ОРГАНИЗАТОР НАУКИ
ОРГАНИЗАТОР НАУКИ
Итак, Иван Павлович после войны начал целиком заниматься делами Академии наук. В то время многочисленные научные учреждения нуждались в быстром восстановлении, иные надо было создавать буквально из ничего. А для этого трудно было подобрать более подходящую фигуру, чем Бардин, в котором сплетались глубокие познания инженера и обобщающая мысль ученого, к тому же имевшего громадный опыт организатора и руководителя. По существу, Ивану Павловичу Бардину поручили создание материальной базы советской науки в ее прямом, вещественном значении. Сто объектов академии находились в «заделе», законсервированными, разрушенными или запущенными, ожидавшими своего второго рождения.
Ознакомившись с состоянием дел, Иван Павлович с самого начала попытался проанализировать картину в целом: почему все обстоит так плохо? Конечно, война. Объективная причина. Однако с ее последствиями на ряде участков народного хозяйства справляются быстрее и лучше, чем в системе Академстроя. Значит, дело в людях. Бардин всегда придавал большое значение особой категории работников — помощников любого руководителя. Они должны быть на высоте положения, их главный критерий — инициативность. Не только исполнительность, а именно инициативность. И вот теперь чем больше он знакомился с руководством Академстроя, тем чаще его посещало беспокойство.
Громадные средства, расходуемые Академстроем, не давали нужного эффекта. И вице-президент Бардин с головой ушел в дела строительные и снабженческие. В поле его зрения непостижимым образом умещались все сто строительных объектов академии. Он знал особенности каждого из них: полностью разрушенную Крымскую обсерваторию, Сухумскую станцию, только частично действующие институты…
Необходимость потребовала: пришлось проявить жесткость, решительно изменить стиль работы Академстроя, поменять некоторых работников.
Удивительно, что, занимаясь всем этим, Бардин сумел сохранить резервы сил для научной работы. Именно в ту пору, когда шло интенсивное строительство многочисленных учреждений Академии наук, Иван Павлович проявил не только громадный интерес к проблемам развития производительных сил страны, но и практически участвовал в их разрешении.
В этот период Иван Павлович стремится осмыслить развитие техники в нашей стране за годы Советской власти, обобщить опыт работы во время войны. Все это тесно связано с планами развития науки. В 1945 году были опубликованы такие труды И. П. Бардина, как «Техника советской металлургии», «Развитие советской металлургии», «Об основных итогах научно-исследовательской деятельности Отделения технических наук Академии наук СССР», «Советская научно-техническая мысль на службе Родины», «Технические проблемы восстановления и развития черной металлургии и огнеупорной промышленности Юга СССР» и другие.
В конце 1945 года под его председательством проходила первая после войны конференция по развитию производительных сил Пермской области. На ней обсуждались некоторые важные задачи ближайшего будущего Урала. В своем выступлении Бардин настойчиво подчеркивал мысль о необходимости обязательной связи металлургии и химии с лесным хозяйством. Только в таком аспекте, по его мнению, могут успешно существовать все эти отрасли промышленности.
После окончания конференции Бардин совершил поездку по Уралу, заехал в Свердловск, в филиал академии, вновь побывал на уральских заводах.
Нет, не даром про него говорили — непоседа! Он очень много ездил по стране, чтобы прикладывать свои идеи к практике, жизнью проверять их ценность. Самая суть его труда была связана с практикой, с прогрессом народного хозяйства.
Через год после Пермской конференции Бардин приехал в Казахстан. Уже созревали плоды его деятельности как организатора советской науки — в Алма-Ате начала действовать Казахская Академия наук. Иван Павлович вместе с другими академиками знакомился с материальной базой нового очага науки. Именно сейчас в нем нуждался Казахстан с его несметными богатствами цветных металлов, железной руды, коксующихся углей. После войны Казахстан становился на рельсы быстрого индустриального развития, и организация здесь академии, несомненно, способствовала этому историческому процессу.
