Глава 4. 1941–1945. Победы во имя общей Победы: организатор фронтов и военного тыла
Глава 4. 1941–1945. Победы во имя общей Победы: организатор фронтов и военного тыла
К НАЧАЛУ 1941 года Сталину уже было ясно, что использовать Берию только как руководителя НКВД — значит использовать его нерационально.
Сотрудники Сталина работали в той мере, в какой работал тогда и сам Сталин, то есть — работали столько, сколько нужно для дела. А поскольку дел всегда было на двадцать пять часов в сутки, то.
То понятно, сколько работали сотрудники и соратники Сталина. А Берия был ещё и самым работоспособным.
Тем не менее рабочие сутки можно наполнять разным содержанием, и с 3 февраля 1941 года распределение обязанностей Берии существенно изменилось. В этот день единый наркомат — НКВД был разделён на два отдельных наркомата: НКВД СССР, которым по-прежнему руководил Лаврентий Берия, и НКГБ — наркомат государственной безопасности, во главе со Всеволодом Меркуловым.
Нагрузка Берии при этом лишь. возросла, поскольку он, оставаясь наркомом внутренних дел СССР, был назначен также одним из заместителей Председателя Совета Народных Комиссаров СССР.
Председателем Совнаркома тогда был Молотов, по совместительству ещё и нарком иностранных дел, но 5 мая 1941 года Совнарком СССР возглавил сам Сталин. Это, к слову, лишний раз доказывает, что он ждал войны уже в этом году.
К началу 1941 года государственное положение Берии уже определилось как первостепенное. В массовом календаре-справочнике на 1941 год, который готовился к печати и печатался, естественно, до начала года, Берия удостоился отдельной статьи на всю страничку, где сообщалось, что «Тов. Берия — один из виднейших руководителей ВКП(б) и ближайших учеников и соратников товарища Сталина».
С марта 1939 года Берия был кандидатом в члены Политбюро, а теперь повышался и его государственный статус. Впрочем, это в СССР Сталина означало лишь то, что повышался уровень ответственности и загрузки.
По линии Совнаркома Берия курировал наркоматы государственной безопасности, лесной промышленности, цветной металлургии, нефтяной промышленности и наркомат речного флота.
Дело шло к войне, Берия это не просто понимал, он знал это. Но никто не ожидал, что война начнётся так — необъяснимо неудачно, трагично, катастрофично. Сталин встретил 22 июня 1941 года спокойно — он много готовил к войне страну, её экономику, её народы и её Вооружённые Силы.
Того, что на шестые сутки войны будет сдан Минск, Сталин не мог предположить при самом неблагоприятном развитии событий. Анализ причин провала тоже выходит за рамки небольшой книги, тем более что я уже не раз на эту тему высказывался в прошлых книгах. Но чем пристальней я всматриваюсь в те дни, тем чётче перед моими глазами встаёт одно чёрное, обугленное слово: «Измена».
Измена была не тотальной, но ведь достаточно одного изменника, тайком открывшего врагу ворота крепости, чтобы крепость — при всей её подготовленности и мощи, пала. Нет, я не могу поддаться соблазну углубиться в разъяснения и просто вернусь к теме Берии в войне.
24 июня 1941 года был создан Совет по эвакуации — без Берии тут, конечно, не обошлось. Но это было только начало — 30 июня вся полнота власти была сосредоточена в руках Государственного Комитета Обороны (ГОКО или ГКО). Возглавил его, естественно, Сталин. Накануне он — после почти непрерывной, круглосуточной первой военной недели, после Минска, испытал суточный срыв, но быстро его преодолел и на годы впрягся в военный «воз», с верхом нагруженный множеством самых разных проблем.
Берия вошёл уже в самый первый состав ГКО. Кроме Сталина и его, членами первого состава стали Молотов (зампред), Маленков и Ворошилов. Каждый был крупной фигурой, но «рабочих лошадей» тут было две — Берия и Маленков. Забегая вперёд, скажу, что они и впрямь образовали на долгие годы — до самой смерти Сталина своего рода деловой «тандем». Сравнение с тандемом пришло, правда, с Запада, но с ним вполне можно согласиться.
20 июля 1941 года НКГБ был вновь влит в НКВД под общим руководством Берии при Меркулове — первом его заме. С началом военных действий два заместителя Берии — зам по войскам Иван Масленников и другой зам Сергей Круглов — убыли на фронт и обязанности по наблюдению за работой управлений и отделов НКВД СССР перераспределились.
Непосредственно за наркомом были закреплены 1-е Управление (разведка за границей); Следственная часть по особо важным делам; 2-й (оперативной техники), 4-й (Особое техническое бюро, ВЧ-связь) и 5-й (шифры) спецотделы; Секретариат Особого совещания; Контрольно-инспекторская группа; Секретариат НКВД СССР и ЦФПО — Центральный финансово-плановый отдел.
Хватит для одного человека?
Показательно то, что Берия лично за собой оставил курирование ВЧ-связи, понимая её возросшую важность. Ведь теперь по ВЧ-линиям войска говорили со Сталиным, а Сталин — с войсками. Поэтому не случайно, что именно после начала войны обеспечение устойчивой засекреченной связи для прямых переговоров Ставки ВГК с фронтами и армиями было полностью возложено на НКВД.
А приказом НКВД № 001430 от 2 октября 1941 года правительственная ВЧ-связь выделилась в самостоятельную структуру в рамках наркомата — Отдел правительственной связи НКВД СССР.
И опять, с одной стороны, люди, управляющие войной, всё более входили во вкус ВЧ-связи, но, с другой стороны, сам Берия тому всемерно содействовал, постоянно расширяя круг абонентов по собственной даже инициативе.
Так, 27 марта 1942 года Сталин написал «За!» на рапорте Берии об установке телефонных аппаратов ВЧ-связи у начальников тыла действующих фронтов, а 22 октября 1942 года Берия даже без санкции Верховного распорядился установить ВЧ-аппараты начальникам Военно-Воздушных сил Орловского, Сталинградского и Северо-Кавказского округов.
