Н. Нариманов ЛЕНИН И ВОСТОК

Н. Нариманов

ЛЕНИН И ВОСТОК

Мне хотелось бы из общего вопроса о значении деятельности и личности тов. Ленина выделить один вопрос, который должен интересовать всех, кто слышал о товарище Ленине, но кто не в состоянии разобраться в той сложной работе, которую представляет вся деятельность нашего учителя.

Вопрос этот касается Востока.

В первые же дни Октябрьского переворота товарищ Ленин подписал обращение к народам Востока[210], где говорилось о том, что все народности отныне свободны, могут жить свободно и свободно самоопределяться. Это прежде всего касалось тех народностей, которые жили в пределах бывшей царской России. Что касается соседних государств, которые тем или иным способом находились в сфере влияния России вследствие колониальной политики последней, то в этом воззвании говорилось, что отныне разрываются те тайные и нетайные договоры, в силу которых некоторые из этих маленьких государств лишены были самостоятельности. И тут же подчеркивалось: Константинополь должен остаться турецким городом. Это первое воззвание как молния ударило по голове тех, которые свыклись было со своим положением и которые давно решили, что так, вероятно, угодно судьбе. Они очнулись от спячки, узнали Ленина, но осознали ли они, что обещание товарища Ленина исполнено? Вот в этом еще плохо разбирается масса, которую неблагодарные правители соседних государств информировали иначе.

В разрешении восточного вопроса товарищ Ленин шел двумя путями: 1) педагогическим путем и 2) путем непосредственных сношений с соседними государствами. В первом случае он прежде всего ясно, отчетливо поставил вопрос о тех малых народностях, которые давно забыли о своем существовании как отдельная народность, имеющая свой язык, свою культуру и свою литературу. Он полагал, что до тех пор, пока внутри себя мы не разрешим национального вопроса, мы не можем рассчитывать на известный перелом в психологии соседних народностей.

И разрешает: дать автономию всем большим и малым народностям в пределах бывшей Российской империи. Но если эти народности пожелают выделиться в отдельное союзное или независимое государство, то разрешить и это. В результате — автономные республики и автономные области и те самостоятельные республики, которые потом вошли в союз с Российской Федерацией.

Среди этих автономных и независимых республик В. И. Ленин особенное внимание обращал на Туркестан и Азербайджан. Он говорил, что эти республики есть преддверие к Востоку, что все, что делается у них, будет эхом отдаваться в соседних государствах и угнетенные в этих странах будут знать и чувствовать все то, что составляет нашу сущность.

Не делать тех ошибок, которые сделаны внутри России, осторожно подходить к местному быту, к религиозным верованиям местного населения — это было обычное предупреждение В. И. Ленина в беседе с местными работниками.

Он удивительно вдумчиво, чутко и с необыкновенным вниманием относился к окраинным вопросам. И он умел передавать это свое отношение собеседнику, который уходил от него в глубоком раздумье, может ли он выполнить все, что говорил ему великий учитель.

Я несколько раз имел беседу с товарищем Лениным об окраинных вопросах и каждый раз все более и более убеждался, что он горит желанием создать на окраинах образцовую школу не только для подготовки будущих работников для Востока, но и для непосредственного воздействия на умы и сердца многомиллионной трудящейся массы Востока.

Возрождение новой, революционной Турции[211] не есть ли результат этого воздействия? В сущности, что представляла из себя Турция после войны? Европейская Турция со столицей Константинополем находилась в полном подчинении армии Антанты. Часть турецкой армии отступала в беспорядке в глубину Малой Азии. Воинственного духа в армии совсем не было; вдобавок занятие Смирны греками с целью окончательно разбить живую силу Турции на Малоазиатском полуострове, то есть совсем стереть с карты Турцию, еще больше деморализовало без того деморализованную армию.

В этот критический момент в жизни турецкого народа все шире и шире распространяются среди турецкой массы слова вышеупомянутого обращения к народам Востока: Константинополь должен остаться турецким городом, мы объявляем все народы свободными и разрываем все договоры царского правительства. Турецкая масса знала историческое завещание русских царей о Константинополе, она слышала об этом из уст Милюкова, который истерически повторял это накануне своего провала и банкротства его правительства. Вдруг она, эта масса, слышит от главы правительства новой России: Константинополь должен остаться турецким городом. Она не только слышит эти слова, но и чувствует, что все симпатии главы этого правительства на стороне новой, революционной Турции. Она и решает: тыл свободен, нет больше врагов со стороны новой России, Константинополь должен быть нашим!