В 1947 году началась целая серия конференций по развитию производительных сил Сибири и Востока, и ни одна из них не проходила без участия Ивана Павловича. Где только он не побывал за несколько лет: Воркута, Ангарск, Байкал, Кемерово, Сахалин… Там, где закладывались первые камни в фундамент нового великого строительства на Востоке страны.
Крупнейший организатор науки, ведающий к тому же многогранным строительством, «снабженец», организующий производство и получение оборудования и других материальных ценностей для академических учреждений, ученый-мыслитель, заглядывающий вперед и приобщающий к будущему новые производительные силы страны, Иван Павлович Бардин оставался преданным своей основной специальности, своему призванию — металлургии. Она добавляла хлопот, посягала на его время, расписанное едва ли не по минутам, но влекла к себе неудержимо, захватывала нередко целиком.
Именно на путях этой своей основной специальности И. П. Бардин проходил в эти годы самые трудные свои испытания.
Кислород в металлургии! Как мы помним, этой огромной проблемой Иван Павлович начал заниматься еще до войны. А после победы непосредственно возглавил все исследовательские работы в этой области.
Бардин всегда придавал огромное значение интенсификации металлургических процессов. Именно здесь он видел один из главных путей быстрого роста металлургии страны. В то же время он отлично понимал, что для этого надо найти возможности коренного, принципиального обновления существующих, столь привычных всем процессов производства металла. Принципиально новые возможности! И один из таких непроторенных путей, главный среди разрабатываемых тогда новых процессов, он видел в применении кислорода или же воздуха с повышенным содержанием кислорода.
Иван Павлович был уверен, что этот способ вызовет самые многосторонние и глубокие изменения не только в металлургии, но и в обслуживающих ее отраслях науки и техники.
«Роль кислорода в развитии металлургии ближайшего будущего велика и многостороння, — писал он в 1947 году. — Кислород облегчит решение труднейших задач снабжения нашей быстро растущей металлургии коксом и железнодорожным сырьем. Он значительно повысит производительность доменных печей, позволит увеличить выплавку чугуна на действующих заводах без постройки новых доменных печей, т. е. без глубокой перестройки заводов. При осуществлении огромной программы развития нашей металлургии в ближайшие пятилетия кислород позволит существенно снизить суммарные народнохозяйственные затраты на тонну чугуна. Доменные печи будут значительно дешевле, с меньшими расходами кокса, выплавлять обычные доменные ферросплавы…
Кислород откроет широкие перспективы для конверторных способов выплавки стали, являющихся наиболее простыми, высокопроизводительными и дешевыми».
Ученый смотрел далеко вперед. В наши дни благодаря применению кислорода значительно ускорилась и улучшилась выплавка стали в конвертерах, в мартенах, в электрических печах. Это теперь. А тогда? Тогда Бардин отдавал исследованиям много энергии и сил. В 1946 году он основное свое внимание сосредоточил на вопросах создания мощных машин для производства кислорода.
Опыты велись на московском заводе «Серп и молот», на Енакиевском заводе, на Запорожстали. Работу начинали с применения жидкого кислорода. Особенно хорошие результаты были получены в сталеварении. В 1948 году Иван Павлович за разработку технологии и внедрение в производство кислорода для интенсификации мартеновского процесса был вновь удостоен Государственной премии 1-й степени.
Но Бардин на этом не успокоился. Ему обязательно нужно было решить всю проблему комплексно. Почему, например, кислородное дутье плохо идет в домне? Этот вопрос не давал спокойно спать.
Весь 1949 год прошел в удачных и неудачных опытах на домнах. Чего он только не предпринимал: изменял профиль печи, давал пар в определенной пропорции. Производительность печи поднялась на 15–20 процентов, но расход кокса не снизился. А ведь основное, чего он добивался, было уменьшение расхода кокса. Одни опыты кончались, другие ставились снова…
Ученый шел все дальше, искал настойчиво новые пути продвижения вперед. В 1956 году он писал: «Кислородная металлургия только начинается. Помимо количественной стороны ее, имеется еще многое другое, что надо разрабатывать и проверять в лабораториях, конструкторских бюро и на заводах. В таких вопросах время всегда работает против. Надо увеличить объем опытных работ, использовать новую технику смежных отраслей науки и промышленности, не замыкаться лишь в собственную практику».
