Белый зал: эвритмический зал в Первом Гетеануме

Белый зал: эвритмический зал в Первом Гетеануме

Какое значение Р. Штейнер придавал тому, чтобы антропософы занимались эвритмией, как для него было важно, чтобы эвритмические занятия не прерывались — это можно понять из распоряжений, которые он сделал еще в первые годы строительства Гетеанума. Осенью 1914 года я была вынуждена прекратить свои эвритмические уроки в деревенской гостинице "Юра", однако продолжала заниматься со взрослыми в Столярной мастерской, а с детьми — в двух комнатах на первом этаже квартиры Рудольфа и Марии Штейнеров. Однажды Р. Штейнер сказал мне, что ему и госпоже Штейнер необходимо на длительное время уехать. Он распорядился, чтобы за это время, как можно быстрее, отложив все другие строительные работы по зданию, был подготовлен зал для эвритмии (названный впоследствии "Белый зал") в южном крыле здания. Ответственных за подготовку зала он попросил выдать мне ключи, чтобы как только зал будет готов к использованию, я сразу же могла приглашать туда учеников на занятия. Я очень обрадовалась, но все же спросила, действительно ли он разрешает мне вести занятия в зале еще до торжественного открытия. Он ответил, что мне не нужно ждать никакого торжественного открытия: "Как только у Вас будет ключ, можете начинать там заниматься". Во время отсутствия Рудольфа и Марии Штейнер зал действительно подготовили для работы. Руководитель строительных работ с видимой радостью передал мне ключ, сказав, что Р. Штейнер убедительно просил его как можно быстрее подготовить зал для эвритмии. Вечером того же дня я сообщила ученикам, что на следующий день, утром, мы можем начать заниматься в зале.

При переезде туда мы столкнулись с трудностями. Некоторые пожилые члены Общества, чувствовавшие себя в ответе за все происходящее в Гетеануме и не знавшие о распоряжениях, связанных с подготовкой зала для эвритмии, посчитали своим долгом не пустить в здание учеников, пришедших в установленное время на занятие. Когда в десять часов подошла я с ключом, мне тоже пришлось выслушать замечания и обвинения. В этот критический момент появление Миеты Пайл — Валлер разрядило обстановку. Перед отъездом Р. Штейнер она лично от него слышала о намерениях и распоряжениях относительно эвритмического зала — в том числе и о просьбе передать ключ. Она подтвердила мои слова, и я попросила ее позвать учеников, находившихся неподалеку. Таким образом мы смогли попасть в здание.

С 1914 по 1916 год в зале проходило множество эвритмических занятий. Вернувшись из своего лекционного турне, Рудольф и Мария Штейнер тоже часто приходили в зал посмотреть на нашу работу. Р. Штейнер давал нам формы и указания к ним. К самым первым формам относятся формы для четырех пауз в сцене Ариэля. Я тоже много занималась, репетировала в этом зале, отрабатывала формы для некоторых стихотворений, например, для стихов Кристиана Моргенштерна. Мария Штейнер, которая иногда рецитировала для меня, однажды попросила меня показать несколько отработанных форм Р. Штейнеру. Он сказал, что полученных нами эвритмических форм недостаточно для передачи этих стихов. Для них нужны другие формы и другие возможности выражения. Нам не пришлось долго ждать: уже во время второго эвритмического курса (с 18 августа по 11 сентября 1915 года), который состоялся в эвритмическом зале Гетеанума, мы получили много новых обогативших эвритмию указаний.

Фотография внутреннего пространства зала (см. вкладку), к сожалению, дает лишь очень скудное представление о том, какова была внутренняя архитектура этого прекрасного, уникального зала, представлявшая собой "застывшую эвритмию[30], какое впечатление она производила на человека, входившего в эвритмический зал. Это фото не передает и того, как зал воздействовал на занимавшихся в нем эвритмистов. Фотографии — это единственное оставшееся нам от этого пространства, что можно воспринять на физическом уровне. С 1914 по 1919 годы этот зал сыграл очень большую роль в развитии эвритмии.

Поднявшись по боковой лестнице на галерею, через щель в задней стене можно было частично увидеть внутреннее пространство большого купола. Вид сверху был особенно прекрасен — оттуда открывался волшебный мир, наполненный богатством форм и красок — "мир красоты в своей совершенной форме", как однажды верно подметила Мария Штейнер [31] Этот мир живет в воспоминаниях тех немногих из нас, еще присутствующих на Земле, кому посчастливилось видеть этот эвритмический зал и кто поэтому хочет поделиться с другими своими впечатлениями.

