай подарил их тебе. Чем же объяснить такую щедрость?

— Проиграл.

— Костюм отца, шубу матери тоже проиграл? Это вымогательство под угрозой. За это, Коля, судят.

Андриан Николаевич встал, нервно прошелся по комнате. Взял чистый лист бумаги. Положил перед Колей:

— Пиши: по существу заданных мне вопросов поясняю… Одним словом, все как было! Обязательно назови всех, у кого сколько выиграл с Кобелевым.

Пробежав написанное, Трофимов присвистнул:

— Ого! Семь человек обыграл! Один триста рублей тебе должен, другой — шестьсот, а тот даже целую тысячу. Надо полагать, у Кобелева должников не меньше. И как же они расплачиваются с вами? Ведь на тысячу рублей вещей из дому не наворуешь! А вы с Кобелевым долги не прощаете. Кацаев долго будет ваши кулаки помнить.

Тут Андриан Николаевич с досадой подумал, что при опросе Володьки Кацаева упустил важный момент. Не установил: а не заставляли ли его кредиторы каким иным путем достать деньги? Не исключено, что Кобелев мог этих лопоухих подговорить совершить, скажем, кражу из магазина. И вообще, кто знает, на какое преступление могут пойти подростки, попавшие в сети уголовника. И самое главное — это преступление может совершиться завтра, сегодня в ночь, сию минуту. Нужно принимать срочные меры. Прежде всего нужно вызвать на откровенность Колю Логина. Если такой сговор был — добыть деньги преступным путем, — он должен об этом знать. Хитрить с Логиным не имело смысла. Надо прямо рассказать о своей тревоге.

— Коля, послушай меня и правильно пойми. Я не спрашивал Кацаева, каким способом вы предлагали ему достать деньги: может быть, кого-нибудь ограбить, где-нибудь украсть. Но факт остается фактом: он отказался и был за это жестоко избит. Другие ваши так называемые должники оказались слабодушными, пошли у вас на поводу. И сейчас готовят преступление. Неужели ты, рабочий человек, способен на такую подлость? Послать несмышленышей вроде Игоря Гуцая обворовать магазин… Не могу поверить, Коля!

Коля Логин посмотрел на майора милиции, уронил голову на руки. Срывающимся от слез голосом произнес:

— Ну зачем вы меня мучаете? Ведь все знаете, а тянете из меня жилы. Да, сегодня ночью мы решили обчистить магазин. Игорь Гуцай приедет через два часа из похода на электричке… — Поднял голову и яростно продолжал: — Запишите это как мое чистосердечное признание. Ведь это учитывается на суде, меньше срок дадут? Этого вы добиваетесь? Захотелось потешить себя: какой я добренький, о преступнике забочусь. Ненавижу всех вас!

Андриан Николаевич спокойно выждал, когда кончится истерика. Затем приказал:

— Коля, надо немедленно ехать за Гуцаем. Предупредить преступление. Разыскать Кобелева, всю группу. Мы сейчас за них в ответе. Не допустим преступления — ребята останутся на свободе. Время еще есть.

Эти слова и тон, каким они были произнесены, по-видимому, заставили Логина подняться, развеяли туман, помогли взглянуть на вещи по-другому. Он удивился взволнованности майора милиции, понял, что тот искренне переживает за ребят, попавших в беду из-за своей глупости.

— Что я должен делать? — спросил Коля.

— План такой: я еду за Гуцаем. Начальник пионерского лагеря сказал, что первая ночевка туристического отряда недалеко от Кратовского озера. А ты разыщешь других мальчишек, особенно Кобелева. Тебе помогут наши сотрудники.

Доложив начальнику горотдела об открывшихся обстоятельствах и предложив свой план действий, Андриан Николаевич уехал на мотоцикле разыскивать Гуцая, а Коля Логин в сопровождении двух работников уголовного розыска ушел в город.

Было начало лета. Стояли длинные, светлые вечера. В низинах столбом вилась мошкара.