Через год Иван Павлович снова возвращается в печати к столь волнующей его проблеме:
«Применение кислорода — один из способов наращивания производства, — писал он. — Однако нельзя думать, что мы уже полностью изучили влияние применения кислорода, что, кроме того эффекта, который уже получен, ожидать больше нечего. Это неверно. Мы находимся лишь на первой стадии освоения… Современные конвертеры и мартеновские печи мало отличаются от своих предшественников; в лучшем случае они больше по размерам, но их конфигурация та же; их недостаточно приспосабливают и изменяют в соответствии с особенностями новой техники… Много труда для решения проблем строительства цехов и заводов, работающих по новой технологии, придется приложить всем металлургам во второй половине XX столетия».
Наконец, уже незадолго до смерти, в выводах последней своей большой работы «Применение кислорода в металлургии» (1959 год) Бардин в который уже раз вновь повторяет:
«Мы применяли кислород пока к таким агрегатам, которые существовали до настоящего времени. Это упростило решение вопроса, однако уже пора заняться и изменением самих агрегатов. Практика показывает, что мартеновские печи обладают рядом недостатков в том виде, какой они имеют теперь… Мартеновский цех также требует переработки и приспособления его к новой технологии. И конвертер должен будет обладать какими-то своими особенностями».
Это — программа деятельности для ученых и инженеров на многие годы, завещание учёного по волновавшей его большую часть жизни научной проблеме — новым поколениям металлургов. Она еще и сейчас далека от окончательного выполнения.
Так в общем виде выглядит только одна из крупных научных проблем металлургии, которой непосредственно занимался долгие годы академик Бардин. А ведь были и другие сложнейшие специальные проблемы, другие опыты и искания. Например, вопросы строительства металлургических предприятий, подготовки сырьевых баз, материалов и топлива для металлургии, непрерывная технология, автоматизация производства — всего не перечислить. В каждой такой проблеме, в каждом вопросе оставалась частичка души Ивана Павловича, отпечаток его многогранной личности, яркого таланта. И всякий раз Родина высоко оценивала его труды. Так, в 1958 году он был удостоен почетного звания лауреата Ленинской премии еще за одну выдающуюся работу… Но об этом позже. Сейчас мы вновь возвратимся к его разносторонней деятельности в послевоенные годы.
Страна находилась на крутом подъеме после тяжелых военных лет. Не все шло просто, без сучка и задоринки. Легко было понимать и переживать трудности восхождения, мириться с потерями и неудачами — они естественны во всяком творчестве. Но как принимать несправедливость или грубую ошибку?
Бардин оставался самим собой. Он никогда не закрывал глаза на то, что вводило в противоречие с его убеждениями. Ничто не могло остановить его, когда он решал твердо отстаивать свою точку зрения, — ни посты, ни люди, их занимающие.
…Цепь событий, люди — встречи, встречи. Среди таких встреч — еще одна, которая отложила глубокий след в биографии академика Бардина, — печальная история с неким инженером Реминым. Впервые он дал о себе знать на конференции по развитию производительных сил в Кемерове. Включение его доклада в повестку дня буквально потрясло Ивана Павловича. Подумать только. На собрании будет обсуждаться проблема, имеющая столь громадное революционное значение в металлургии — получение железа непосредственно из руды!
Тема доклада Ремина имела «зашифрованное» благозвучное название — «глетчерный способ производства стали». Поначалу Бардину, да и другим специалистам и в голову не могло прийти, что честное и активное отношение к «глетчерному способу» требовало проявления мужественности. Чем дольше он слушал доклад Ремина, чем глубже пытался проникнуть в суть его предложения, тем больше росло недоумение — нет, возмущение. Какая чепуха! Иного слова не подберешь. Велеречивость и псевдонаучность прикрывали у Ремина путаницу, нарочито усложняли изложение мысли. К концу доклада Бардин не сомневался, что перед собранием выступает верхогляд, пытающийся погреть руки на новизне идей, которые в эпоху научной революции сыпались как из рога изобилия.