Собственно, к октябрю 1942 года Берия добился решения о доведении ВЧ-связи до каждой армии, действовавшей в пределах фронтов.
А ведь это была лишь часть того, чем был занят Берия с 22 июня 1941 года. Так, приказом Ставки Главного командования № 00101 от 29 июня 1941 года Берия был введён в состав Военного совета Московского военного округа. Предыдущий приказ № 00100 от 29.06.41 также был посвящён Берии.
Вот его полный текст:
«Приступить немедленно к формированию 15 дивизий, из них 10 стрелковых и 5 моторизованных. На формирование дивизий использовать часть кадров начальствующего и рядового состава пограничных и внутренних войск НКВД.
Недостающий личный состав покрыть из запаса.
Формирование дивизий возложить на народного комиссара внутренних дел тов. Берия Л.П.
Начальнику Генерального штаба Красной Армии обеспечить формирующиеся дивизии людскими и материальными ресурсами и вооружением по заявке НКВД.
Ставка Главного командования ТИМОШЕНКО СТАЛИН ЖУКОВ».
Вообще-то, формирование новых войсковых соединений — задача армейцев, Наркомата обороны и Генштаба. Но, как видим, и здесь Берия оказался необходим. А у него и без того задач хватало — как у главы спецслужб. Перечислю лишь некоторые — кроме формирования дивизий на базе войск НКВД и погранвойск.
Итак:
— создание заградительных отрядов по охране тылов фронтов;
— организация разведывательно-диверсионной деятельности за линией фронта, а также — и партизанского движения;
— чекистская контрразведка (то есть противодействие разведке врага, включая радиоигры и прочее), борьба с диверсиями, охрана стратегических объектов.
И, само собой — внешняя нелегальная разведка НКВД, опять перешедшая под руку Берии.
Кроме того, в НКВД вернулась военная контрразведка — Особые отделы. В феврале 1941 года при разделении НКВД они были переданы в Наркоматы обороны и ВМФ и преобразованы в Третьи Управления этих наркоматов. Теперь надо было их вновь перестраивать — на ходу.
И всё это — только по линии НКВД.
Что ж, Лаврентий Берия, которому в 1941 году пошёл сорок третий год, встретил войну уже признанным мастером по распутыванию любых клубков проблем.
ПОЧЕМУ при живом маршале Тимошенко, живом начальнике Генштаба Жукове и при наличии аппарата военного ведомства формирование новых армейских дивизий поручили чекисту Берии?
Ответ очевиден: обстановка требовала не просто новых дивизий, но крепких, стойких дивизий, и требовала немедленно! А поскольку наиболее стойкими оказались погранвойска Берии, и поскольку сделать быстро мог Берия, то Берии и пришлось работать за Тимошенко и Жукова.
После ареста в июне 1953 года Берия в письме Маленкову писал:
«Первые недели войны, когда нечем было прикрыть Западный фронт — который немец сильно теснил. Наша совместная работа по созданию под руководством Государственного Комитета, Ставки и лично товарища Сталина Резервного фронта для защиты подступов к Москве. Одних только для резервного фронта было организовано 15 полнокровных чекистских войсковых дивизий.»
Конечно, Берия не стоял тогда на плацу, занимаясь строевой подготовкой. Как и всегда и везде, он подбирал компетентных исполнителей, а за собой оставлял функции контроля и оперативного решения тех из возникающих проблем, которые его подчинённым решить было не под силу.
Для формировании чекистских дивизий много сделал Иван Иванович Масленников — чекистский соратник Берии по Закавказью. Придя к руководству НКВД, Берия вытащил в Москву и его. И это, как всегда, был хороший выбор.
При генерал-лейтенанте Масленникове создавалась оперативная группа из пяти человек с задачей: «Сосредоточение кадров, выделяемых из войск НКВД, закончить к 17 июля».
Пограничники приграничных пограничных округов уже воевали — кто в составе войск по охране тылов фронтов, кто в окружении или в строевых частях. И новые чекистские дивизии формировались прежде всего за счёт лучшего кадрового состава погранвойск Грузинского, Армянского, Азербайжданского, Казахского, Среднеазиатского, Туркменского и Забайкальского округов.
Оголить даже второстепенные участки границы было делом рискованным, но риск был оправданным, и из дальних погранокругов в места формирования, в частности — в Ярославль, в считаные дни (за 8-11 суток) из Закавказья и Средней Азии прибыли 3 тысячи командиров и 10 тысяч сержантов и рядовых.
Плюс — по 500 человек из личного состава частей Ленинградского, Прибалтийского, Белорусского, Украинского и Молдавского пограничных округов, вышедших из окружения.
Итого — более 15 тысяч боевого ядра на 15 дивизий. Из запаса Красной Армии брались тоже крепкие кадры. Пограничники играли роль легирующих добавок в обычную сталь, и сплав получался великолепным!
Практически все командные должности в дивизиях занимали пограничники. Командирами взводов стали выпускники Харьковского кавалерийского пограничного училища, командирами батальонов — слушатели Высшей пограничной школы.
Первый год войны был горьким для советских пограничников годом — ведь тогда погибли десятки тысяч наших ребят, прекрасных, преданных Родине и профессионально умеющих её защищать. Однако этот же год стал для советских пограничников и «звёздным» годом, потому что никогда ни до, ни после значение погранвойск для страны не было таким значимым!
Тогда решалась судьба России, и пограничники для обеспечения её будущего сделали так много, как, пожалуй, никто другой.
На чекистской эмблеме — щит и меч. Быть мечом в ходе первых сражений с врагом чекисты-пограничники не могли — слишком прочной бронёй был укрыт враг, и достать его через эту броню должен был меч армии. Но щитом для страны пограничники стали, сдерживая и сдерживая натиск, ослабляя его и выигрывая главное в те дни условие будущей победы — время.
