XII. ПРОПАГАНДИСТ И ОРГАНИЗАТОР

XII. ПРОПАГАНДИСТ И ОРГАНИЗАТОР

Готовясь к новой поездке в Россию, Бауман приобрел паспорт на имя Вильгельма Земпфега, германского подданного, коммивояжера по профессии. С помощью друзей ему удалось значительно изменить свою наружность, применительно к приметам, обозначенным в паспорте.

Бауман намеревался переехать границу в Австрии. Его жена также должна была выехать в Москву, но через некоторое время после его отъезда, во избежание слежки.

12 (25) декабря Бауман поездом направился в Россию.

Однако отъезд его не остался незамеченным заграничной агентурой царской охранки. Почти немедленно полетела шифрованная телеграмма директору департамента полиции Лопухину: «В четверг утром уехал из Цюриха в Россию через Вену и австрийскую границу, вероятно Граево, Николай Бауман; его жена поедет через три дня на Вержболово или Александрово. Ее необходимо филировать».

Вице-директор департамента полиции тотчас же телеграфировал во все смежные пограничные пункты (Граево, Сосновицы, Граница, Радзивилов, Волочиск): «Разыскиваемый Николай Бауман направился из Цюриха через Вену нелегально Россию. Примите меры аресту».

Но Бауману удалось пересечь границу беспрепятственно. Владея немецким языком, умея хорошо конспирироваться в самых трудных обстоятельствах подпольной жизни, «Грач» сумел и на этот раз «перелететь» границу без осложнений. Труднее оказалось в Москве. Едва лишь Бауман 19 декабря (1 января 1904 года) остановился в московской гостинице «Париж», как заметил за собой явную, хотя и искусно маскируемую слежку филеров.

Бауман немедленно покинул гостиницу «Париж». Он нашел надежное убежище у одного из корифеев Художественного театра, талантливейшего артиста МХАТ, гордости и славы русского сценического искусства — Василия Ивановича Качалова. Его квартира была конспиративным адресом для связи редакции «Искры» с московскими искровцами. В архиве ИМЭЛ имеются письма Ленина, написанные в московскую организацию «Искры» Крупской. Письма эти шли в адрес Качалова. У Качалова встречались агенты «Искры» и обменивались искровской литературой. Бауман также неоднократно укрывался от преследований шпиков в квартире Качалова. И на этот раз он был радушно встречен хозяином, который позаботился о том, чтобы «Грач», по крайней мере, с неделю не появлялся на улице.

Вскоре наступили святки, и Качалов пригласил своего гостя на встречу Нового года в Художественный театр. На этом веселом новогоднем маскараде большинство участников было загримировано, что оказалось очень кстати для «отдыхавшего» у Качалова Баумана. По личным воспоминаниям Качалова, «Грач» в этот незабываемый вечер веселился и танцовал со всей присущей ему жизнерадостностью и неутомимостью. Возвратившись на рассвете в квартиру Качалова, Бауман с увлечением рассказывал ему о танцах швейцарских крестьян-горцев в окрестностях Юнгфрау.

Когда через неделю-полторы Бауман решил, что первый, самый опасный период розысков его шпиками миновал, он начал с большой осторожностью ранним утром выходить из квартиры Качалова и возвращался лишь поздним вечером.

Как опытный конспиратор, Бауман всегда принимал большие меры предосторожности: была изобретена целая система «крестов и точек» мелом на водосточной трубе одного из домов, расположенных неподалеку от квартиры Качалова. Изменение в условном знаке должно было служить сигналом о провале конспиративной явки, и Бауман с присущей ему в подпольной работе аккуратностью и точностью, прежде чем возвратиться на квартиру Качалова, неизменно убеждался в «отсутствии дождя», то-есть в наличии условной пометки на водосточной трубе.

Бауман встречался с нужными ему людьми и на «капустниках» — вечерах в Художественном театре во время поста, когда каждый артист обычно избирал роль, вовсе не соответствующую его амплуа. Во время этих веселых, оживленных интермедий, когда знаменитый трагик выступал в качестве «благородного отца», а резонер превращался в «первого любовника», переодетому Бауману удавалось незаметно переговорить со связными из Лефортова, Сокольников и приезжавшими в Москву искровцами из Подмосковья{Все эти сведения сообщены автору В. И. Качаловым. В. И. Качалов также показывал автору серию стереоскопических фотографий, запечатлевших различные эпизоды грандиозной демонстрации — (похорон Баумана. В настоящее время эти материалы хранятся у Н. Н. Литовцевой.}.