Но что это? Тут же, на собрании, нашлись люди, которые чуть ли не подняли докладчика на руки. Гениальное открытие!
Чувствовалось, что Ремин с нетерпением ждал заключения Бардина. Но тот смолчал. «Поживем — посмотрим», — сухо заметил Иван Павлович, когда его попросили изложить впечатление от доклада. Он заставил себя сдержаться и прежде своими глазами увидеть, что происходит… Неужели он ни черта не понял, или, может быть, устарел — ему казалось диким, что такой фантастический агрегат уже есть, действует. Именно так представил дело докладчик: на металлургическом заводе в Кузнецке работает установка, на которой и осуществляются опыты производства стали по новому, глетчерному способу.
Да, конечно, предубеждение мешает объективному, беспристрастному исследованию — Иван Павлович это хорошо понимал. Он допускал, что его первые впечатления ошибочны, может, в чем-то он не разобрался, в конце концов доклад мог оказаться скверным, и только… Именно поэтому он воздержался от оценки теоретических рассуждений Ремина.
Бардин приехал на завод с предубеждением, но в глубине души готовился к признанию, что он ошибся. И тут же промелькнула мальчишеская мысль: «Чудесно!.. Академик ошибся… Молодость наступает, а кто выиграл? Выигрывают все…» И Иван Павлович глубоко задумался о возможностях научно-технической революции в металлургии.
Внимательно знакомило он с документацией и отчетами. Бросалось в глаза, что система регистрации фактов оформлялась небрежно, на скорую руку, судить по ней о результатах опытов не представлялось возможным. «Установка Ремина» физически существовала, но…
Иван Павлович задавал Ремину вопросы, на которые следовали не ответы, а детский лепет.
— Задумывались ли вы об экономичности?
— Да… Конечно…
— Назовите цифры… Не можете? Хорошо. Обратите внимание: здесь у вас конструктивная нелепость… И еще одна. А теперь самое главное: ваша установка не обеспечивает непрерывности процесса. И вот почему…
Бардин увлекся. Он объяснял Ремину и окружавшим его специалистам элементарные понятия. Шел урок. Было тихо. Ремин выглядел школьником. Потупив глаза, он вертел в руке кусочки железа.
— Иван Павлович, исключительные свойства…
— Какие свойства, о чем вы?
Ремин разжал кулак, и академик увидел несколько кусочков металла.
— Они… — Ремин с трудом подыскивал слова. — Железо… Образцы… Если бы вы знали, как высоко их оценивают.
— Кто оценивает? Дайте результаты анализа. Где анализы?
Ремин не ответил.
— Нет анализа? — Иван Павлович более не сдерживал себя. — Вот что я вам скажу, почтеннейший: не верю вам! Ни одному вашему слову не верю!..
Поздно вечером, в гостинице, вспоминая проведенный на заводе день, Иван Павлович не испытывал сожаления оттого, что дал волю прямоте и резкости суждения. Наоборот, он чувствовал удовлетворение — «глетчерный способ» разоблачен почти на корню. Правда, произведены затраты, отвлечены усилия умов и рук. Ну ничего, могло быть и похуже.
Бардин ошибся, случилось похуже…
В начале 1951 года Ремин появился в центре. По-видимому, основательно подготовившись и заручившись поддержкой некоторых неспециалистов, но весьма ответственных товарищей из Кемерова, автор «великой идеи» буквально атаковал Министерство черной металлургии. До Ивана Павловича дошли сведения и об этом. Подивился. Но не Ремину, а тем из Кемерова, кто его поддерживал. В чем тут дело? Он пытался психологически разобраться в поступках этих людей и в конце концов пришел к выводу: кто-то в Кемерове захотел отличиться, покрасоваться перед центром: «Мы, в Кемерове, не даем похоронить «гениальную идею». Своеобразный способ очковтирательства!
