РАЯ

Пароход «Новая Земля», на котором я штурманил несколько лет, по приходу в Клайпеду обычно отдавал якорь в заливе, напротив речки Данге, в ожидании глубоководного причала. На берег мы переправлялись на небольшом портовом буксире, который швартовался в реке рядом с паромным причалом. (Паром ходил ежечасно на Куршскую косу.) В один из прохладных вечеров (был декабрь), ожидая буксира, я попросился погреться в небольшое сооружение, почти будку, где сидела кассирша, продававшая билеты на паром. Молодая женщина была красива почти цыганской красотой. Полные губы с яркой помадой приветливо раскрылись в улыбке, и от этого мне стало сразу теплее.

Через пару дней Рая пригласила меня домой. Она жила напротив ЦБК в немецком домике, в квартире брата. Занимала там небольшую комнатушку с чуланом и полуторной кроватью, на которой вскоре я стал ночевать в свободные от вахт дни. Рая в первую ночь рассказала, что была замужем за капитаном — известным в Клайпеде, не хочу называть его имя, — но разошлись, почему — не сказала. Тогда меня, еще очень молодого и далекого от житейских неурядиц, не очень-то все это интересовало. Меня интересовало и влекло женское тело, а у Раи оно было богатое. Я уже не причислял себя к разряду сосунков, но, тем не менее, когда ее полные губы сжали мою возбужденную плоть и стали двигаться по ней умело и долго, меня чуточку удивила смелая Раина инициатива, но было так приятно, что я начал двумя руками помогать ей, лаская роскошные волосы на ее голове.

Я понял, что опытный, старше на десять лет, Раин муж обучил ее всем вариантам постельной любви. А для меня это было в новинку. В один из вечеров луна светила через окошко — оно было рядом с кроватью — и нежно освещала Раино лицо. Она лежала на спине и призывно открыла свои полные губы. Она очень любила это. Когда подошел момент «пик», я хотел освободиться от ее жаждущих губ, но Рая схватила меня за ягодицы, не дав выйти из ее рта. Я смотрел при лунном свете, как она делала глотательные движения, жадно, с аппетитом. Это доставило мне необычно сильное удовольствие, и я помнил этот момент всю жизнь, ибо Рая была первой женщиной, глотающей мое семя. Потом она вдруг застеснялась, но не от того, что сделала, не от того, что она любит это, а просто забеспокоилась, что мне, неопытному, «процесс» этот не нравится. Пришлось прикинуться ухарем: «Ну, что ты, Рая, это делают все семейные пары, не беспокойся, мне очень даже нравится». Чуть позже я понял, что при всей кажущейся страстности она была фригидной, не получала оргазма, и эта неудовлетворенность делала ее почти ненасытной к оргазмам партнера. Что-то подобное описано Ги де Мопассаном. Иногда днем, когда брат с женой были на работе, а детишки — трех и четырех лет — были дома, бегали, шалили в соседней комнате, Рая могла лечь на край кровати, раздвинув призывно ноги, показывая пунцовые губы между ними. «Но ведь дети могут войти, дверь ведь не закрыта». — «Не бойся, давай».

И я давал, признаться, не всегда с большим желанием. Потом со стороны ее двух братьев начались намеки о женитьбе. Это не Запад, где мужчина и женщина могут жить годами без регистрации брака; у русских в советское время это не практиковалось. Пришлось распрощаться, все равно не было любви, только физиология.

• • •

В разных советских портах, куда мы заходили, быстро найти симпатичную девушку и познакомиться с ней было трудновато: на танцы (по-нынешнему — дискотека) не пойдешь, мешал далеко не подростковый возраст, да и танцором я был плохим. Зато выбрать в городских автобусах красивую молодую кондукторшу не составляло большого труда. Обычно она соглашалась на встречу после работы, которая заканчивалась иногда в полночь. Вопрос был один: где найти «уютное» местечко? На судно не поведешь: советские этика, мораль и закон не разрешали это; гостиница была «не по карману», да и туда тоже не пустят, ведь мы не супруги. Приходилось искать «подножное» место, где можно было бы прилечь. (Мне кажется, вся молодежь прошла через это.) В Клайпеде мы с Валей, очень красивой кондукторшей, пару раз ходили ночью к строящимся домам недалеко от немецкой мельницы. (Я упоминаю часто слово «немецкий» потому, что Клайпеда — это исконно немецкий город Мемель, заложенный тевтонцами в 1240 году. После Первой мировой войны город был под литовским протекторатом, а в 1938 году Гитлер включил его в состав Рейха. После разгрома Германии в 1945 году Сталин подарил Мемель Литовской Советской Социалистической Республике. Никто не мог предположить, что Первый секретарь ЦК компартии Литвы товарищ Бразаускас станет первым предателем литовского народа, станет верным слугой сионизма, разгромившем Советский Союз и убившем миллионы простых людей. Сейчас в «процветающей, независимой» Литве 70 % пенсионеров голодает зимой, полмиллиона семей получает продуктовые пайки, как это было в голодные послевоенные годы.) В строящемся доме с уже навешенными кое-где дверьми я снимал с петель одну из них и делал «постель», подкладывая под Валю свой пиджак. Помню, как в самый интересный момент она шептала мне: «Только не вместе, жди, когда я кончу, боюсь забеременеть». Почему-то считалось у девчат — при одновременном оргазме можно легко залететь, хотя медицина и сексология утверждают обратное: спазм в вагине при оргазме перекрывает путь сперматозоидам. Но это мы знаем сейчас, а тогда мы были такими же, как мои первобытные прародители, жившие 25 тысяч лет назад в месте, где раскинулось мое родное село Пушкари.

В Таллинне кондукторши приходили обычно в огромный Кадриорг парк (парк Екатерины), где было много кустов и не очень много людей в ночное время. Эстонки были не очень стеснительными. Если кто-то проходил недалеко от нас и покашливал — мол, чем занимаетесь? — ни одна из моих подружек не меняла позы, продолжая приятное занятие.

Оглядываясь в туманную даль прошлого, я вижу полдюжины симпатичных кондукторш, стоящих в шеренге по стойке «смирно» и ждущих меня.