Бауман поддерживал связи с товарищами по подпольной работе и на других конспиративных явках — в Измайловской больнице, в конторе Морозова. Несколько раз Николай Эрнестович скрывался, переодевшись наборщиком, в тесных каморках рабочих в глухих переулках Лефортова. Таким образом, пользуясь поддержкой рабочих и виднейших представителей московской революционной интеллигенции, агент «Искры» удачно избегал встречи с разыскивавшими его охранниками и полицией.

При конспиративных встречах Бауман пользовался кличкой. Вот одно из условий встречи с Бауманом в то время: «лицо, желавшее видеться с «Грачом», должно было явиться по московскому адресу Ногина: Варварка, контора Викулы Морозова (большой красный дом), подняться во второй этаж, вызвать Павла Ногина и наедине сказать ему: «позвольте получить по счету Леопольда». В студенческой форме не приходить».

Находясь в квартире Качалова, Бауман не терял связей с рабочими московских заводов. Он живо интересовался текущей работой Московского комитета РСДРП, борьбой московских большевиков с меньшевиками. Бауман жадно следил за тем, как проводятся в жизнь решения II съезда РСДРП, как «комитеты большинства» овладевают местными партийными организациями.

Когда охранное отделение, по мнению Баумана, несколько ослабило свои поиски, он появился в Москве, оставаясь, конечно, все время на нелегальном положении. Теперь у Баумана было уже новое подпольное имя — «Иван Сергеевич».

Перед Бауманом раскрылось буквально необъятное поле деятельности. Сухой перечень «очередных дел Ивана Сергеевича» ярко показывает, что пришлось сделать в этот период Николаю Эрнестовичу: «Завоевание местных комитетов для большинства», то-есть разоблачение оппортунистических, раскольнических действий меньшевиков, налаживание новых и восстановление старых связей в широких слоях московских рабочих (организация конспиративных квартир, явок для проведения бесед, собраний); издание большевистской литературы, в особенности листовок и брошюр Ленина, разъяснявших рабочим смысл и значение раскола партии на II съезде, — таков далеко не полный перечень очередных дел большевика, посланного в Москву В И. Лениным.

Громадную работу пришлось проделать Бауману по организации «Северного бюро ЦК» партии большевиков.

Вместе со своими ближайшими товарищами и соратниками — Е. Д. Стасовой, С. Черномордиком, Ф. В. Ленгником — Бауман создал в Москве прочный центр большевистского влияния, ленинского руководства рабочим движением не только в Москве, но и в целом ряде крупных промышленных городов северо-востока России. В это же время Николай Эрнестович являлся связным Центрального Комитета партии большевиков с Московским комитетом.

Ленин и Крупская поддерживали тесные связи с «Северным бюро ЦК». Так, в январе 1904 года Крупская от имени Ленина писала Бауману об усилившейся дезорганизаторской работе меньшевистских агентов и указывала на необходимость немедленной подготовки к созыву III съезда партии. «…Все более становится очевидным, — писала она, — что так дальше итти не может. Перед ЦК стоит дилемма — или сдать все меньшинству и уйти оплеванным и оклеветанным, или немедля созвать съезд. Одно только это может спасти честь большинства, да и честь партии вообще. Нет другого выхода, кроме как съезд, и так как, в конечном счете, это зависит от комитетов, а не от ЦК, то надо вести агитацию по комитетам и подготовлять делегатов… Повредить это ничему не может. А быть на-чеку необходимо»{«Из истории московской организации ВКП(б) (1894–1904 гг)». M., 1947, стр. 100.}.

Вот почему поистине боевой задачей дня и становится, как не раз указывал Ленин, завоевание местных организаций на платформе большинства.

Работа эта была трудной. В Москве она осложнялась тем обстоятельством, что в московской организации в конце 1903 — начале 1904 года работали не только виднейшие члены большевистской партии (Е. Д. Стасова, Н. Э. Бауман, Р. С. Землячка, Ф. В. Ленгник, Сурен Спандарян, В. Л. Шанцер), но и меньшевики. Стараясь лишить большевиков возможности обратиться к рабочей массе с живым, действенным словом ленинской пропаганды, меньшевики захватывают шрифт, средства, бумагу. Меньшевики в Москве вели себя так же дезорганизаторски, так же изменнически, как и их коноводы в ЦК (в результате чего меньшевики не только захватили ЦК путем кооптации, но даже выпустили «декларацию», направленную против Ленина).