Не так-то просто оказалось отмахнуться от напористого «изобретателя», и Министерство черной металлургии под нажимом различных инстанций создало комиссию для проверки «глетчерного способа» получения металла. И вот Бардин снова держит речь, на этот раз не на заводе, а среди большой группы официальных лиц. Иван Павлович краток. Он не изменил своего мнения о проекте и об установке Ремина: «Проекту не верю, цифры подтасованы, непрерывного способа не получается, и вся идея в целом — мертворожденный ребенок».
Комиссия резко забраковала реминскую затею. Казалось бы, все… Однако не тут-то было, не таковский был Ремин, чтобы признать себя поверженным. В ход была пущена демагогия. Бардин — рутинер! Он шельмует новаторов! Случилось такое, что потрясло Ивана Павловича до глубины души. Его вызывают на ответственное заседание, где предстоит держать ответ по делу Ремина.
А на заседании события приняли скверный оборот. Наступление вел один из присутствующих, взявший сторону Ремина, он не стеснялся в выражениях, обвиняя Бардина в самых тяжелых грехах.
Иван Павлович испытывал странные ощущения. На него навалилась давящая тяжесть, от которой минутами становилось совсем плохо; были такие мгновения, когда ему казалось, что у него отнялся язык. Может, он просто испугался, по-человечески испугался? Да, наверное, что-то похожее на такое состояние пришло к нему, но оно было мимолетным, и чем больше на него кричали, чем яснее он видел, что как специалист он сегодня совершенно не существует, тем быстрее приходило к нему душевное равновесие и чувство гражданской ответственности.
— Вы не имеете права игнорировать наше мнение, — говорили Бардину.
«Право — это одно, другое дело — мой долг», — возражал он.
— Наше мнение: новый металлургический процесс имеет большое государственное значение.
— По своему положению я обязан изложить свою точку зрения — как я себе представляю этот процесс и что думаю о нем, — закончил Бардин.
…На этом ответственном заседании Иван Павлович не смягчал формулировок. Он снова резко осудил реминскую затею и подчеркнул, что не верит в ее жизненность. Однако слова некоторых присутствующих о «большом государственном значении» оказали магическое действие на специально созданную комиссию. Она предвзято подошла к изучению «дела Ремина» и представила материалы для наказания не прямых виновников растрачивания государственных средств впустую, а тех, кто твердо стоял на своем мнении.
Позднее Иван Павлович с горечью вспоминал о делах, связанных с «глетчерным способом». Ремин оказался халифом на час.
В борьбе с Реминым Иван Павлович использовал все активные средства и, не добившись успеха, исключил себя из состава тех специалистов, которые должны были способствовать продвижению идеи «глетчерного способа». По существу, это было тактическим маневром. Его вызывающая оппозиционность ко всему, что было связано с реминской лжеидеей, вплоть до демонстративного отказа участвовать во внедрении «глетчерного способа» привлекла внимание других специалистов и руководящих работников. Вот как описывает сам Иван Павлович дальнейшие события:
«…После длительного обсуждения с Тевосяном, которому я все время пытался доказать, что из затеи Ремина ничего не выйдет, было решено провести по способу Ремина в большом масштабе опыты. Тевосян согласился не привлекать меня к участию в этих опытах, потому что я должен был заниматься кислородом. Это меня вполне устраивало.
И вот в течение нескольких месяцев был проведен большой опыт, данные которого скрыли от всех, даже принимавших непосредственное участие в работах. По-моему, все результаты работ были подтасованы, но на их основании решили организовать работы в Красноярске. Не в пример нашему обычному строительству, в Красноярске завод был построен и пущен в течение года. Три года здесь проводились опыты по системе Ремина, но они оказались неудачными и стоили больших денег, вместе с капиталовложениями — 300 миллионов рублей. Из этих трехсот миллионов 150 миллионов рублей были истрачены с пользой для строительства самого завода и строительства довольно хорошей шоссейной дороги от Мотыгина до Нижнеангарского месторождения, по которой мне самому пришлось впоследствии ездить. Все остальные средства были израсходованы зря.
