Абсурдные пробелы

Абсурдные пробелы

Начитанность Бродского была очень широкой и в областях, глубоко интересующих его, почти бездонной. Он знал наизусть большую часть русской и англо-американской поэзии, так же как латинскую поэзию Золотого века — и в русском, и в английском переводах. И, несмотря на свое недоверие к этому виду литературы, он читал массу прозы, особенно американской и особенно в молодости. Но он был самоучкой, и его знания были, как подчеркивает Лев Лосев, несистематическими. Оставив школу в восьмом классе, Бродский воспитывал себя сам, целеустремленно, но без определенного направления. У него был беспокойный, нетерпеливый ум, который заставлял его иногда делать слишком быстрые выводы. Как вспоминает Анатолий Найман, он часто «произносил „а, понятно“ на середине страницы, тогда как главное, иногда опровергающее, заключалось в ее конце». Прекрасно понимая это, сам Бродский охарактеризовал свое развитие как ускоренное движение «сквозь чащу событий — с сопутствующим верхоглядством».

«Нельзя недооценивать комплекс неполноценности моих бывших сограждан», — сказал мне Иосиф однажды, не помню уже по какому поводу. Он имел в виду вечный комплекс русского человека перед Западом, в случае советского гражданина подкрепленный десятилетиями интеллектуальной и географической изоляции. Как ни странно, он и сам отчасти страдал этим комплексом, укоренившимся в нем из-за неуверенности в качестве собственного образования. Несмотря на выдающиеся умственные способности и обширные знания, Иосиф не мог избавиться от мысли, что ему «подменили жизнь» и что первые тридцать с лишним лет он жил без прямого контакта с мировой культурой.

Бродский высказывался авторитетно и категорично о многих вещах, но пробелы в знаниях мучили его. По словам Анатолия Наймана, «к хорошо, систематически, в особенности, к европейски образованным людям в нем до конца дней сохранялся некоторый пиетет». Если к тому же эти люди были старше его, пиетет усиливался. В такси после ужина у директора Тильской галереи, члена Шведской академии Ульфа Линде Иосиф спросил меня, сколько тому лет. Около шестидесяти, ответил я, на что он сказал: «Приятно, когда человек, который тебя старше, думает как ты». Ему самому тогда было сорок девять.

Показателен рассказ Кейса Верхейла, который познакомился с Бродским в Ленинграде в 1967 году. Однажды Иосиф спросил его, заметно ли по стихам английского поэта Дилана Томаса, что ему «не хватает образования»; он исходил из того, что у Верхейла как западного человека должно быть мнение по этому поводу — чего у него самого не было. Верхейл тогда понял, «до какой степени ему не давали покоя пробелы в его интеллектуальном развитии или то, что он за таковые посчитал». «Я просто представить себе не мог, — комментирует он, — что человек, обладавший даром писать незаурядные стихи, способен придавать значение такой банальности, как знания».

Сам я столкнулся, разговаривая с ним, с чем-то подобным в связи с публикацией в 1988 году книги «Век тому назад» («An Age Ago»), антологии русской поэзии девятнадцатого века в английском переводе Аллана Майерса с биографическими заметками о поэтах, написанными Бродским. Когда он спросил мое мнение об этих заметках, в его голосе слышалось если не волнение, то некоторое смущение — ведь он не историк литературы… Я ответил, что нахожу их замечательными (что соответствовало истине).

Один из лучших русских поэтов и великий знаток русской поэзии беспокоился по поводу того, что думает о его заметках доцент Стокгольмского университета, человек всего лишь с академической степенью!.. Это было трогательно — и нелепо.