Таким образом, перед Бауманом встала важнейшая задача — создать большевистскую типографию. Подыскать подходящее помещение для подпольной типографии было нелегко. Большую организационную и практическую помощь Бауману оказал в этой работе старый металлист Николай Николаевич Кудряшев, долгие годы проведший на иваново-вознесенских и московских фабриках и заводах. У товарища Кудряшева были связи с рабочими многих типографий, и ему удалось частично достать в Москве, а частично привезти из других городов необходимое количество шрифта. Печатный стан был довольно примитивный — простая рама и валик, шрифт старый, побитый. Но все же при упорной работе нескольких человек на нем можно было отпечатать не одну тысячу листовок. Помещение для типографии вначале нашли на задворках церкви — в церковном домике на Плющихе, где жил знакомый H. H. Кудряшеву студент с женой. Неподалеку находился полицейский участок, и Бауман, смеясь, говорил, что вряд ли полиция догадается сделать обыск почти что на своем дворе. Однако прошло более месяца в подготовке к печатанию, а «синодальная типография», как шутливо называл Николай Эрнестович помещение в церковном доме, все не могла приступить к работе из-за недостатка опытных наборщиков.

Тогда Бауман обратился к товарищам в Петербург, и оттуда вскоре приехала А. М, Тараева{Умерла в 1942 году в Ленинграде, во время блокады.}, которая вместе с женой Баумана и Кудряшевым принялась за издание большевистской литературы.

Имея шрифт, станок и достаточное количество наборщиков, Бауман и его ближайшие друзья переменили, по конспиративным соображениям, квартиру. На этот раз снято было небольшое помещение во втором этаже, в районе Таганки, но вскоре выяснилось, что и эта квартира выбрана неудачно. Как раз под типографией оказался обширный зал, в котором нередко происходили танцы. Работа печатного станка неизбежно вызывала сильный резонанс. Поэтому Бауман вновь подыскивает помещение, временно отправив все оборудование типографии на квартиру жены. Жена его проживала по паспорту умершей Надежды Кузьминой. Полиция же разыскивала Надежду Уварову, и поэтому жене Баумана удавалось избегнуть слежки и ареста..

После длительных поисков более подходящего помещения было решено начать работу в той же квартире, где жила жена Баумана. Решение это, конечно, было рискованным, но иного выхода Бауман и Кудряшев не видели: надо было немедленно печатать листовки, полученные от Ленина, и времени на поиски новой квартиры не оставалось.

И зимой 1903/04 года в квартире Кузьминой в доме № 69 (по старой нумерации — 13) по Нижне-Красносельской улице Н. Э. Бауманом была создана подпольная большевистская типография.

Бауман вел огромную организационную работу, укреплял связи с районными (в особенности с Лефортовским, Замоскворецким, Сокольническим) партийными комитетами, следил за отправкой отпечатанных прокламаций на большие заводы и фабрики. Он нередко поздним вечером появлялся в подпольной типографии, приносил текст листовок, помогал наборщикам. Но, конечно, паспорт на имя коммивояжера Земпфега в доме № 13 по Нижне-Красносельской улице прописан не был.

Прокламации нарасхват читались рабочими московских предприятий. Листовки удавалось распространять и в Лефортове, и в Сокольниках, и в Бутырском районе, и в Замоскворечье.

Ободренные большим успехом первомайской листовки, Бауман и Кудряшев энергично взялись за расширение подпольной группы наборщиков, чтобы текущие события (война с Японией, нарастающая волна стачек в городах и аграрных волнений в деревнях) осветить в десятках тысяч листовок. Усилия их увенчались успехом: к весне 1904 года вокруг подпольной большевистской типографии на Нижне-Красносельской улице группировалось около 20 наборщиков, транспортеров, связистов.

Но еще в марте 1904 года Бауман заметил опасные признаки; филеры, по всем данным, получили какое-то косвенное указание о местонахождении типографии.

Для того чтобы спутать наблюдение охранки, Бауман и его жена решили ранней весной 1904 года выехать в более отдаленный район Москвы, в дачный пригород.

«Дачники поневоле» — метко назвал этот переезд Бауман. Жена Баумана сняла дачу в Петровском парке. Типографию перевезли на квартиру Кудряшева, который поселился неподалеку от Бутырской заставы, на 2-й Вятской улице. Сюда приходили работать в типографию Тараева и жена Баумана. Ц. С. Зеликсон-Бобровская пишет в своих воспоминаниях: «Одна, бывало, шумит на швейной машинке, чтобы производить впечатление, будто здесь портняжная мастерская, т. Кудряшев в это время печатает, другая помогает ему. Печатали максимум по две тысячи листовок, причем часто самим же работающим в типографии приходилось искать пути к читателям этих листовок, к рабочим. Тут много помогали Серов от «Листа» и водопроводчик Чукаев»{Сборник «Н. Э. Бауман», изд. 2. М., 1937, стр. 22.}.