В 1953 г. был назначен ряд специальных комиссий, которые выезжали на место. Все они единогласно пришли к выводу, что работы надо прекратить… Под конец всей этой истории мне пришлось дать ряд заключений».
Бардин активно включается в работу комиссий, обобщает их выводы, скрупулезно подсчитывает актив и пассив. Независимо от злой воли Ремина народное хозяйство оказалось в выгоде, обогатившись Красноярским заводом и другими сооружениями. Приятно сознавать, что 150 миллионов рублей обернулись пользой, правда, другие 150 миллионов вылетели на ветер.
Такова была цена авантюры!
Нельзя не сказать и другого: очищенная от реминских сорняков, идея непосредственного получения железа из руды обещает большое будущее. Иван Павлович это прекрасно видел и знал раньше, он сам немало поработал в этой области, высказал ряд весьма плодотворных идей.
Способ прямого получения железа из руды имеет ряд преимуществ перед существующим двухстадийным процессом: возможность организации металлургии на небольших заводах; более высокое качество металла; возможность резко повысить производительность агрегатов за счет высокой автоматизации процесса восстановления. «Эти процессы, — отмечал Иван Павлович, — могут быть с успехом внедрены в некоторых экономических районах, в частности там, где нет коксующихся углей».
Но Бардин ясно видел, что широко внедрить такие процессы в промышленность пока невозможно — слишком много еще здесь нерешенных проблем. И тут противопоказаны авантюры, нужна научная работа. «Для того чтобы процесс прямого получения железа хоть в какой-то мере мог соперничать с доменным переделом, — заключал академик, — нужно приложить очень много усилий».
Вот как относится настоящий ученый к новой сложной проблеме: не решать с ходу, а тщательно изучить, исследовать, подсчитать, во что это обойдется стране, и уж потом давать свои рекомендации и советы.
А Ремин ничем не пренебрегал. Путая подлинную картину, он подделывал различные данные по расходам энергии, эксплуатационным издержкам и т. д. Бардин замечает в своих записках: «Это было со стороны Ремина чем-то вроде большого жульничества, аферы». И далее он раскрывает уж совсем отвратное лицо «великого изобретателя»: «В конце концов от Ремина отказались все — личные сотрудники и даже его родственники, большинство которых он привлек к этому делу. Отказались потому, что у него ничего не получалось, да и не могло получиться не только по идее, но и по методам руководства и приемам в обращении с работниками. Его отношение к сотрудникам не соответствовало никаким советским правилам, это было нечто рабовладельческое. Одним словом, дело провалилось».
История с Реминым — печальный эпизод в биографии ученого. Подобно полноводной реке, несущей свои воды в бескрайние дали, жизнь Бардина, как и жизнь его сограждан, шла под знаком неодолимого движения вперед. Реминых можно, пожалуй, сравнить с валунами, пытавшимися преградить это могучее течение.
Во многих своих проявлениях жизнь Бардина в тот период приносила ему радость, чувство глубокого удовлетворения своей деятельностью. Его полностью захватывал непрерывный процесс великого созидания, активным участником которого он сам был.
В 1948 году в качестве эксперта Бардин принимал первую и вторую очередь завода «Запорожсталь». В своих заметках он с восхищением отмечает, что этот завод с поражающей быстротой вставал из руин.
В 1950 году опыт и знания Бардина потребовались братским странам. Он предпринимает поездки в Чехословакию и Венгрию.
Немало времени, энергии, раздумий было отдано Иваном Павловичем такой глобальной металлургической проблеме, как радикальное улучшение качества черных металлов. Рисуя картину «завода будущего», он говорил о том, что металл тогда будет иметь совершенно другие качества — обладать необыкновенно большой механической прочностью. И он, не только говорил, но и многое делал для того, чтобы приблизить рисуемое будущее к нашим современникам. В частности, И. П. Бардин обращал особое внимание на вакуумную обработку жидкого металла, как метод, открывающий большие возможности для повышения качества металла.