Это был действительно коллективный подвиг, совершённый в масштабах войны и истории почти мгновенно. И в том, как он был совершён, был виден стиль Берии. Однако он не смог бы накладывать свой стиль на работу подчинённых, если бы вмешивался в детали. Он давал нужный импульс, исходный толчок в верном направлении, и после этого переходил к другой задаче. Их ведь у него было не две и не три. И даже не пять!
Если всё шло так, как надо, Берия в дальнейшем ограничивался получением оперативной информации о ходе дел. Если что-то не ладилось, он быстро подправлял ситуацию и опять предоставлял инициативу подчинённым.
Так было и тут! Решение о частичном оголении невоюющих границ — это за наркомом. Причём Берия недаром широко использовал закавказских пограничников — они ведь были, по сути, его прямыми воспитанниками.
Итак, он дал директиву. А далее — помощь лишь тогда, когда она нужна.
Сколачивание шести дивизий первой очереди прошло в бериевском темпе — с опережением сроков, потому что фронт не ждал — в зоне бывшего ЗапОВО, нынешнего Западного фронта, образовалась огромная брешь, через которую вливались и вливались в Россию германские войска. И закрывать брешь пришлось кадрам Берии.
Присягу принимали в пути следования и на боевых позициях — так диктовала обстановка на фронте. Все пятнадцать дивизий ушли туда, где было наиболее сложно. Десять дивизий (243, 244, 246, 247, 249, 250, 251, 252, 254 и 256-я) — на Западный фронт, пять (265, 268, 262, 257 и 259-я) — на Северо-Западный.
ПРИГРАНИЧНОЕ сражение было армией проиграно, и теперь надо было думать об организации обороны на московском стратегическом направлении.
14 июля Ставка Верховного Командования издаёт приказ № 00334 о создании фронта резервных армий на рубеже Старая Русса, Осташков, Белый, Истомило, Ельня, Брянск для подготовки к упорной обороне.
В состав фронта были включены шесть армий (29, 30, 24, 28, 31 и 32-я), четырьмя из которых командовали пограничники: 30-й — начальник войск Украинского пограничного округа генерал-майор В.А. Хоменко, погибший в 1943 году; 31-й — начальник войск Карело-Финского пограничного округа генерал-майор В.Н. Далматов; 24-й — начальник войск Прибалтийского пограничного округа генерал-майор К.И. Ракутин, погибший в октябре 1941 года и посмертно удостоенный звания Героя Советского Союза.
29-ю армию, проведя формирование чекистских дивизий, принял генерал-лейтенант Масленников. Он будет доблестно и умело воевать, закончит войну генералом армии, командующим 3-м Прибалтийским фронтом, Героем Советского Союза, кавалером четырёх орденов Ленина, четырёх орденов Красного Знамени, ордена Суворова I степени, двух орденов Кутузова I степени.
В октябре 1948 года с должности командующего Закавказским военным округом Масленников вернётся в МВД СССР — заместителем министра, но уже не Берии, а Круглова. 16 апреля 1954 года — менее чем через год после гибели Берии, своего боевого наркома времён войны, — Масленников, предвидя неправый арест, застрелится.
Вернёмся, однако, в год 41-й.
Случайным ли было то, что из шести армий, прикрывавших летом 41-го года Москву, четырьмя командовали пограничные генералы?
Думаю, нет.
Командующим фронтов резервных армий был назначен тоже пограничник — бывший начальник войск Белорусского пограничного округа генерал-лейтенант И.А. Богданов.
30 июля 1941 года фронт резервных армий был преобразован в Резервный фронт под командованием Г.К. Жукова (Богданова он пригласил к себе заместителем).
Подсчитаем.
На западной границе войну встретило около ста тысяч пограничников, и практически каждый воевал за нескольких армейцев. Фактически пограничники становились тогда последним резервом командования всех уровней, в чьём распоряжении воины Берии оказывались волей судьбы и военного случая.
При этом до 25 сентября 1941 года непосредственно погранвойска имели штаты мирного времени, то есть не имели средств усиления: противотанковых средств, артиллерии, зенитных пулемётов. Ведь пограничники охраняют границу от нарушителей, а не отражают агрессию врага. Воевать — задача армии.
Ко второй половине июля страна получила дополнительно к уже воюющим ста тысячам пограничников ещё не менее ста тысяч солдат пограничной кондиции, костяк которых составили 15 тысяч лучших пограничников. И тот факт, что, с одной стороны, именно их бросили закрывать прорыв, а с другой стороны, занимать новый стратегический рубеж Сталин поручил тоже пограничникам Берии, говорит о выдающейся роли погранвойск в начальный период войны.
Однако роль эта оказалась приниженной уже в первых же капитальных исследованиях о Великой Отечественной войне. Не оценена она по достоинству и по сей день.
Почему?
Не потому ли, что невозможно оценить погранвойска по заслугам без упоминания о том, кто подготовил погранвойска к войне, кто отвечал за формирование 15 дивизий и создание фронта резервных армий, которые из резервных почти сразу стали воюющими?
Бериевские дивизии фактически надломили «блицкриг» на московском направлении. Одной этой заслуги хватило бы, чтобы обессмертить имя того, кто это сделал, но сегодня об этой военной победе Берии просто забыли!
Кто-то скажет, что не Берия ведь воевал, не он командовал армиями. Но отвечал-то перед Сталиным и ставкой за формирование оперативного стратегического резерва он.
ЗАКОНЧИЛСЯ 1941 год, Красная Армия провела успешное контрнаступление под Москвой и виделись обнадёживающие перспективы на лето 1942 года. Однако в реальности вышло иначе — к концу лета 1942 года немцы не только подходили к Сталинграду, но и успешно развивали наступление на кавказском направлении.
Ситуация на Кавказе к августу сложилась критическая. Демонстрируя намерение и в 1942 году нанести основной удар группой армий «Центр» на Москву, Гитлер основным считал план «Блау» по захвату Кавказа.