В стены зала были встроены многочисленные комнатки, где хранились привезенные из Мюнхена костюмы для драм — мистерий Р. Штейнера и драм Эдуарда Шюре. Некоторые костюмы были сшиты Иммой Экхарт Штайн из дорогих материалов с тонким вкусом и художественным пониманием. Небольшую комнатку справа Р. Штейнер выделил для меня; там была полка для книг и тетрадей, которыми я пользовалась во время занятий, и стул — на нем я могла отдохнуть между занятиями и репетициями или подготовиться к следующему уроку.

Все это сгорело в ту злополучную новогоднюю ночь. Из горящего зала не удалось спасти ни одной вещи. У нас сохранились некоторые эвритмические костюмы (платья и шлейфы). Этим мы обязаны смелым, находчивым членам Общества, которые, несмотря на угрожающую опасность, в последний момент спасли из пламени костюмы, хранившиеся в расположенной у сцены костюмерной.

У Р. Штейнера мы читаем следующие строки: [31] декабря дым был замечен, прежде всего, в этом зале. Это был дым разгорающегося пламени, которое, разрастаясь, поглотило весь Гетеанум. Любившие это здание чувствовали, как беспощадное пламя проникает в душевные сферы, воплотившиеся в покоящихся формах и в той работе, которая там проводилась [32]

Первые еженедельные представления

Теперь началась энергичная проработка большого объема материала. Каждую неделю мы выступали перед жителями Дорнаха и приезжими антропософами, показывая результаты нашей работы. Мария Штейнер составляла программы и сама рецитировала для всех номеров. Исключений было немного: например, во время показа стихотворения Шиллера "Радость, пламя неземное…", в обрамлении красных кулис и при красном освещении, рецитировали Макс Шуурман и Ян Стутен. Согласно указаниям Р. Штейнера, нужно было говорить очень громко, в два голоса, порой переходя почти на крик. (Здесь имеется в виду не обычный крик, а остающееся в рамках искусства речи усиление художественной речи.) Мы должны были соответствующе двигаться: например, в коротких паузах ЕVOE не вперед, а назад, V делать за головой. Наши музыканты — Леопольд ван дер Пальс, Макс Шуурман и Ян Стутен — написали за это время множество музыкальных сопровождений для всех геометрических форм, которые мы отрабатывали во время курса в августе — сентябре (треугольники, четырехугольники, вплоть до восьмиугольников), а также для всех затактов.

Немного позднее добавилась еще одна форма для юмористического затакта, к которой Ян Стутен сочинил по — настоящему гениальную, соответствующую юмористическому стилю музыку. Этот затакт на протяжении многих лет (до 1927 года) предварял все юмористические номера в конце эвритмической программы (Р. Штейнер настаивал, чтобы всегда — даже во время Мировой войны — во всех программах была юмористическая часть).

Форма для "Юмористического затакта"

Оригинал рисунка этой формы сгорел. Изображение сделано с моей копии. Во всех эвритмических школах есть фотокопия этого рисунка. Малые формы выполняются всеми эвритмистами одновременно вперед и назад и много раз повторяются.

С 26 сентября 1920 года — дня открытия Первого Гетеанума — по указанию Р. Штейнера после первой части эвритмических представлений в Гетеануме устраивался большой антракт. Все зрители переходили в Столярную мастерскую на просмотр последней, юмористической части программы, предваряемой музыкально — эвритмическим затактом. Только «Песня инициации» исполнялась на сцене Гетеанума.

РИСУНОК: СТР. ОРИГИНАЛА 125.

Еще с самого начала работы Мария Штейнер ввела юморески. Эру юмористической эвритмии, которая с тех пор активно развивалась в Дорнахе, открыла одна эвритмистка из Польши, обладавшая большим талантом к юмористическому жанру. Р. Штейнер говорил о том, что юмористический элемент оздоравливающе воздействует на жизнь чувств и избавляет людей от сентиментальности; для юморесок нужно много духа: трагедия уже требует большой духовности, но все юмористическое — еще больше!

Поэтому вполне оправдано наличие в эвритмии тонкого, свободного от всякого преувеличения юмора, приправленного лишь так называемыми "нюансами", добавленными Р. Штейнером ко многим юморескам. Иначе обстоит дело с пародией, которая, по сути, относится к другому сценическому жанру. К сожалению, эвритмисты тоже увлекаются пародией — как легко переходится граница между юмористическим и пародийным в сторону последнего! — это относится и к публике, у которой элементы пародии пользуются особой любовью. Поскольку я сама поставила много юморесок Кристиана Моргенштерна, мне хорошо знакома эта опасность.