Мы уже упоминали о Ленинской премии за 1958 году которой был удостоен Иван Павлович. Она была присуждена за работы по непрерывной разливке стали. Вспомним, что еще в 1940 году в кабинете советника правительства по вопросам металлургии академика И. П. Бардина уже проходили первые совещания по этому вопросу. Сама идея занимала металлургов задолго до того. В самом деле, давайте на минуту представим себе весь длинный сложный процесс получения стальных изделий на заводе — металлургический цикл, как говорят специалисты.
…Руда из шахты поступает на обогатительную фабрику, откуда готовый концентрат идет в доменный цех. С другой стороны, с коксохимического предприятия подвозят кокс. Затем плавка в домне — чугун. Следующий этап — сталеплавильные агрегаты — мартены или конвертеры. Полученную сталь заливают в сосуды-изложницы, где она застывает, кристаллизуется. Но кристаллизация в слитке происходит неравномерно, поэтому по качеству он еще не годится, чтобы его сразу же отправлять на станы, прокатывающие рельсы, профильный металл, лист и т. п. Приходится такой слиток «улучшать». Для этого строят гигантские станы блюминги и слябинги. Сильно нагретую стальную болванку они обминают, уплотняют валами, много раз прокатывают, пока сталь по своей структуре не станет однородной. А предварительно от слитка приходится отрезать у основания весьма значительный кусок, который не годится в дело и никакой блюминг тут не поможет.
А что, если уплотнять сталь сразу — в полурасплавленном состоянии и равномерно ее охлаждать при этом? Таким вопросом задался вместе с другими металлургами и Иван Павлович Бардин.
Путь к окончательному ответу был долог и труден — он занял около двух десятилетий. Тысячи опытов, сложнейшие теоретические расчеты, неудачи и удачи. Сколько для этого надо было сил, энергии, настойчивости, энтузиазма и таланта — таланта и ученого-исследователя и великолепного организатора. Ибо в искания были включены не только самые разнообразные ученые и научные учреждения, но и многотысячные коллективы таких крупных заводов, как «Красное Сормово» и Ново-Тульский металлургический.
И этот сплав науки и производства под руководством академика И. П. Бардина дал в результате первую промышленную установку по непрерывной разливке стали.
Была осуществлена огромная научная работа, имеющая большое значение для развития металлургии. Ведь непрерывная разливка сразу дает слиток высокого качества, позволяет исключить сложную ступень металлургического цикла — предварительную обжимку — и к тому же резко снизить потери металла.
Обратим внимание на то, какие выделяются главные направления в научной деятельности И. П. Бардина как металлурга. С одной стороны, интенсификация производственных процессов. Здесь он вел огромную работу по применению кислорода и увеличению агрегатов. С другой стороны, он на протяжении всей своей инженерной деятельности очень много времени уделял механизации и автоматизации основных и вспомогательных работ в металлургии. Вспомним его работу на заводе имени Дзержинского. А последняя работа — непрерывная разливка стали — давала для этого еще больше, она не только исключала один трудоемкий процесс, — установка открывала большие возможности для внедрения автоматики.
И тут, как и в других своих научных трудах, Иван Павлович смотрел далеко вперед. Еще в послевоенный период, выступая по вопросам восстановления разрушенной фашистами столь близкой ему металлургии Юга, он требовал, чтобы там полностью механизировали тяжелые работы.
Он мечтал о создании агрегатов непрерывного действия и видел в этом заманчивый путь к заводу будущего с полной автоматизацией. Но Иван Павлович всегда был кровным врагом внешней показухи, «выполнения вчерне». И, глубоко анализируя специфические трудности, стоящие на пути автоматизации металлургических предприятий, он четко показывал, каким путем здесь надо идти, что преодолевать. «В основном металлургические процессы связаны с неоднородными веществами, — писал он, — с применением твердых или газообразных восстановителей, окислов различных металлов при различных условиях давления и температур, меняющихся по ходу процесса. Поэтому в черной металлургии при осуществлении автоматизации имеются большие трудности, чем в других отраслях промышленности».