А Кавказ — это в итоге Баку.
А Баку.
Ну, что такое Баку, ясно!
Баку — это нефть.
Причём в 1942 году бакинские нефтепромыслы давали почти всю ту нефть, которая обеспечивала и фронт, и тыл.
И вот как описывает положение первая, «хрущёвская» 6-томная «История Великой Отечественной войны». На странице 461-й тома 2-го сказано:
«Командование немецкой группы армий «А» считало, что советские войска в операциях на Северном Кавказе утратили боеспособность и уже не могут оказать значительного сопротивления. Поэтому с середины августа противник приступил к перегруппировке войск с целью одновременного развития наступления на Баку и Батуми. 1-я танковая армия развертывалась фронтом на юго-восток и должна была наступать. в направлении Грозный — Махачкала — Баку.
17-я армия получила задачу наступать из района Краснодара на Новороссийск, овладеть им и развить наступление вдоль Черноморского побережья на Сухуми — Батуми. 491 горно-стрелковый корпус должен был нанести удар из района Черкесска через перевалы Главного Кавказского хребта, выйти в район Сухуми и способствовать прорыву 17-й армии к Черноморскому побережью.
18 августа начались бои на перевалах.»
18 августа Берия принимал участие в совещании у Сталина, как и в ночь с 20 на 21 августа, где были также генералы из Генштаба Бодин и Боков. Но уже утром 21 августа Берия с группой генералов и офицеров вылетел через Среднюю Азию в Тбилиси.
Вернулся он в Москву лишь 17 сентября и за неполный месяц фактически восстановил Кавказский фронт и стабилизировал ситуацию на Кавказе.
Уже не раз я говорил, что одним взмахом бритвы Берию из советской истории не убрать. Вот и на этот раз, в 13-м томе 2-го издания БСЭ, подписанном в печать 27 июня 1952 года, в статье «Грузинская Советская Социалистическая Республика» никто не удосужился вырезать (да и как их незаметно вырежешь!?) следующие строки на странице 53:
«Летом 1942 года ценой огромных потерь войска немецко-фашистских захватчиков прорвались к предгорьям Главного Кавказского хребта. По поручению И.В. Сталина в эти грозные для народов СССР дни Л.П. Берия возглавил оборону Кавказа. Л.П. Берия тесно увязал работу тыла и фронта и обеспечил блестящее осуществление сталинского плана разгрома немецко-фашистских войск на Кавказе.»
Тем не менее в советской послесталинской историографии о роли Берии в защите Кавказа — даже в негативном ключе — мы не найдём ни слова.
В нынешней же антисоветской «историографии» повествуется о том, что самодур-де Берия, посланный «тираном» Сталиным в качестве представителя Ставки ВГК на Кавказ, всемерно мешал отстаивать Северный Кавказ и Закавказье. За примером далеко ходить не надо — «Триумф и трагедия», Дмитрий Волкогонов: «Архивы свидетельствуют:.он от имени Сталина нагонял страх на военных работников, снимал ему неугодных людей, расстреливал.»
Фамилий расстрелянных Волкогонов, однако, не сообщает — их просто не было. А вот снять Берия кое-кого действительно снял.
Например, 28 августа 1942 года он снял генерал-майора Сергацкова с командования 46-й армией и назначил на его место генерал-майора Леселидзе. Желающие могут самостоятельно ознакомиться с боевой биографией одного и другого и решить — был ли Берия прав.
По согласованию со Ставкой он же фактически снял с должности и командующего Северо-Кавказским фронтом маршала Будённого, а 1 сентября 1942 года Сталин по рекомендации Берии принял решение объединить Северо-Кавказский и Закавказский фронты в один Закавказский фронт.
Однако, прибыв на Кавказ, Лаврентий Берия не разгоны устраивал, хотя и не без того. Он и выдвигал людей, и не только Леселидзе. Так, «крестником» Берии стал и ровесник Леселидзе — будущий маршал Андрей Гречко. 8-го сентября 1942 года Берия назначил его командующим 47-й армией. Правда, позднее о таком «родстве» Гречко помалкивал.
Главное же, чем занялся представитель Ставки и член ГКО, это — организацией ликвидации прорыва.
8 августа 1942 года — ещё до отбытия Берии на Кавказ — была создана Северная группа Закавказского фронта, командующим которой стал генерал-лейтенант Масленников. Идея этого назначения принадлежала, безусловно, Берии. А теперь в Тбилиси к командующему Закавказским фронтом Тюленеву прибыл сам Берия с генералом Бодиным, полковником Штеменко и группой своих старых «кавказских» кадров.
Кавалерист, генерал-лейтенант Бодин выдвинулся в ходе войны, клету 1942 года он был одним из заместителей Генерального штаба. У Берии на людей глаз был острый, и Бодина приглядел явно он, «сосватав» на должность начальника штаба Закавказского фронта.
Бодин «пришёлся ко двору», но погиб в ходе Нальчикско-Орджоникидзевской операции в ноябре 1942 года. Похоронен в Тбилиси.
А если бы не погиб, мог бы пойти далеко — с лёгкой руки Берии. Он ведь людей выдвигал и поддерживал смело.
Итак, с приездом группы москвичей во главе с Берией в Тбилиси началась большая работа.
Пятидесятидвухлетний в 1942 году, генерал армии Иван Владимирович Тюленев перед войной командовал войсками Московского военного округа, а вскоре после её начала был назначен командующим войсками Закавказского военного округа, ставшего с мая 1942 года Закавказским фронтом. Берия знал его давно и хорошо и помог ему крепко.
Помог в том, в чём мог и обязан был помочь именно в Закавказье именно Берия — в мобилизации людей, резервов и экономики.
Однако начал Берия с вопросов чисто военного планирования, то есть — с вопросов, собственно, полководческих.
Через много лет после войны Тюленев писал (без упоминания имени Берии, конечно):
«Некоторые из нас считали главной задачей войск оборону Черноморского побережья, где и были развернуты основные силы 46-й армии.