Подиум для «Чуда источника»

По указанию Р. Штейнера был изготовлен полукруглый подиум с тремя ступенями для представления определенного рода стихотворений, в основном данного Р. Штейнером микрокосмического танца, который художественно воспроизводил строение человеческой головы и гортани. На ступенях этого подиума была представлена и сказка "Чудо источника". Внизу, на переднем плане эвритмизировал "мальчик", за ним — семь элементарных существ источника, на следующей ступени — три душевные силы. Р. Штейнер указал на то, что на третьей ступени (на самом верху) должен стоять рассказчик, одетый в синее.

Один или несколько эвритмистов делают на самой верхней ступени подиума гласные в сочетании с радиальными движениями в пространстве; из этого следует, что глаголы и обозначения конкретных предметов выполняются в духе аполлонических форм. На средней ступени исполняются согласные: В, (Р), М, R (больше как оттенок А), V (F, W), S (Sch, Z) и, стоя на месте, прилагательные, предлоги и союзы. На третьей, самой нижней ступени, делаются согласные

D (Т), N, R (коротко звучащий), L, G (K), H, Ch, а также все формы, выполняемые по дугам и связанные со словами, обозначающими абстрактные, духовные или душевные понятия.

СХЕМА — РИСУНОК: СТР. ОРИГИНАЛА 127.

В этом варианте представлено то, что относится к нашему организму: речь. Здесь мы ближе всего к микрокосму, так же как в танце планет мы ближе всего к макрокосму. Так организована вся человеческая гортань [33]

В лекции, прочитанной в Дорнахе 18 декабря 1921 г., рассматривается отношение человека ко Вселенной. В древние времена через речь человек раскрывал тайну духовно — душевного. Алфавит в своем звучании был раньше всеобъемлющим предложением, выражающим тайну человека — его связь с Вселенной, его укорененность в мире: он был тем, что небеса открывали через созвездия и движение планет. Это изначальное, первичное предложение, это человеческое Слово истины, Слово мудрости было утеряно. Настоящий поэт пытается вернуться к этому вдохновенному праэлементу языка через преодоление прозаического в речи. Через оккультное ученичество человек может воспринять то, что лежит за порогом его сознания. В своем эфирном и в своем физическом теле он может услышать звучание, являющееся отзвуком музыки мировых сфер. Эту музыку он уже слышал в высших сферах духовного мира на пути в земную жизнь. После рождения человек, не сознавая того, несет в своем физическом теле отражение мировых согласных — это связано с предшествовавшим его рождению воздействием на него зодиакальных созвездий, а в своем эфирном теле — отражение мировых гласных, это связано с воздействием планет. "Это, я бы сказал, безмолвно остается в подсознательном. Но в ходе развития ребенка из тела в органы речи поднимаются силы, являющиеся силами подражания Космоса, и эти силы формируют органы речи. Внутренние органы речи формируются из существа человека таким образом, что они могут образовывать гласные, а расположенные ближе к периферии органы — нёбо, язык, губы и все, что в большей степени составляет форму физического тела, — приспособлены для произношения согласных. В процессе освоения речи под влиянием нижнего человека на верхнего человека начинают воздействовать те формообразующие силы, которые были получены физическим телом, — естественно, это воздействие происходит не на уровне веществ, а на уровне формообразования.

Итак, когда мы говорим, мы, можно сказать, являем эхо того опыта, который человек получает, взаимодействуя со всем Космосом между смертью и новым рождением во время нисхождения из божественно — духовного мира… Человек — это наглядный микрокосм, отражающий реальность макрокосма".

Татьяна Киселева в студенческие годы, 1904 г.

СЕРИЯ ФОТОГРАФИЙ МЕЖДУ СТР. 128 и 129.

Татьяна Киселева в возрасте 83 лет, 1964 г. Рудольф и Мария Штейнер на балконе дома на Моцартштрассе, Берлин, 1915 г. Слева направо: Элизабет Дольфусс — Бауман, Лори Майер — Смитс, Эрна ван Девентер — Вольфрам и Татьяна Киселева. Снимок был сделан во время эвритмического курса 1915 года Рудольф и Мария Штейнер среди группы эвритмистов, 1921 г. у дома Дульдек в Дорнахе. Впереди вторая слева — Татьяна Киселева Оксфорд, 1923 г. Слева направо: Флосси Лейнхас — фон Сонклар, Татьяна Киселева, Ильза Кимбалл — фон Баравалль и др. Детская эвритмия Столярная мастерская «Испытание душ», Мария Штейнер и Миета Пайл — Валлер Оксфорд, 1922 год.