Читайте также
Песнь о хлебе
Вот она, суровая жестокость,
Где весь смысл страдания людей.
Режет серп тяжелые колосья,
Как под горло режут лебедей.
Наше поле издавна знакомо
С августовской дрожью поутру.
Перевязана в снопы солома,
Каждый сноп лежит, как желтый труп.
На телегах, как на
Песнь II
Зазвенело в ушах.
Н.Минаев.
На вилле у прелестной Нэти
Все вкуса тонкого полно.
В ее никитинском буфете
Есть драгоценное вино
Из лоз профессора Бабенки
И славный шиловский коньяк.
Как жар блестят под желтый лак
Отполированные стенки.
Везде порядок, чистота.
Хоть
Песнь III
Роятся звездами корыта.
И. Минаев
Гремит оркестр. Кружатся пары.
Меж пальм и кактусов стоят
С жезлами бравые швейцары.
Лакеев пудреных отряд
Разносит лакомства. Кипят
Из красной меди самовары.
Вот мармелад и пастила,
Вот барбарисные конфеты.
Кругом художники,
Песнь IV
Недаром сегодня так пальцы хрустели.
Н. Минаев
Окончен пир. Уходят гости
Домой. Один Санпье-паук
Задумчиво телячьи кости
На кресле гложет. Легкий стук –
И входит Нэти. Взоры блещут,
Уста дрожат, алеет нос.
Стан, плечи, шея, грудь трепещут.
«Вы кто, поэт иль эскимос?»
Песнь V
Как и вчера нам повезло.
Н. Минаев
Есть на Таганке серый дом,
И есть квартира в доме том,
А в той квартире печь и нары.
На нарах, развалившись, спят
Две подозрительные пары
И, как извозчики, храпят.
Сюда по улице свернула
Карета – крытый дилижанс –
И Нэти в серый дом
Песнь VI
И прошла знакомая эстонка.
И. Минаев
Вокзал. Сигнал на Нижний дан,
И совершился ход событий:
Пока Санпье прощался с Митей,
Линяев стибрил чемодан.
Увы, напрасно Ноки с Булькой
За ним пустились, лая вслед,
Явился жалкою сосулькой
Домой ограбленный поэт.
Линяев между
Песнь о Москве
Люблю тебя, моя столица,
Люблю глаза твоих реклам,
Люблю прохожих вереницы,
И древний Кремль, и вечный Храм,
Твои проспекты и бульвары —
Твои ладони и лицо,
Твои шаги и тротуары,
Твоё Садовое кольцо,
Нескучный сад и гул вокзалов,
Тверскую, Сретенку люблю
Песнь души
Волны, будто знаками вопросов,
До меня тянулись неспроста.
Пеликаны, чайки, альбатросы…
Закрывали к небу ворота.
Тяжело молчал песок прибрежный.
Крабы рыли норки пред ногой.
Океан дыханием мятежным
Обострял душевный непокой.
На скалу взойдя, под небом
Песнь Деворы (1)
Иехошуа умер в 120-летнем возрасте. Сыны Израиля оплакали его и похоронили «в пределе его удела в Тимнат-Серахе, что на горе Эфраим, на север от горы Гааш». С его смертью Израиль лишился вождя, который мог объединить весь народ. «Сильные мужи», которые при
«ПРЕДПОЧИТАЮ ЖИТЬ НА ХЛЕБЕ И ВОДЕ, НО НА СВОБОДЕ»
Эти слова принадлежат человеку, который, в отличие от других высокопоставленных дипломатов, не пошел на добровольное заклание, не согласился играть роль шпиона и врага народа, не принес себя в жертву ради интересов
IX О ХЛЕБЕ ЕДИНОМ
– Дуравей России есть ли страна? – спросил Крыскин.– Едва ли! – ответил Алпатов.– И что есть Россия? На одном конце солнце всходит, на другом заходит, и на таком большом пространстве все говорят, что мало земли и люди разуты-раздеты; есть ли на свете
ПЕСНЬ ОБ АНДАЛУЗИИ
На этой песенной земле,
на ее черной наковальне,
мы раскаляем докрасна луну.
Федерико Гарсиа Лорка
Год 1928-й стал знаменательным в жизни Федерико. Летом он опубликовал «Цыганское романсеро» — самое успешное его произведение, которое ему самому
из статьи: О ХЛЕБЕ НАСУЩНОМ
…Этим Смыслом он перечеркнул все. Все, что было и будет, кроме себя. Егор — маленький мальчик, надевший дедушкины очки, но такой смелости и прозорливости не видел никто. Потом дружно увидели, но поздно. Он ушел в себя. Ушел, как уходит несобранный