В. Таранченков, лейтенант милиции ПРИ ИСПОЛНЕНИИ СЛУЖЕБНЫХ ОБЯЗАННОСТЕЙ…

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

В. Таранченков,

лейтенант милиции

ПРИ ИСПОЛНЕНИИ СЛУЖЕБНЫХ ОБЯЗАННОСТЕЙ…

Февральским вечером

Они не думали о подвиге, о том, что когда-нибудь их имена высекут в граните. Они просто работали изо дня в день. И ушли в бессмертие, немного оставив потомкам сведений о себе. Их боевые товарищи покидают посты — годы берут свое.

Но и за далью десятилетий не померкнет светлая память о скромных и незаметных тружениках подмосковной милиции, героях суровых лет.

…Студеным февральским вечером более двадцати лет назад погиб на посту человек. Пуля, оставив свой рваный след на партийном билете, пронзила его сердце. Человек хранил партбилет у сердца, человек берег его, не расставался с ним никогда. Студеным февральским вечером 1950 года погиб на посту работник милиции коммунист Андрей Петрович Кочкин.

…Весь день мело. Зима словно спохватилась, наверстывала упущенное. Снег заносил дома, палисадники, заметал тропинки. Часам к пяти метель улеглась, бисером рассыпались по небу звезды.

На остановке ни души. Василий Гаврилович Филин, участковый Краснооктябрьского отделения Химкинского отдела милиции, не впервые шел на ночное дежурство. И все-таки в душе он чуточку завидовал тем, кто был сейчас в тепле.

Автобус проюзил по отполированной обочине и со скрипом раскрыл заиндевевшие двери. Среди нескольких пассажиров Филин увидел своего сослуживца — старшего инспектора розыска Андрея Петровича Кочкина. Они встретились еще утром в отделе и поэтому до Никольского кирпичного завода доехали почти молча.

Филин хорошо знал, чем живут люди, какие у них заботы, тревоги. Не занимать было опыта и Кочкину. Андрей Петрович уверенно шел по полузанесенной дороге, лишь изредка обмениваясь короткими фразами с товарищем. Десяток-другой метров, и вот уже в ногах заметались слабые тени: навстречу с трудом пробивался мутный свет от единственного в округе фонаря у магазина.

— Слышь, Филин, шумят что-то. Зайдем, — не оборачиваясь, сказал Кочкин.

— Товарищи милиционеры, — обратился шофер, — вот эти говорят, будто они из милиции, в магазин им надо…

Кочкин обошел толпу, остановился. Филин встал напротив. Василий Гаврилович сразу приметил незнакомцев. На том, что повыше, было кожаное пальто, на голове серая каракулевая шапка. Справа вертелся невысокий, в очках. А вот третьего, к которому подошел Кочкин, не разглядел, не успел…

Работники милиции Москвы и Химок нередко бывали на участках друг друга. Поэтому Кочкин с Филиным не нашли ничего подозрительного в том, что неизвестные назвались милиционерами. Но все же Кочкин сказал:

— Предъявите ваши документы.

— Документы? Документы — пожалуйста, — говоривший не торопясь полез во внутренний карман пальто. Вдруг он рывком выдернул руку: короткая вспышка, и воздух разорвал выстрел.

В ту же секунду два бандита скрылись в темноте. Третий, сбив с ног Филина, бросился в противоположную сторону. Не успел Филин подняться, как пули вновь прижали его к земле. В несколько прыжков он все же добежал до магазина, за которым исчез преступник. Ночь, непроглядная ночь растворила на глазах и так еле мелькнувшую в поле темную точку.

Выстрел за выстрелом загремели вслед — первый, второй, третий… Сухой щелчок — все, восьмого не будет. Ушел…

А в голове стучит: «Что же с Кочкиным? Как он там? Скорей к нему!»

Кочкин лежал на снегу, зажав рукой рану на груди…

…Управление внутренних дел. Чеканная строка на светло-сером граните:

«Кочкин Андрей Петрович. Капитан милиции, инспектор уголовного розыска Химкинского отдела милиции». И — «Вечная память погибшим при исполнении служебных обязанностей».