Трофимов пожалел, что в спешке позабыл надеть защитные очки. Глаза слезились от встречного ветра. Донимала мошка. Пришлось щуриться и ехать на небольшой скорости.

Вот и озеро. На берегу горят несколько костров. Старший инспектор подошел к одному, второму. Наконец ему ответили:

— Мы из городского лагеря.

Командир отряда, коренастый крепыш в яркой клетчатой рубашке и белой полотняной шапочке с пластмассовым козырьком, узнав, что приехал родственник Игоря Гуцая, пренебрежительно махнул рукой:

— В первый же переход выдохся. Спит.

Андриан Николаевич вошел в палатку. Включил фонарик. На подстилке, тесно прижавшись друг к другу, спали несколько мальчишек. Кто из них Игорь? Позвал командира. Тот пересчитал пацанов:

— Одного не хватает.

Побежал в другие палатки. Вернулся к костру, где сидело человек пять туристов, их оглядел и вернулся к Трофимову:

— Исчез!..

Андриан Николаевич взглянул на часы. Было начало первого ночи.

— Не отчаивайся, парень. Я знаю, где Гуцай. Всего хорошего.

Гулкие выхлопы мотора далеко разнеслись по притихшим окрестностям. Андриан Николаевич на чем свет ругал себя за то, что медленно ехал, — мог бы захватить Гуцая. Оставалась надежда на то, что сотрудники уголовного розыска вместе с Колей Логиным разыщут ребят из группы Кобелева, не дадут им обворовать магазин.

Трофимов выжимал из мотоцикла все заложенные в нем лошадиные силы. Приехал в дежурную часть с красными, исхлестанными ветром глазами. Инспектор-дежурный знал о проводимой операции.

— Кобелева задержали, — сказал он. — Но тот молчит.

— Где Кобелев?

— У начальника.

Трофимов бросился наверх. Без стука открыл дверь. За маленьким столиком сидел Кобелев и, склонившись, что-то писал. Полковник озабоченно ходил по кабинету.

— Пишет признание, — кивнул на Кобелева. — Да, пожалуй, поздновато. Кража назначена на два часа тридцать минут. В нашем распоряжении было пятнадцать минут. Осталось пять. Оперативная группа выехала на место предполагаемого преступления.

— Где это?

— Промтоварный магазин на улице Свердлова.

— Товарищ полковник, разрешите я выеду туда. Мотоцикл со мной.

— Разрешаю.

Не доезжая до магазина, Андриан Николаевич увидел на пустынной улице в свете фонарей группу людей. Трое подростков, руки назад, шли в сопровождении работников милиции.

— Кто здесь Игорь Гуцай? — спросил Трофимов.

— Я! — тихо ответил щуплый чернявый парнишка. Андриану Николаевичу стало горько: не успел, ускользнул-таки шпаненок. И куда — под конвой!

Суд учел, что ребята не успели совершить преступление — они были взяты на подходе к магазину. Их приговорили к условной мере наказания. Так же условно был осужден Коля Логин. Николай Кобелев, как подстрекатель несовершеннолетних, организатор преступной группы, уже судимый за кражи, понес суровое наказание. На суде были зачитаны письма, которые майор Трофимов получил от воспитанников исправительно-трудовых колоний.

Дело группы Кобелева получило широкий резонанс. Отдавая должное работникам милиции, которые сумели в последний момент пресечь преступление и тем самым уберечь подростков от пагубного шага, горком партии и исполком Жуковского горсовета потребовали извлечь уроки из этой истории, усилить профилактическую работу. Совместно с горкомом комсомола, общественными организациями предприятий и учреждений сотрудники милиции провели комплекс мероприятий. В частности, они создали спортивно-трудовой лагерь для трудновоспитуемых подростков, организовали шефство лучших рабочих, ветеранов труда над ребятами, стоящими на учете в милиции.

Так закончилась эта поучительная история[7].