Лишь вмешательство Ставки исправило нашу ошибку. По указанию из Москвы мы разработали новый план обороны перевалов Главного Кавказского хребта: она разбивалась на направления, во главе которых стали опытные командиры и штабы».
Тюленев пишет о Ставке, но за такой концепцией обороны сразу виден Берия. При этом он, как правило, не лез в оперативные решения — куда и какие направлять части, как планировать удары и т. д. Он сам был настолько профессионален в том, в чём был профессионален, что всегда уважал профессионализм и в других.
Надо было создавать глубоко эшелонированную оборону. В течение августа и сентября 1942 года на подступах к Орджоникидзе, Грозному и Махачкале было построено по пяти-шести оборонительных полос, а на подступах к Баку — более десяти. На строительстве ежедневно было занято 90 тысяч человек местного населения.
Нервом всего этого был Берия, но ещё, пожалуй, более значительной и даже решающей оказалась роль Берии в мобилизации экономики Закавказья для обеспечения интересов фронта.
Ни словом, естественно, не обмолвившись о Берии, том 2-й «хрущёвской» «Истории Великой Отечественной войны», изданный в 1961 году (в редакционную комиссию входил и Гречко), сообщал об этом вот что:
«.9 сентября в республиках Закавказья было объявлено военное положение.
В связи с тем, что основные коммуникации, связывавшие Закавказье с индустриальными районами страны, оказались перехваченными врагом, в Закавказье по заданию Государственного Комитета Обороны был увеличен план выпуска военной продукции… Многие предприятия, особенно местной промышленности, целиком переводились на производство боеприпасов, вооружения и снаряжения для армии. Увеличение производства военных материалов в закавказских республиках позволило Государственному Комитету Обороны сократить централизованные поставки войскам, оборонявшим Кавказ. Находившиеся в Закавказье войска получали теперь из промышленных центров страны лишь важнейшие виды боевой техники — самолеты, танки, орудия. Миномёты, автоматы, гранаты, патроны, различное снаряжение и обмундирование производилось на месте».
Это всё ведь — о Берии!
Конечно, ситуацию переламывали усилия миллионов людей. Но исходный импульс этих усилий давал он, Лаврентий Берия.
Причём надо помнить, что битва за Кавказ проходила на фоне начинающегося сражения за Сталинград, и поэтому Берия и его товарищи в Закавказье тоже защищали Сталинград, позволяя перебрасывать туда максимум возможного за счёт того, что Кавказ начал делать многое сам.
Вот ещё одно свидетельство выдающейся роли Берии в обороне Кавказа, и опять — без единого слова о том, кто описанное ниже организовал. Начальник Главного артиллерийского управления РККА маршал артиллерии Яковлев в своих мемуарах пишет:
«.одновременно со Сталинградским сражением развернулась и грандиозная битва за Кавказ. Причём на огромном фронте, простирающемся от Чёрного до Каспийского моря. И если снабжение вооружением и боеприпасами наших войск в районе Сталинграда было трудным, то кавказская эпопея в этом отношении вообще явилась непревзойдённой по своей сложности.
Подача обороняющимся здесь войскам вооружения и боеприпасов. должна была идти кружным путем — через Среднюю Азию, Красноводск, Баку.
Однако транспорты шли.
С огромной нагрузкой работали и промышленные предприятия Закавказья. Под руководством Центральных Комитетов Коммунистических партий Грузии, Армении, Азербайджана (работой которых руководил Берия. — С.К.) они, переключившись на военное производство, дали фронту тысячи орудий, миномётов и боеприпасов.
В это трудно поверить, но было и так. Как-то мне доложили, что в Баку создано нечто подобное снаряжательному заводу. Причём на базе. городского утильсырья. А в Тбилиси для этого приспособили здание бойни. И вот на таких-то «заводах» за пять месяцев работы было снаряжено 647 тыс. ручных гранат, 1,2 млн. мин, 549,5 тыс. артиллерийских снарядов!»
Яковлев восклицает: «Это ли не проявление беззаветной преданности трудящихся Закавказья своей социалистической Родине!»
Да, верно.
Но это же и лишнее доказательство того, как Берия умело организовывал этих трудящихся, которых он же до войны воспитывал как граждан большой страны, граждан СССР.
На Кавказе он был своим, потому что Кавказ был ему свой. Конечно, Берия в любом случае выкладывался бы на Кавказе до конца, как и на любом другом участке фронта, куда его послал бы Сталин. Однако на Кавказе Берия защищал не только большую Родину — Советский Союз, но и родину «малую». Так что для мобилизации Закавказья на борьбу кавказец Берия был идеальной фигурой во всех отношениях. Он здесь родился, он здесь был как рыба в воде, он имел авторитет, он опирался на людей, им же в своё время найденных и выдвинутых.
Берия пробыл на Кавказе менее месяца, но Кавказ спас. Увы, позднее и эту его великую победу во имя России после 1953 года вывернули шиворот-навыворот — мол, Берия чуть ли не сдал Кавказ.
Я уважаю память сына Берии — Серго, но к его воспоминаниям отношусь во многих их частях не без скепсиса. Тем не менее то, что он сказал о роли отца в обороне Кавказа, полностью исторично:
«Отец приехал на фронт в критический момент, когда командование пребывало в полнейшей растерянности. Немцы довольно глубоко проникли в тыл, захватили Клухорский, Марухский, Мамисонский перевалы. Вместе с товарищами из Генштаба при огромной поддержке местного населения отцу удалось нормализовать обстановку.»
Обращаю внимание читателя на ход мыслей и стиль сына Берии. Он не пишет заносчиво: «отцу удалось нормализовать обстановку», но подчёркивает: «вместе с товарищами из Генштаба при огромной поддержке местного населения.»
Как видим, Берия сумел передать сыну своё отношение к делу: успех обеспечивают только коллективные усилия, но эти усилия должен объединять лидер.