И вот под влиянием этого лозунга физически и морально уставшая турецкая масса, вчера только спасавшая свою жизнь и бросавшая по дороге отступления свои винтовки, воспламеняется, вновь берется за винтовки, чтобы совершить историческое дело и поставить хитрую, алчную, беспардонную, безжалостную и бессовестную европейскую дипломатию перед совершившимся грозным фактом: старая Турция умерла под грязными сапогами жандармерии великих европейских держав, но зато родилась новая, революционная Турция, сказавшая свое последнее слово: мы будем жить своей жизнью и с отвращением отвергаем всякую опеку над нами. Беспристрастный историк новой, революционной Турции, без сомнения, даст соответственную оценку перелому психологии турецкой массы в самый критический момент ее жизни, когда стоял вопрос о жизни и смерти целого народа. В этой оценке главное и самое существенное место будет занимать результат отношения нашего величайшего вождя к турецкому вопросу, и тогда эта масса не будет ограничиваться одним официальным выражением соболезнования Высоким собранием, а будет реагировать иначе.

А что случилось в Персии после Октябрьской революции? Ведь до революции она была разделена между царской Россией и Англией. Северная часть ее была в сфере влияния России, а южная — в сфере влияния Англии. Согласно воззванию товарища Ленина русские части покинули персидскую территорию. Это произвело громадное впечатление на персидскую массу, и она явно стала выражать свое негодование по поводу того, что Англия продолжает распоряжаться в южной части Персии. Наконец Англия не выдержала глухого напора персидской массы и ушла. Таким образом, Персия предоставлена была самой себе.

Оценила ли персидская дипломатия это? Нет. С целью защиты интересов группы алчных купцов, потерпевших [поражение] на территории союзной республики Азербайджан, она держала себя по отношению к нам в переговорах о торговых сношениях так, как будто забыла вчерашнее свое обезличенное положение, когда, в сущности, не было Персии как единого и самостоятельного целого. Персидская масса чутьем знает, что обращение товарища Ленина к народам Востока прежде всего оказало свое воздействие на положение их страны. Она пока молчит, хмурится, но настанет час, когда эта масса открыто, с энтузиазмом воскликнет: иду по твоим заветам, великий вождь человечества!

Еще несколько слов об Афганистане.

Политика двух великих держав, царской России и Англии, по отношению к Афганистану была такая же, как и к Персии. Разница была только в том, что Афганистан весь был под протекторатом Англии и Россия лишена была возможности здесь действовать так свободно, как в Персии. Эмир афганский, узнав о воззвании товарища Ленина, первый выразил желание послать своего первого посла в Советскую страну, с которой тогда Англия при посредстве русских генералов воевала.

Что означало такое намерение эмира? Оно означало, что с этого момента афганское правительство начинает говорить с Англией другим языком, вполне надеясь на то, что наши симпатии на стороне Афганистана. Наконец, афганский посол, прибыв в красную Москву, побеседовав с товарищем Лениным, дает своему правительству знать, что слова главы Советского правительства в обращении к народам Востока не висят в воздухе и что Ленин готов на все, чтобы только Афганистан освободить от колониальной политики Англии[212].

Это дает возможность афганскому правительству вести в массе пропаганду против английской политики, все время указывая на наше воззвание и отношение к афганскому вопросу. Насколько велико было значение этой пропаганды, видно было из следующего. Афганский посол прибыл в Москву с одним влиятельным муллой Афганистана. В беседе со мной этот мулла очень просил меня показать ему Владимира Ильича Ленина. Я спросил, что, собственно, его интересует. Он ответил: "Его проповедь, его отношение к угнетенным ярко его выделяют из среды современных политиков и вождей всего мира. В нем я вижу пророка".

Итак, без преувеличения можно сказать: Турция, Персия и Афганистан сделали громадный исторический шаг в деле освобождения себя от назойливой опеки колониальной политики Европы исключительно благодаря русской революции во главе с Лениным. Но освобождена ли трудящаяся масса каждой из этих стран от политики своих угнетателей?

Вот вопрос, который должен интересовать оставшихся учеников Ленина. Мы отвечаем на этот вопрос: нет, потому что вся глубина души этого величайшего в мире человека не известна еще этой массе.

Это должны делать мы, коммунисты, если в нас горит хоть частица того огня, который так пламенно горел в нашем величайшем учителе и который толкал его совершить величайший подвиг в мире — окончательно освободить все человечество от рабства.[213]