«Здесь я пропаду»

«Здесь я пропаду»

Помимо работы на заводе, в течение этих лет мне приходилось выполнять и отдельные поручения. Однажды мне поручили подобрать для работы на Кузнецком металлургическом заводе двадцать-тридцать хороших прокатчиков и сталеваров. Своих специалистов у нас тогда не хватало. В то же время в Германии среди безработных было много хороших мастеров с большим опытом работы на первоклассных заводах. Меня торопили с подбором людей, и, не зная, как поступить, я поместил объявление в одной из местных газет о том, что для работы на металлургическом заводе требуются специалисты — прокатчики и сталевары, знакомые с производством высококачественных сталей. Желающих поехать на работу в Советский Союз просят явиться по такому-то адресу. Я указал адрес небольшой гостиницы, расположенной в рабочей части города, где я по договоренности с администрацией гостиницы снял на пару дней большую комнату.

Когда к восьми часам утра я подошел к этой гостинице, то понял, какую непростительную ошибку я допустил, поместив объявление в газете. Вся улица перед гостиницей была заполнена народом. После мне сообщили, что здесь собралось около семисот человек. Все они хотели одного — получить работу. Я принимал одного за другим. Они предъявляли мне справки о месте прежней работы, рекомендации, отзывы.

Вот в комнату входит прокатчик. Он работал более восьми лет на заводе «Эдельштальверке» в Крефельде. Последние четыре года — безработный, живет случайными заработками.

— Что же вы делали последние четыре года? — спрашиваю я его.

Он стал переминаться с ноги на ногу. Ему трудно, видимо, отвечать.

— Я ушел с завода не потому, что не мог работать, и меня уволили не потому, что я плохо знаю свое дело. Завод не имел заказов, многих тогда уволили. А жить чем-то нужно. Что я делал эти четыре года? Я делал все, за что платили деньги. Я не отказывался ни от одной работы. Немного работал крановщиком в Дуйсбурге. На кладбище, там же, тесал надгробные плиты. Доил коров. Все это была не настоящая работа. Готов поехать к вам, можете не беспокоиться, прокатное дело я не забыл.

Рабочий производил хорошее впечатление, и я решил включить его в список в качестве кандидата. Я сказал ему, какую зарплату он будет получать, и добавил, что от советской границы до завода все расходы мы возьмем на себя, но до советской границы он должен будет доехать за свой счет — у нас нет валюты, чтобы покрывать эти расходы.

Прокатчик замялся, потом сказал:

— Это, конечно, трудно для меня, — Потом подергал себя за рукав пиджака и с горечью добавил — Вот этот костюм, чтобы пойти к вам, я одолжил у брата. Он еще не все прожил. Мне даже продать больше нечего — все продано и прожито за эти последние четыре года.

— Но раз не можете оплатить проезд до границы, что же делать, придется искать какой-то выход.

Среди прибывших ко мне по объявлению находился молодой паренек — ему было не более восемнадцати лет.

Я сказал ему, что нам требуются специалисты, а у него еще нет никакой специальности.

— Здесь ее у меня и не будет, — горячо ответил он мне. — Я у вас одно прошу: дать мне разрешение поехать в Советский Союз — там я сам найду себе работу. Я буду и работать, и учиться. Здесь это невозможно.

Я стал убеждать его в том, что вопросами выдачи разрешений на въезд занимается Советское посольство в Берлине — у меня совершенно другая задача: пригласить на работу несколько специалистов, умеющих плавить и прокатывать сталь.

Паренек ничего не хотел слушать и в конце концов заявил:

— Если вы мне разрешения не дадите, я все равно без разрешения уеду в Советский Союз, там меня примут, я знаю. Здесь я пропаду. Как вы этого не хотите понять!

У него были светлые волосы и удивительно бледное лицо. Вышел он от меня сильно возбужденный, решительно бросив уже у двери:

— Все равно уеду, даже без разрешения.

Отбор специалистов я проводил два дня. Это были дни большого нервного напряжения. Передо мной люди раскрывали свое горе, трудности жизни, отчаяние.