«ЧУКОККАЛА»
«ЧУКОККАЛА»
Молниеносный шарж, сделанный Маяковским с Репина, хранится в альбоме, называющемся весело — «Чукоккала».
К. И. Чуковский долгие годы был большим другом художника, жил от него неподалеку, а когда граница отрезала «Пенаты» от родины, вел горячую переписку со своим другом, получая и от него письма почти в самый канун последней болезни художника.
Это причудливое название сохранилось и за дачей Чуковского — в нем объединились первые буквы от фамилии писателя и последние от названия местности, в которой он жил.
Первый рисунок в альбом сделал Репин. Он изображал Чуковского тащащим в парке «Пенат» сломанное ураганом дерево. Альбом разросся до шестисот тридцати четырех страниц, в нем писали стихи и рисовали Репин, Горький, Маяковский, Шаляпин, Блок, Леонид Андреев и многие, многие другие наши современные писатели и художники.
Рисунки Репина в альбоме — показатель неугасающей виртуозности его мастерства. В это время правая рука художника так болела, что врачи настойчиво запретили Репину непрерывно работать, требовали непременных дней отдыха. Но Репин не мог не рисовать.
Если у него отнимали кисти и палитру, он рисовал окурком, спичкой, макая их в чернильницу. Рисунки, исполненные в такой технике, очень быстро, в какой-то мере напоминают по блеску, темпераменту, легкости и объемности этюды к «Государственному совету».
Рисунок Бориса Садовского сделан в 1914 году. Сила характеристики, выразительность лица, плотный череп, лепленый, скульптурный — какая в этом крепкая рука гениального художника, какая чисто графическая прелесть! И это всего-навсего набросок с натуры в альбом другу.
Очень хорош и рисунок с Михаила Вербова — ученика Репина. Какие-то несколько легких прикосновений спичкой, и вы ощущаете объем головы и характер человека.
И совершеннейший шедевр «Жена писателя Юлия Волина» — лучший рисунок Репина из всех помещенных в этом альбоме.
Портрет К. И. Чуковского, написанный Репиным в 1910 году, известен только по фотографиям. Он находится в Америке, и мы не имеем возможности наслаждаться этим прекрасным созданием, показывающим, на какие большие взлеты был способен художник в пору своего увядания.
Он производит чарующее впечатление даже в черной, не очень хорошей фотографии. В нем есть одна черта, роднящая его с портретами Сурикова, Гаршина, Третьякова — он написан был с тем чувством влюбленности в модель, с каким художник создавал свои лучшие портреты.
Портрет очень красиво построен. Естественность и мягкость позы, какая-то особая плавность рисунка, всегда отличающая лучшие репинские вещи.
О большой требовательности к себе Репина говорят и некоторые факты, рассказанные Чуковским:
«Мой портрет он написал вначале на фоне золотисто-желтого шелка, и, помню, художники, в том числе некий бельгийский живописец, посетивший в ту пору «Пенаты», восхищались этим шелком чрезвычайно. Бельгиец говорил, что во всей Европе не знает он мастера, который мог бы написать такой шелк.
«Это подлинный Ван-Дейк», — повторял он. Но когда через несколько дней я пришел в мастерскую Репина вновь позировать для этого портрета, от Ван-Дейка ничего не осталось.
— Я попритушил этот шелк, — сказал Репин, — потому что к вашему характеру он не подходит. Характер у вас не шелковый.
Ему и здесь нужна была суть предмета. Характер так характер, а если ради этой сути приходилось жертвовать деталями, наиболее виртуозно написанными, он, не задумываясь, шел на эту жертву, так как, согласно его суровой эстетике, виртуозничанье для подлинного искусства — помеха».
Очень обаятелен и изящен портрет художника Сварога с гитарой. Он написан в 1916 году. Трудно представить себе, что его написал семидесятидвухлетний художник, иссушивший исступленным служением искусству свою правую руку. Портрет писан с большим вдохновением, искренно, порывисто.
Во время войны Репин написал несколько композиций. Волнения, связанные с войной, проникли и в тихие «Пенаты». Был призван воспитанник Репина — художник Комашка. Приходили в Куоккалу известия с фронтов, кто-то терял близких, кто-то расставался с уезжающими из дому… Отзывчивое сердце художника не могло остаться глухо к этой тревоге и горю. Он написал свою малоудачную картину «В атаку за сестрой».
Кроме того, в мастерской стояли начатые давно холсты, картины-неудачники, которые были близки художнику, как дороги родителям их малоудачные дети.
К. И. Чуковский был для Репина одним из немногих доверенных людей, он видел, как работает Репин в мастерской, и был свидетелем того, как жила в художнике эта непрекращающаяся с годами творческая ярость, которая гнала его к мольберту, даже когда немощные силы уже не справлялись с неугасающим пламенем созидания. Репин писал своего незадавшегося Пушкина, что-то менял в «Явленной иконе» или в «Черноморской вольнице», с жаром молодости искал, как лучше построить каждый новый портрет, увлекаясь, по обыкновению, новыми моделями, веря, что именно этот портрет будет удачным и, может быть, понравится ему самому.
Вспоминаются первые рассказы-лекции К. И. Чуковского о Репине. Это было в клубе Московского университета, заполненного молодежью. С каким жгучим интересом аудитория слушала Чуковского и с каким трепетом все сбегались к кафедре разглядывать рисунки Репина в «Чукоккале»!
Чернильные рисунки Репина оставляют неизгладимое впечатление, и не потому, что они сделаны спичкой, пером или окурком, — нет, рисунки эти потрясают невиданным искусством в передаче психологии и пластики человека.
К той поре, но уже не к «Чукоккале», относится и великолепный рисунок, сделанный с читающего книгу Комашка, превосходящий по темпераменту многие живописные портреты Репина. Этот и особенно чукоккальские рисунки говорят о необычайном расцвете Репина как рисовальщика.