День на полевом аэродроме

День на полевом аэродроме

Неповторимая в своем революционном накале огневая Барселона! На ее улицах и площадях кипящие толпы людей, еще не опомнившихся от радости недавней победы над поднявшими в городе вооруженный мятеж фашистами.

Мы снимали летучие митинги в городе, где толпы людей криками одобрения встречали каждую речь оратора. Окунувшись с камерой в толпу, мы «охотились» за яркими кадрами — снимали на улицах, площадях, бульварах, лица, улыбки, цветы, красивых девушек с цветами в прическах и винтовками на плече, подъезды отелей, где расположились штабы революционных организаций, партий, профсоюзов. Снимали мчащиеся по улицам машины, ощетинившиеся винтовками, украшенные лентами и цветами, отряды народной милиции, проходящие через шпалеры приветствующих их людей. Она была прекрасна, Барселона. Народ еще не представлял себе, какие испытания предстоят, победа казалась близкой, легкой, тон задавали анархисты, захватившие в городе лучшие отели, склады с оружием, автомобили, в толпе они выделялись своим воинственным видом, обвешанные оружием, в широкополых сомбреро, с черно-красными нашейными платками. Такой она запомнилась, августовская тридцать шестого года Барселона, карнавальная, полная веры в скорую победу и, увы, беспечная, легкомысленная.

В казармах Карла Маркса мы сняли формирование первых интернациональных частей — батальон Тельмана, сентурия «Димитров»; в колоннах, выстроившихся на казарменном плацу, стояли успевшие уже прибыть в Испанию антифашисты — французы, немцы, итальянцы, болгары. Волевые, полные решимости сражаться с фашизмом люди стояли с оружием в руках в боевом строю. Это были первые звенья будущих интернациональных бригад.

В барселонском порту мы сняли толпы людей, заполнивших пристань, где стоял расцвеченный флагами крейсер «Хайме Примеро» — революционный крейсер, оставшийся верным республике. Народ ликовал, матросы крейсера с борта корабля отвечали приветствиями бушующей от восторга толпе, снятый нами эпизод напоминал нам кадры из фильма «Броненосец «Потемкин».

Илья Григорьевич презрительно ухмыльнулся, узнав, что мы хотим снимать бой быков: «Потянуло на испанскую экзотику?», но мы все же пошли. И не пожалели, что пошли, сняли великолепные кадры. Прославленные тореро посвящали очередного быка победе над фашизмом, поднимали кулак перед тем, как взять в руку малету. По арене дефилировали отряды народной милиции, уходившие на фронт под Уэску, тысячи людей провожали их, подняв над головой кулак, пели гимн республики, забрасывали солдат и тореро апельсинами, сигарами, кидали на арену шляпы.

Илья Григорьевич скептически качал головой, когда мы, захлебываясь, рассказывали о нашей съемке, он был упрям, непоколебим.

С Эренбургом мы совершили пятидневную поездку на Арагонский фронт, были под Уэской, сняли боевые эпизоды на передовой. День провели мы на полевом аэродроме, снимая отважных республиканских пилотов, улетавших в бой на допотопных «фарманах» и «потэзах», возвращавшихся с изрешеченными пулями крыльями и фюзеляжами. Из одного вернувшегося на аэродром самолета — мы сняли это — товарищи бережно вытащили и уложили в санитарную машину смертельно раненого пилота. Ночь мы провели на командном пункте бригады анархистов, где Эренбург до утра проспорил с одержимым фанатиком, вождем испанских анархистов Дуррути, честным и наивным, страстно ненавидящим фашизм. Провожая нас, Дуррути на прощание сказал: «Встретимся в Мадриде». Я действительно встретил его в Мадриде через четыре месяца, встреча была трагичной…

Уйма снятого материала! Давно, давно не снимал с таким упоением, азартом. Скорее отправлять пленку в Москву, на экраны должны выйти следующие выпуски. У нас материала на два-три выпуска.

Вернувшись в Барселону, упаковали снятую пленку, Борис Макасеев вылетел в Париж, чтобы проследить за проявкой драгоценных кадров и отправкой их в Москву. Мы с Эренбургом едем в Мадрид. Советский Союз установил дипломатические отношения с Испанской республикой. На этих днях в Мадрид прибывает советское посольство.

В день нашего отъезда из Барселоны пришла печальная весть о падении Сан-Себастьяна и Ируна. Фашисты вышли к французской границе. Впоследствии мы видели хронику, снятую французскими операторами, — горящий Ирун, трагические сцены бегства испанцев, покидавших родную страну. Они бежали по мосту. По тому самому мосту, по которому две недели назад мы перешли границу и предъявили свои паспорта бойцам народной милиции.

Радостной была встреча с Михаилом Ефимовичем Кольцовым, он встретил нас у дверей отеля «Флорида», в котором поселились и мы. С этого момента я был почти неразлучен с ним. Вместе с Кольцовым мы совершили воздушный рейс на север. Над территорией мятежников перелетели из Мадрида в Бильбао, побывали в Астурии, я снял бои на окраинах Овиедо. Это было в сентябре. Фашисты взяли Талаверу, захватили Толедо, двигались на Мадрид, который уже стал приобретать черты фронтового города, готовился к обороне, стал строже, пустыннее, испытал уже первые бомбардировки. Уже появились зримые черты того Мадрида, который вскоре стал осажденной крепостью, Мадрида, ставшего символом стойкости, мужества, таким он навеки останется в памяти человечества, осененный гордым лозунгом: «Но пасаран!»