Ну, ладно, это — мнение сына. Но вот оценка, которая дорогого стоит не только из-за того, кем онадана, ноииз-за того, когда она была дана.
Летом 1953 года, когда Берия был арестован и публично ошельмован, его боевой товарищ генерал Масленников, возмущённый статьёй, опубликованной в журнале «Военная мысль», направил в редакцию письмо, где писал:
«.авторы лишь вскользь и чрезвычайно бегло упоминают об огромной творческой работе и принципиальных политических организационных мероприятиях, которые осуществил товарищ Лаврентий Павлович Берия, создавший коренной перелом, изменивший всю обстановку, несмотря на чрезвычайно трудное положение, сложившееся на кавказских фронтах к августу 1942 года. Подобная характеристика деятельности товарища Л.П. Берия не даёт исчерпывающей картины всех мероприятий, которые были проведены под личным и непосредственным руководством товарища Лаврентия Павловича Берия.»
Написать такое, когда Берия был официально объявлен врагом народа, это...
Ну, понятно, как это надо расценивать.
За время войны на разных фронтах и в разные времена побывали представителями Сталина многие: Жуков, Василевский, Ворошилов, Маленков, Каганович. Кто-то на ситуацию оказал большее влияние, кто-то — меньшее. Каганович, между прочим, в конце 1942 года более месяца пробыл в Тбилиси, и толк от этого был, хотя не всегда и не во всём.
Однако роль Берии в защите Закавказья во всё ещё не написанной объективной истории войны должна быть выделена особо. Пожалуй, ни в каком другом военном случае личность так ярко не наложила на события своё влияние, мощно содействуя коллективному успеху.
И пора бы это признать!
В ПЕРВЫЙ период войны Берии пришлось создавать фронт резервных армий и воссоздавать Закавказский фронт.
Но были и ещё два «фронта», на которых Берия воевал до войны, во время войны и даже — после неё.
Первый, как читатель уже, наверное, догадался, — это «невидимый фронт»
за линией видимого фронта, разведка.
Второй — фронт тоже без линии фронта, а именно — борьба с националистическим подпольем и бандами националистов в Прибалтике и на Западной Украине.
О последнем «фронте» говорить здесь не буду — в целях экономии времени читателя. Хотя и об этой ипостаси Берии и его заслугах перед Россией на этой стезе можно написать отдельное документальное исследование. Остановлюсь же немного на разведке.
После объединения НКВД и НКГБ Берия опять курировал внешнюю разведку, точнее — и разведку. И вот вам три разведывательных сюжета, известных со слов Зои Ивановны Воскресенской-Рыбкиной. Спелая русская красавица, полковник внешней разведки, она начала работу в конце 20-х и перед войной входила в руководство немецкого отделения. О ней тоже можно писать книги, но она и сама о себе и о разведке написала — в книге «Под псевдонимом Ирина».
Книга Рыбкиной не свободна от неточностей, однако знала Зоя Ивановна много, во многом же участвуя.
В середине 1940 года начальник 5-го (ИНО) отдела ГУГБ НКВД Павел Фитин поручил Рыбкиной «раскрутить» опытного агента абвера, штабс-капитана царской армии Александра Сергеевича Нелидова. Вначале тот упирался, но в конце концов сдался. Нелидов принимал участие в штабных военных играх германского Генштаба и сообщил ценные сведения.
Операция с Нелидовым продолжалась и после разделения наркоматов в феврале 1941 года, и когда с 20 июля 1941 года НКВД и НКГБ вновь объединили под руководством Берии, он распорядился Нелидова. освободить.
Освободить, подбодрить и предложить перебраться в нейтральную Турцию, Нелидову хорошо знакомую, в качестве сотрудника разведки НКВД. В таком предложении был точный психологический расчёт и умение понять — кому и когда можно поверить и доверить важное дело.
Нелидова действительно освободили, поселили в гостинице «Москва», начали готовить к загранкомандировке.
Каково?
Санкционировать направление за кордон в условиях успешного наступления немцев бывшего доверенного сотрудника адмирала Канариса, — это, знаете ли.
А нам рассказывают, что Берия-де «никому не доверял».
Кончилась история с Нелидовым, правда, грустно. Видимо, он испугался неожиданного доверия, психика была поддомлена впустую растраченной жизнью, начать которую заново он уже не имел сил.
Нелидов повесился — прямо в комфортабельном номере гостиницы «Москва». Оказалось, что Берия верил в него больше, чем смог поверить он сам.
Рыбкину же вскоре после начала войны включили в состав особой группы, и она занималась отбором, организацией, обучением и переброской на оккупированную территорию диверсантов и разведчиков. А в октябре 1941 года Рыбкина готовилась к очередной разлуке с мужем — крупным разведчиком Борисом Аркадьевичем Рыбкиным-Ярцевым. Муж под легальным прикрытием советника посольства направлялся в Швецию, жена — в немецкий тыл. Так сказать, «дан приказ ему на запад, ей — в другую сторону.»
И вот как было дальше — по воспоминаниям Зои Ивановны:
«Накануне его (мужа. — С.К.) отъезда всё перевернулось в моей судьбе. Меня вызвал нарком и спросил, чем я занимаюсь. Я сказала, что готовлюсь идти работать в тыл. «В качестве кого?» -
«Железнодорожной сторожихой на переезде». Нарком рассмеялся: «Немцы такую сторожиху арестуют и расстреляют. Ехать вам надо в Швецию»…
Пришлось сдавать дела. Через несколько дней мы вдвоем уже летели на «уточке» (У-2) в Архангельск.».
Требуются комментарии?
Третий сюжет — тоже из эпопеи Рыбкиной и её мужа.
В 1942 году легальный резидент разведки НКВД в Швеции Борис Ярцев («Кин») и его жена и сотрудница Зоя Рыбкина получили задание Центра наладить канал связи с группой «Красная капелла» в Берлине. Подходящая кандидатура нашлась быстро — шведский промышленник, женатый на русской эмигрантке и по коммерческим делам часто бывавший в рейхе. Получив оперативный псевдоним «Директор», он выполнил задание, хотя и не с первого раза — подвела неопытность.
