Wir sind Ausländer[109]
Wir sind Ausl?nder[109]
Вместе с очередной партией практикантов в Эссен приехал Дмитрий Иванович Анашкин. Анашкин был бакинцем. Его отец — старый большевик, всем нам хорошо известный, после расстрела 26 бакинских комиссаров стал одним из основных руководителей бакинской организации.
С Димитрием мы были знакомы. Во время борьбы с троцкистской оппозицией его подпись стояла под коллективным письмом Троцкому, о чем я уже упоминал.
Вполне понятно, что, встретившись за границей, мы все свободное время старались быть вместе. Перед первомайским праздником я порекомендовал всем нашим практикантам выехать из Эссена в Картхаузен. В Эссене могли быть демонстрации и не исключены были различные провокации против советских граждан.
Мы выехали в Картхаузен тридцатого апреля.
Рано утром первого мая мы с Анашкиным решили до завтрака прогуляться, и я предложил ему пройти в сторону небольшого городка Лютеншайда. Утро было тихое, теплое, на небе ни облачка, и мы шли по проселочной дороге, которая вилась среди картофельных полей между двумя изгородями из колючей проволоки. Шли и вспоминали прошлое. Анашкин рассказывал о том, что в студенческие годы его вдруг вызвали в Кремль и предложили работать в секретариате Сталина. В бакинский период Сталин нередко останавливался у Ивана Анашкина ночевать, и тот делил с ним последний кусок хлеба. В то утро Дмитрий вспоминал, как однажды поздно вечером отец вместе со Сталиным голодными вернулись с собрания. Мать могла поставить на стол только жидкий чай и корку хлеба — мякиш выщипали дети.
Дмитрий закончил институт имени Баумана и был направлен на строительство Горьковского автомобильного завода. С этого завода он и приехал в Эссен на практику. На Горьковском автомобильном заводе Анашкин занимал должность главного электрика.
Наш мирный разговор был нарушен звуками музыки. Из Лютеншайда навстречу нам двигалась колонна демонстрантов.
— Повернем назад, — предложил я Анашкину, — а то скандал может быть.
Но не успели мы сделать и нескольких шагов, как увидели примерно такую же группу демонстрантов, идущую по дороге в сторону Лютеншайда.
Мы оказались между двумя колоннами демонстрантов, идущими друг другу навстречу. Свернуть некуда. По обе стороны дороги картофельные поля, обнесенные проволокой. Делать нечего — надо двигаться. Отряд приближался. Впереди несли фашистское знамя со свастикой. За ним шли музыканты.
Только что мы поравнялись с отрядом, как к нам подскочил разъяренный руководитель колонны. Я успел выкрикнуть, предупреждая его вопрос и, может быть, расправу с нами:
— Wir sind Ausl?nder[110].
За несколько дней перед Первым мая в газетах было опубликовано разъяснение, что от иностранцев не следует требовать выполнения гитлеровского приветствия. Замахнувшаяся рука «начальника» опустилась, он повернулся и стал нагонять свою колонну.
— Еще бы немного, и нас, вероятно, избили бы, — сказал я.
В Германии тихих мест больше не осталось. Вся страна находилась в напряженном состоянии.