Песнь IV

Песнь IV

Недаром сегодня так пальцы хрустели.

Н. Минаев

Окончен пир. Уходят гости

Домой. Один Санпье-паук

Задумчиво телячьи кости

На кресле гложет. Легкий стук –

И входит Нэти. Взоры блещут,

Уста дрожат, алеет нос.

Стан, плечи, шея, грудь трепещут.

«Вы кто, поэт иль эскимос?» —

«Мадам, позвольте ваш вопрос…» –

«А ну вас! Будет, надоели!

Кормить такого холуя

Я не обязана!..» – «Но я…» –

«Вы у меня всю кашу съели!

Какого черта, в самом деле,

Живете здесь вы?» – «Но…» – «Свинья!

Вы где, в гостях или в трактире?» –

«Но я поэт…» – «А мне плевать!

Что ж не могли вы написать

Ни строчки мне? В ученом мире

Им известна. Сапогов

Мне поручает переводы.

Сам знаменитый Пирогов

Знавал меня в былые годы.

В Париже я – царица моды,

И с Сарою Бернар…» — «Мадам…» —

«Ступайте к черту! Завтра Вам

Возьмут плацкарту, но смотрите,

Коль ребрами вы дорожите,

Сюда не смейте больше к нам,

Пантагрюэль, обжора, хам.

Являться. Прикажу я Мите,

Чтоб в Нижний вас отправил сам».

Тогда Санпье, как некий демон,

В глаза хозяйке поглядел,

От злости белый стал совсем он,

Меж тем как голый череп рдел.

И молвил он с шипящим свистом:

«Ага, так вот вы как, мадам,

Должно быть, неизвестно вам,

Что вы связались с шантажистом,

Который многое узнал». –

«Что этим вы сказать хотите?» –

«А то, что не боюсь я Мити

И не поеду на вокзал.

Теперь не будет вам покоя». –

«Всё вздор». – «А это что такое?» –

Санпье насмешливо сказал.

Тут он полез за голенище

И быстро вытащил письмо.

«Вот-с. Для шантажиста это пища.

Глядите сами».

За трюмо

Бессильно ухватилась дама:

«О Боже, почерк Либенсдама.

Отдайте мне письмо, молю!

Я так давно его люблю.

Он – рыцарь чести, ради Бога!

Ведь он застрелится…»

Но строго

Санпье прищурился в стакан

(Там таракан в шампанском плавал)

И, усмехаясь, точно дьявол,

Письмо упрятал в чемодан.

Вдруг Нэти злобою вскипела,

Вскочила, страшно зашипела,

Грозя, затопала ногой

И Бульку бедного огрела

Что было силы кочергой

(Сей Булька-пес – любовник Ноки).

«Ах, гнусный негодяй! Постой!

Наглец, погрязнувший в пороке,

Рамолик с лысой головой,

Мы из тебя повыжмем соки!

Прислуга верная моя,

Сюда ко мне, мои друзья!»

Раздался топот, свист и говор.

Бегут лакеи, кучера,

Пять кузнецов, три столяра,

И дворник, и швейцар, и повар.

«Свяжите этого осла

И первым поездом отправьте

Ко всем чертям! Пока поставьте

Здесь сторожа». Она ушла.

И связанный Санпье остался

С Циклопом. Варвар улыбался:

«Эх, барин, говорил я вам,

Возможны ль грубости такие

С подобной дамой? Знаю сам.

Вон в ванной-то у них какие

Сюжеты голые висят.

Помилуй Бог! Хоть я женат,

А загляделся на картину,

Да рукомойник и разбил.

Потом три дня шальной ходил

Да скипидаром мазал спину.

Что ж, запрягать велю я сыну.

Дай Бог, чтоб шагом дотащил

Вас к вечеру. Ассенизатор,

Мой кум, свой экипажик дал.

И то сказать, вы – литератор,

А не гвардейский генерал.

Меня же вся Европа знает…»

На кухне бьют часы. Всю ночь

Томится Нэти и страдает.

Что делать? Как беде помочь?

Она отчаянно рыдает;

И вдруг встает, соображает,

С улыбкой жирного клопа

Мизинчиком на стенке давит

И шепчет с грациозным па:

«О Боже мой, как я глупа,

Я знаю, кто меня избавит!»