Баумана и его товарищей не могло удовлетворить довольно примитивное оборудование типографии, ее ограниченные возможности.

Поэтому Николай Эрнестович предпринимает поиски для расширения работы, для замены печатного станка более совершенной машиной.

К 1 мая 1904 года подпольщикам большевистской типографии удалось напечатать несколько тысяч листовок. Текст первомайских прокламаций был составлен Бауманом. Эти большевистские листовки просто и доходчиво объясняли рабочим положение рабочего класса.

Но в это время (апрель — май 1904 года) жандармы и полиция, крайне обеспокоенные появлением большевистских первомайских листовок, решают во что бы то ни стало разыскать подпольную типографию.

И Бауман, обладавший большим опытом профессионального революционера, вскоре почувствовал, что за дачей в Петровском парке начинается очередное «наблюдение». Он еще более конспирирует свои посещения подпольной типографии в Зыкове. Однако полицейско-охранная сеть стягивается все туже. В начале июня 1904 года дача Баумана оказалась под явным наблюдением. Поэтому Бауман в течение суток не выходил из дачи и послал свою «прислугу» к Кудряшеву с просьбой дать ему рабочий костюм. У Кудряшева запасного костюма не оказалось. Пришлось ему самому пойти на дачу Баумана, и Николай Эрнестович переоделся в старенький, потрепанный костюм Кудряшева. Поздней ночью Бауман, под видом мастерового, задворками скрылся. Но лишь только Кудряшев в изящном костюме и заграничной шляпе «коммивояжера» вышел утром из дачи Баумана, как он увидел, что по пятам за ним двинулись сыщики. Все же ему удалось в малонаселенной дачной местности скрыться от «наблюдателей». Он поспешно вернулся к себе в Зыково, снял элегантный костюм Баумана и облачился в кое-какое старье.

Лишь только он успел превратиться из заграничного коммивояжера в обычного мастерового, в дверь послышался стук: полиция с дворником, филерами произвела форменную облаву на «интеллигентов в шляпе». Увидев вместо этого более чем скромно одетого рабочего, полицейские не стали даже производить обыск в бедно обставленной, маленькой и тесной комнатке Кудряшева. Гроза на этот раз прошла мимо.

Но через небольшой промежуток времени Бауману пришлось вновь, по самым неотложным делам, появиться на своей даче. На нем был попрежнему костюм Кудряшева. И в ночь на 19 июня «в квартире дочери коллежского советника Надежды Константиновны Кузьминой, на даче Дубровина, 2 участка Сущевской части, — как значится в справке из дела № 514, 1904 года, — был произведен обыск». В квартире, кроме прописанных Медведевой (Кузьминой) и «прислуги» Тараевой, оказался еще «неизвестный человек, ночевавший без прописки». Его задержали и доставили в московское охранное отделение. Здесь, несмотря на костюм рабочего (Кудряшева), шпики опознали давно разыскиваемого ими Баумана. Николай Эрнестович, а также и арестованная вместе с ним его жена и А. М. Тараева от каких-либо показаний отказались. Жандармы при обыске на даче Кузьминой нашли немало подпольной литературы.

В «Описи предметов, оказавшихся 19 июня месяца 1904 года при обыске», значатся. 5 экземпляров № 53 «Искры» 1903 года, столько же экземпляров № 54, 14 экземпляров брошюры (В. И. Ленина) «К деревенской бедноте», 171 экземпляр несброшированной брошюры «Ко всему рабочему народу», изданной в апреле 1904 года Московским комитетом Российской социал-демократической партии, 1 527 экземпляров брошюры МК от 10 июня 1904 года «Ко всем запасным рядовым», 34 экземпляра брошюры МК от 9 апреля 1904 года «Уроки истории» и т. п. Найдена также тетрадь-рукопись «Материалы к вопросу о провокаторских приемах Зубатова». Особое внимание полиции при обыске привлекло обращение ЦК РСДРП «Ко всем гражданам России», изданное в январе 1904 года. Этого обращения было найдено 61 экземпляр.

Все эти материалы жандармы тщательно перенумеровали, упаковали и отправили вместе с арестованными в охранное отделение.

И перед Николаем Эрнестовичем вновь открылись двери тюрьмы.