И вдруг из Центра приходит сообщение об аресте всех членов «Красной капеллы». Центр считал, что это результат провокации «Директора», и для его проверки приказывал «Кину» вновь направить этого связника в Берлин на связь к заведомому «двойнику», о котором Центр знал точно, что он работает на немцев.
Проанализировав ситуацию, Рыбкин и Воскресенская пришли к выводу, что «Директор» — честный человек и направить его вновь в Берлин, значит — обречь на смерть.
«Мы настойчиво пытались доказать Центру свою правоту, — вспоминала Рыбкина-Воскресенская. — Последовал приказ: «Выполняйте указание». Мы снова просим всё взвесить. В ответ — грубый окрик. Тогда мы решили обратиться к наркому. Просим отменить указание главка, не губить человека. Через пару дней пришел ответ. Посылка «Директора» в Берлин отменяется, с ним приказано прекратить всякую связь».
Так работал с людьми реальный Берия. Тот, кого «генерал от демократии» Волкогонов называл «вурдалаком» и бездушным «чудовищем». А реальный Берия был, напротив, чутким, хотя и абсолютно без сюсюканья, человеком. Зная это, «Кин» и решился апеллировать прямо к нему через голову непосредственного начальства.
БЫЛ, впрочем, у Берии и ещё один, третий фронт без линии фронта, которым он командовал всю войну — фронт партизанский и разведывательно-диверсионный.
Ряд крупных партизанских соединений образовался вокруг сильных народных вожаков — тех же Ковпака, Фёдорова-Черниговского, Бегмы. Но основную организованную борьбу в тылу врага вели отряды, организованные НКВД Берии. Уже потом они обрастали на месте новыми людьми, крепли. Но ядро чаще всего было чекистское.
Об этом тоже предпочитают помалкивать, поскольку стоит ли признавать за Берией ещё и эту заслугу? Хватит уже того, что пришлось публично признать в последние годы выдающуюся роль в советском Атомном проекте, о чём ещё будет сказано.
Для организации разведывательно-диверсионного «фронта» Берия подобрал сильную команду под рукой опытнейшего мастера спецопераций НКВД генерала Судоплатова.
Постановление ЦК об организации борьбы в тылу германских войск было принято 18 июля 1941 года, но уже 5 июля 1941 года приказом по НКВД СССР образуется Особая группа при наркоме во главе с Судоплатовым. Заместителями Судоплатова были назначены такие чекистские «зубры», как Серебрянский, Маклярский, Дроздов, Мордвинов, Гудимович, Орлов.
3 октября 1941 года Особая группа была реорганизована в самостоятельный 2-й отдел НКВД при сохранении непосредственного подчинения Берии. Наконец, 18 января 1942 года 2-й отдел был развернут в 4-е управление НКВД с расширением задач и полномочий.
Летом 1941 года была сформирована отборная 25-тысячная (!) Отдельная мотострелковая бригада особого назначения (ОМСБОН) НКВД СССР, эта подлинная кузница партизанских кадров для спецотрядов и спецгрупп, с которой связаны имена Медведева, Ваупшасова, Стехова, Прокопюка, Кузнецова.
Бюрократы в погонах из Генштаба и наркомата обороны провалили начало «большой» войны. Теперь они так же проваливали войну партизанскую. Шёл январь 1942 года, а Генеральный штаб «полным ходом» еще формировал ЦШПД.
Подчинённый же наркома Берии, капитан ГБ Дмитрий Медведев, будущий Герой Советского Союза, за это время успел сформировать спецотряд «Митя», 4 сентября 1941 года уйти в Брянские леса, провести там и в Белоруссии ряд операций, 12 января 1942 года вернуться в Москву, 17 февраля получить свой первый орден Ленина и начать готовиться к новой выброске уже под Ровно.
Но все фронтовые победы Лаврентия Берии на войсковых фронтах и фронтах «специальных» не то чтобы меркнут, но отходят на второй план по сравнению с тем, что сделал член ГКО Л. П. Берия для организации того военного тыла, лозунгом которого были слова: «Тыл — фронту».
ДА, ГЛАВНОЙ линией судьбы Берии в войне стала его работа в Государственном Комитете Обороны. И чтобы дать ей общую оценку, я воспользуюсь для начала сведениями из сборника документов «Лаврентий Берия. 1953», изданного Международным фондом «Демократия». Это — самый надёжный способ лишить ненавистников Берии возможности что-либо возразить, ибо вот что признают за Лаврентием Павловичем сами «демократы»:
«Постановлением ГКО от 4 февраля 1942 г. о распределении обязанностей между его (ГКО. — С.К.) членами Берии был поручен контроль за выполнением решений по производству самолетов и моторов, вопросами формирования ВВС, кроме того, в дальнейшем (не в дальнейшем, а уже до этого! — С.К.) на Берию был возложен контроль за выполнением решений о производстве вооружения, миномётов, боеприпасов, танков, а также наблюдение за работой трех наркоматов: нефтяной, угольной промышленности и путей сообщения.
В 1944 году Сталин назначает Берию заместителем председателя ГКО и председателем Оперативного бюро ГКО, рассматривавшего все текущие вопросы».
Кое о чем в этой справке не упомянуто, да и хронологически здесь охвачен период лишь с начала 1942 года (а ведь был же и год 1941-й!), однако в целом справка «демократов» отражает военную нагрузку Лаврентия Павловича верно.
При этом нередко бывало и так, что обязанности тех, кто «проваливался», Сталин перекладывал на Берию. Как известно, на человека грузят столько, сколько он снесёт. А Берия нёс столько, сколько на него грузили.
Вот на него и грузили.
С самого начала войны!
