Петр Вяземский Эперне

Петр Вяземский

Эперне

(Денису Васильевичу Давыдову)

I

Икалось ли тебе, Давыдов,

Когда шампанское я пил

Различных вкусов, свойств и видов,

Различных возрастов и сил,

Когда в подвалах у Моэта

Я жадно поминал тебя.

Любя наездника-поэта

Да и шампанское любя?

Здесь бьет Кастальский ключ, питая

Небаснословною струей;

Поэзия — здесь вещь ручная:

Пять франков дай — и пей и пой!

Моэт — вот сочинитель славный!

Он пишет прямо набело,

И стих его, живой и плавный,

Ложится на душу светло.

Живет он славой всенародной;

Поэт доступный, всем с руки,

Он переводится свободно

На все живые языки.

Недаром он стяжал известность

И в школу все к нему спешат:

Его текущую словесность

Все поглощают нарасхват.

Поэм в стеклянном переплете

В его архивах миллион.

Гомер! хоть ты в большом почете,—

Что? твой воспетый Илион?

Когда тревожила нас младость

И жажда ощущений жгла,

Его поэма, наша радость,

Настольной книгой нам была.

Как много мы ночей бессонных,

Забыв все тягости земли,

Ночей прозрачных, благосклонных,

С тобой над нею провели.

Прочтешь поэму — и, бывало,

Давай полдюжину поэм!

Как ни читай, — кажись, всё мало…

И зачитаешься совсем.

В тех подземелиях гуляя,

Я думой о?жил в старине;

Гляжу: биваком рать родная

Расположилась в Эперне?.

Лихой казак, глазам и слуху,

Предстал мне: песни и гульба!

Пьют эпернейскую сивуху,

Жалея только, что слаба.

Люблю я русского натуру:

В бою он лев; пробьют отбой —

Весельчаку и балагуру

И враг всё тот же брат родной.

Оставя боевую пику,

Казак здесь мирно пировал,

Но за Москву, французам в пику,

Их погреба он осушал.

Вином кипучим с гор французских

Он поминал родимый Дон,

И чтоб не пить из рюмок узких,

Пил прямо из бутылок он.

Да и тебя я тут подметил,

Мой Бородинский бородач!

Ты тут друзей давнишних встретил —

И поцелуй твой был горяч.

Дней прошлых свитки развернулись,

Все поэтические сны

В тебе проснулись, встрепенулись

Из-за душевной глубины.

Вот край, где радость льет обильно

Виноточивая лоза;

И из очей твоих умильно

Скатилась пьяная слеза!

1838

Эперне

II

Так из чужбины отдаленной

Мой стих искал тебя, Денис!

А уж тебя ждал неизменный

Не виноград, а кипарис.

На мой привет отчизне милой

Ответом скорбный голос был,

Что свежей братскою могилой

Дополнен ряд моих могил.

Искал я друга в день возврата,

Но грустен был возврата день!

И собутыльника и брата

Одну я с грустью обнял тень.

Остыл поэта светлый кубок,

Остыл и партизанский меч;

Средь благовонных чаш и трубок

Уж не кипит живая речь.

С нее не сыплются, как звезды,

Огни и вспышки острых слов,

И речь наездника — наезды

Не совершает на глупцов.

Струей не льется вечно новой

Бивачных повестей рассказ

Про льды Финляндии суровой,

Про огнедышащий Кавказ,

Про год, запечатленный кровью,

Когда, под заревом Кремля,

Пылая местью и любовью,

Восстала русская земля,

Когда, принесши безусловно

Все жертвы на алтарь родной,

Единодушно, поголовно

Народ пошел на смертный бой.

Под твой рассказ народной были,

Животрепещущий рассказ,

Из гроба тени выходили,

И блеск их ослеплял наш глаз.

Багратион — Ахилл душою,

Кутузов — мудрый Одиссей,

Сеславин, Кульнев — простотою,

И доблестью муж древних дней!

Богатыри эпохи сильной,

Эпохи славной, вас уж нет!

И вот сошел во мрак могильный

Ваш сослуживец, ваш поэт!

Смерть сокрушила славы наши —

И смотрим мы с слезой тоски

На опрокинутые чаши,

На упраздненные венки.

Зову — молчит привет бывалый;

Ищу тебя — но дом твой пуст;

Не встретит стих мой запоздалый

Улыбки охладевших уст.

Но песнь мою, души преданье

О светлых, безвозвратных днях,

Прими, Денис, как возлиянье

На прах твой, сердцу милый прах![8]

1854