Главным предварительным условием автоматизации доменного и сталеплавильного производства он считал тщательную подготовку шихты. Он требовал, чтобы она была строго однородной по составу и размерам кусков. На это он всегда обращал особое внимание, еще в самом начале своей деятельности.
Влияние Бардина-металлурга сказывалось и в производстве металла для транспорта, в производстве титана — этого металла будущего, и в получении жароупорных, жаростойких сплавов, и в исследованиях по ванадию. Недаром все наши металлурги видели в нем своего авторитетного руководителя и нередко называли его «главным металлургом страны».
Наряду со смелой научной разведкой, с исследованиями, устремленными в будущее, Он никогда не забывал и о такой «прозе», как экономика производства во всех ее проявлениях. «Отличительной чертой И. П. Бардина как инженера, — вспоминает Вячеслав Викторович Рикман, один из его многолетних сотрудников, — был глубокий интерес к экономической стороне всякой проблемы. Он часто повторял своим сотрудникам: «Инженер — это человек, который делает за рубль то, что неинженер делает за два рубля». Он просто не представлял себе техники без экономики».
Немало сделал Иван Павлович за эти годы для металлургии. Он всегда твердо верил в то, что наша Родина станет самой передовой металлургической державой мира, и активно боролся за это. Более тридцати лет тому назад в статье «Мечты инженера» он писал:
«Я представляю себе время, когда первое место в мире принадлежит сильнейшей металлургии Советского Союза… Успешные опыты советских инженеров привели к повсеместному использованию для доменного процесса кислородного дутья, введению в домны для ускорения плавки коксового газа. От этого резко улучшились коэффициенты использования полезного объема доменных печей…
Обилие металла!.. Это вызывает новый технический переворот в социалистическом хозяйстве. Металл проникает всюду… Новые города соединены с центрами и между собой электрифицированными железными и шоссейными дорогами… Из металла создаются гигантские оросительные системы. Широко развивается в городах и селах строительство железобетонных домов и бытовых учреждений… Социалистическое общество, не знающее противоречий, не знающее преград и рогаток для своих производительных сил, расцветает».
То, о чем мечтал когда-то Бардин-металлург, теперь сбывается буквально на наших глазах. И он сам сделал для осуществления своей мечты очень много.
Но ведь в это время Иван Павлович был еще и вице-президентом Академии наук, и государственным деятелем.
Вот, к примеру, поездки. Иван Павлович к старости ездить стал еще больше и по стране и за рубеж. Особенно его интересовали путешествия по Родине. Он даже отпуск свой использовал, чтобы съездить в самые отдаленные районы, изучить там положение дел и представить свои предложения по их развитию, освоению, индустриализации.
…1951 год. Бардин предпринимает поездку в места, где никогда не был, — в Восточную Сибирь, на Дальний Восток и Сахалин. О таком путешествии он мечтал давно и готовился к нему — изучал материалы по истории, географии, геологии, экономике.
Он посетил Иркутск, познакомился с тем, как работает новый, недавно созданный филиал Академии наук, а затем отправился по Амуро-Якутской магистрали к своим неизменным руде и углю. Заключение академика: кроме сурового климата, ничто здесь не мешает сооружению хорошего металлургического комплекса. А климат, по его собственному опыту в Кузнецке, не препятствие.
Сахалин тоже представлял для него интерес своими природными богатствами. В общем поездка была плодотворной.
1952 год. Иван Павлович отправляется в другие малоизвестные ему районы — на Кольский полуостров, в Воркуту и Череповец. Затем еще поездки, еще и еще…
К тому же Иван Павлович по-прежнему уделяет серьезное внимание своим общественным обязанностям.