Нередко утверждают, что производство вооружений и боеприпасов курировал Николай Вознесенский, зампред Совмина, пред Госплана, в 1950 году расстрелянный как один из важнейших фигурантов по «делу Госплана» (в Госплане обнаружилась пропажа более сотни важнейших секретных документов) и «ленинградскому делу».
Анастас Микоян в своих позднейших «мемуарах» 70-х годов, увидевших свет уже в «перестроечные» годы, описывая историю учреждения ГКО и немало привирая и перевирая, утверждал:
«Вознесенский попросил дать ему руководство производством вооружения и боеприпасов, что. было принято. Руководство по производству танков было возложено на Молотова, а авиационная промышленность и вообще дела авиации — на Маленкова. За Берия была оставлена охрана порядка внутри страны и борьба с дезертирством.»
Что тут скажешь — всем дела по плечу нашлись, и какие дела!
Ну, а Берия?
Да на что этот бывший муссаватистский контрразведчик и будущий империалистический шпион годен? Разве что доверить ему в трудное для России время шпану по подворотням ловить, да дезертиров по лесам вылавливать.
Это всё — в изложении Микояна.
В действительности же с самого начала войны наркомат вооружений по линии ГКО подчинили Берии, и даже клевещущий, по сути, на Берию бывший замнаркома Новиков признаёт, что «отвечал он за нас перед Сталиным лично».
Новиков вспоминает, что в конце июля 1941 года у него вышел резкий спор с Берией относительно того, может ли выйти Ижевский завод на выпуск пяти тысяч винтовок через три месяца. Новиков настоял на записи срока в семь месяцев.
Однако уже в ноябре 1941 года ижевцы изготавливали четыре тысячи, а к концу лета 1942 года — двенадцать тысяч винтовок в сутки! И Новиков хвалился приехавшему в Ижевск Ворошилову, что «винтовки текут у нас круглые сутки из недели в неделю, из месяца в месяц». Судя по этому, на уровень пяти тысяч Ижевск вышел к концу 1941 года, то есть — менее чем через пять месяцев.
Как член ГКО Берия отвечал за контроль за производством чуть ли не всех видов вооружений, в том числе — миномётов. Этот вид оружия до войны не всеми военными оценивался по достоинству, несмотря на очевидную боевую эффективность и простоту, хотя Сталин, к слову, на совещании при ЦК ВКП(б) 14–17 апреля 1940 года по итогам войны с белофиннами рекомендовал обратить внимание на миномёты в следующих выражениях:
«Почему миномётов нет? Это не новое дело. В эпоху империалистической войны в 1915 году немцы спасались от западных и восточных войск — наших и французских, главным образом минами.
Людей мало — мин много. Двадцать четыре года прошло, почему у нас нет до сих пор миномётов? Ни ответа, ни привета».
Теперь миномёты нужны были в неограниченном, так сказать, количестве.
Как, впрочем, и всё остальное.
И 5 сентября 1941 года Берия создаёт в НКВД новый, 7-й специальный отдел НКВД СССР по чекистскому обслуживанию миномётного вооружения, который просуществовал до 14 ноября 1942 года во главе с И.М. Ткаченко.
Вернёмся к цитированной выше «демократической» «объективке» на Берию, где утверждается, что лишь после Постановления ГКО от 4 февраля 1942 года и даже позднее Берии, кроме прочих многочисленных заданий, «был поручен контроль за выполнением решений о производстве вооружения, миномётов, боеприпасов.».
В действительности же, как мы знаем, эти (хотя не только эти!) поручения от Сталина Берия имел задолго до помянутого Постановления, с первого же военного месяца.
Одна эпопея с миномётами чего стоит!
Думаю, что и в этом — в кураторстве Берии отыскивается причина того, что, несмотря на все потери промышленного потенциала, выпуск миномётов промышленностью за 1941 год вырос по сравнению с мирным 1940 годом в 4,34 раза — с 38 тысяч до 165,1 тысячи!
Это и был стиль Берии, выраженный наиболее кратко и убедительно — в цифрах.
Но Берия курировал и производство боеприпасов, и авиационное производство, хотя официально за него отвечал Маленков. Последний организационной хваткой обладал, однако — не бериевской кондиции. Поэтому Маленкова нередко подстраховывал Берия.
Причём кое-что о качестве «кураторства» Маленкова говорит тот факт, что уже после войны возникло неприглядное «авиационное дело». Суть его была в том, что нарком Шахурин сдавал ВВС дефектные самолёты, а командующий ВВС Новиков их принимал, а потом лётчики на фронте гибли не в боях, а из-за срыва в полёте обшивки.
Берия отвечал и за танки. А насчёт того, как это вышло, есть компетентное свидетельство Бориса Глебовича Музрукова, выдающегося организатора промышленности, дважды Героя Социалистического Труда. Свою первую Звезду он получил 20 января 1943 года как директор «Уралмаша» за производство танков, а вторую — 29 октября 1949 года как директор комбината № 817 — за первый наш плутоний для первой атомной бомбы РДС-1. Привлёк его к «атомным» делам именно Берия, знавший Музрукова с войны по «танковой» линии.
С июня 1955 по март 1974 года Борис Глебович был директором крупнейшего центра разработки ядерного оружия в «Арзамасе-16» (КБ-11, позднее — Всесоюзный НИИ экспериментальной физики).
Много позднее Музруков доверительно рассказывал «атомным» коллегам:
«Первое время танковую промышленность курировал Молотов.
Было худо. У авиационников (их ведь фактически «вёл» Берия. — С.К.) есть и энергия, и топливо, и сырьё, а у танкистов — бедно-бедно.
Мы — попросили Малышева (нарком танковой промышленности. — С.К .), чтобы он попросил Сталина сменить нам шефа, и он сменил. Назначил шефом танковой промышленности. Берия. Стало, конечно, лучше с сырьём, энергией, топливом, продовольствием.».
В 1965 году на вопрос о военных впечатлениях от Берии Борис Глебович ответил:
Данный текст является ознакомительным фрагментом.