Верность присяге

Сергея Михайловича Расторгуева только что поздравили с высокой правительственной наградой. Он смущенно поправил на кителе орден Трудового Красного Знамени. На минуту задержался у мемориальной доски с именами павших на боевом посту сотрудников серпуховской милиции. Склонил седую голову… Тихо сказал своему юному спутнику:

— Это и его награда. Учителя моего — Кузьмы Васильевича Сотникова… После войны шла тяжелая борьба с бандитизмом. И теряли мы в той борьбе своих товарищей…

…Сорок шестой год прошел нерадостно. В магазинах по-прежнему были очереди, рынки кишели спекулянтами. Кое-где «пошаливали» вооруженные бандиты. В это трудное время уголовный розыск возглавил коммунист Кузьма Васильевич Сотников, тогда же пришли сюда Расторгуев, Курочкин…

Той поздней ночью так и остался нетронутым скромный новогодний ужин семьи Сотниковых. Уставший за день напряженной работы начальник угрозыска собрал все силы, чтобы на Вокзальной улице задержать подозрительного прохожего. А едва рассвело, постучал в кабинет дежурный: прошедшей ночью ограблен продовольственный склад райпотребсоюза. В отделе уже находился доставленный Сотниковым один из организаторов грабежа.

Сотников никогда не ошибался в человеке. Преступника, пусть и хитрого, замаскировавшегося, он распознавал по ему одному известным признакам.

Не успели высохнуть чернила на протоколе, как появился встревоженный старший инспектор розыска Иван Сидоров:

— Кончился праздник, Кузьма Васильевич. Крупная кража в яслях ситценабивной фабрики.

— Собирай наших — Курочкина, Карасева, Сергеева, Расторгуева. Машины нет?

Преступники орудовали нахально. Детские ясли находились в центре города. Сторож, которого запихнули в сундук, толком так ничего и не сказал.

Повезло Расторгуеву. Он узнал, что в налете участвовали рецидивисты Петров и Андреев по кличке Куриный.

Через весь город опергруппа спешила на обыск. Тощий мерин словно понимал важность дела — семенил ногами изо всей мочи.

— Не опоздать бы. Загонят продукты, тогда попробуй докажи.

— Едва ли, Сергей. Наверняка и сами захотят полакомиться.

Сотников был уверен: что-нибудь из дефицита преступники обязательно припрячут.

Опытный оперативник оказался прав. Расторгуев достал из тайника подсолнечное масло. Бережно держал он в руках бутылку, как драгоценность. Дома у них масла не видели который год. Последнее страна отдавала детям.

И не выдержал молодой сотрудник, сказал сгоряча преступникам:

— Сволочи, у детишек отняли!

Лишь слегка тронул его за рукав Сотников.

За повседневными заботами забылось дело Куриного, тем более что и он, и его дружки давно находились в самом подходящем для них месте. Начальника розыска с помощниками видели всюду. Там, где появлялись они, затаивались спекулянты, укрывались в темные углы бандиты.

Но однажды мартовским пасмурным утром посуровели лица оперативников, их руки потянулись к оружию. Начальник отдела С. Г. Соколов был немногословен:

— Снова ограблены ясли ситценабивной фабрики. Значит, корень еще цел. Сторож убит. Похоже, что это работа известных вам Мельникова и Корнеева. Задача, думаю, ясная!

Тут же создали опергруппы и разошлись по засадам в местах предполагаемого появления преступников. Ночь прошла в тревожном ожидании. Нервы натянуты до предела. Неужели так и не придут?

На рассвете Сотников решает:

— Расторгуев и Курочкин остаются здесь. Возможно, бандиты все-таки явятся домой. Я, Алексеев и Карасев идем в город.

А город не торопился встречать воскресное утро. Только рынок уже гудел роем барахольщиков, продавцов снеди, любителей базарной толчеи.

— Нет их, все осмотрел. Нет, — оперативник развел руками.

— Нет, говоришь? Да куда ж им деться? Пройдем еще раз. Внимательнее смотрите, товарищи. Мельников и Корнеев не успокоятся, пока не сбудут награбленное.

Через несколько минут трое сотрудников подошли к улице Луначарского.

— Считай, зиму пережили. Жизнь наладится, вот только нечисть разную выведем… — Сотников не договорил. Алексеев тронул его за плечо:

— Смотри, Кибита!

В конце улицы мелькнула фигура в черном.

— Стой!

Кибита (Мельников), а рядом с ним Корнеев, застигнутые врасплох, злобно уставились на сотрудников милиции.

Сотников приказал Кибите:

— Сдать оружие!

В ответ прогремел выстрел…

Верен милицейской присяге, которую принял еще в 1937 году, майор Расторгуев. Верен делу, за которое отдал жизнь его учитель. В беспредельной преданности этому делу, в большой любви к людям черпает Сергей Михайлович силы.