У них нет целей

У них нет целей

Судьба людей, их будущее, их труд больше ни во что не ставятся.

Как-то в разговоре с главным инженером завода Рохлинга в Фельклингене, человеком высокой эрудиции, много повидавшим на своем веку, я услышал поразивший меня вопрос:

— Скажите, могут иностранцы держать свои сбережения в ваших банках? Я имею в виду советские государственные банки и сберегательные кассы.

Разговор происходил в квартире этого инженера. Мне запомнилась его фамилия — Фауст. Он занимал небольшой двухэтажный особняк на тихой улице Фольклингена. Уютная, со вкусом меблированная квартира, красивая интеллигентная жена, закончившая институт в Варбурге по славянским языкам. Во всем чувствовалось полное довольство.

И вдруг этот вопрос.

— Не знаю. А почему это вас так интересует?

— Мы переживаем трудное время. Можно мгновенно все потерять.

И он обвел беспокойным взглядом гостиную.

— Марка катится вниз, доллар упал почти в два раза, английский фунт также, о франках и лирах говорить нечего. Где, в какой стране и в какой валюте следует держать свои сбережения? Этот вопрос нас очень беспокоит. Мы находимся в положении датского принца и постоянно твердим: «То be or not to be»[71].

Фауст подошел к изразцовой полке камина, взял бутылку красного вина, приложил ладони к поверхности бутылки — согрелась — и наполнил стаканы.

— Только ваша валюта не подвержена никаким изменениям. Весь этот катастрофический поток банкротств, спекуляций и махинаций проносится мимо вас, и я знаю, что он вас не заденет. Вы принадлежите к другому миру, где действуют иные законы…

Во мне боролись смешанные чувства. С одной стороны, мне было жалко этого человека, он казался беспомощным. Десятилетия он готовился к безбедной старости, а завтра может превратиться в нищего. Он принадлежал к элите капиталистического мира — и он не верит в свой мир, не доверяет ему.

Правда, он еще не понимает, что недуг, которым болен этот мир, — неизлечим. Он хочет где-то укрыться, хотя бы в другом, чужом для него мире. Переждать. Но чего он ждет? Какие цели он ставит?

И в это же примерно время из Москвы в Берлин приехал один из руководящих работников Государственного банка СССР. Он остановился в том же доме, где жили мы все, — на Гайсбергштрассе. Когда мы его за ужином спросили, что у нас дома нового, он сказал:

— Готовимся к тому, чтобы перейти на золотой стандарт. Мы уже отчеканили первую партию золотых советских червонцев. Хотите посмотреть? — и он вынул из кошелька золотую монету. — Поставлена задача создать самую устойчивую валюту.