Революция студентов
Революция студентов
Лето 1923 года после всех университетских событий, баррикад, изнурительных митингов и демонстраций прошло относительно спокойно. Но жизнь Хулио мало чем изменилась. По-прежнему он увлекался греблей и плаванием. Время от времени играл в баскетбол. Но это была только внешняя сторона его жизни. Спорт занимал меньшую часть свободного времени, большую он отдал учебе по собственному плану. В основном это было чтение. Университетские волнения неожиданно раскрыли ему глаза на многие явления в жизни, и в то же время возникла тысяча «почему», на которые надо было отыскать ответы.
Он начал буквально поглощать книги древних философов и современных политиков. Погрузился в чтение газет и журналов 1917–1922 годов, доставал книги, чтобы изучить все, что было связано с революцией в России.
Однако литература не давала окончательного ответа. Оставалось много нерешенных проблем.
Поиски ответов на мучившие его вопросы натолкнули на мысль взяться за рабочую прессу. В то время на Кубе было несколько газет, издаваемых профсоюзами, среди них две самых крупных профсоюзов — табачников и железнодорожников.
Лето ушло на подготовительную работу к I Национальному конгрессу студентов. Работы было по горло; ведь ни он, ни его друзья не имели опыта. Мелья говорил товарищам, что успех конгресса зависит от четкой политической линии, которую должны избрать студенты, не только борьба за автономию университета, но и борьба за демократические преобразования в общенациональном плане. И разумеется, союз с рабочим классом. Он понимал, что студенческое движение в том виде, в каком оно проходило, может не выйти за рамки простого бунтарства ради бунтарства.
В этот подготовительный период он увлек своими идеями многих товарищей по университету, но главное было впереди — конгресс, на котором эти идеи должны были быть приняты или отвергнуты.
В торжественной обстановке начинался 1 октября 1923 года учебный год в университете. Красивым словам, воздающим «должное» родине, президенту, ректору и другим высокопоставленным сеньорам, казалось, не будет конца. Но вот слово предоставили Гонсалесу Манету, министру образования. Заправский оратор, он с первых же слов обрушил на присутствующих поток обещаний. Пожалуй, даже университетское начальство удивилось демагогии министра. Но ему не суждено было договорить. Из зала раздался резкий выкрик.
— Сеньор министр, мы устали от обещаний, — чеканил Мелья, — которые не выполняет ваше правительство тиранов и деспотов. Мы не хотим больше вашей мерзкой опеки, пусть учебный год открывает ректор, а не представитель прогнившего правительства. В этом году мы во что бы то ни стало добьемся автономии…
Все присутствовавшие вскочили со своих мест, поднялся невообразимый шум. Студенты аплодировали Мелье. Ректор не смог унять разбушевавшуюся аудиторию, и конец торжеств был скомкан.
На следующий день министр потребовал исключения Мельи из университета, но, когда об этом узнали студенты, волнения охватили весь университет. Проправительственные газеты выступили с предложением закрыть университет. Только рабочая печать поддержала студентов. Одна рабочая газета писала:
«Нас радует, что есть люди, которые нас понимают».
Еще две недели студенты не могли успокоиться. Одновременно шла подготовка к конгрессу. Торжественное открытие его было намечено на 14 октября, в воскресенье.
В тот солнечный день обычная воскресная тишина в университете была нарушена. В конференц-зале собрались делегаты I Национального конгресса студентов Кубы. Это было предварительное заседание, на котором избрали комиссию для проверки делегатских полномочий. После проверки мандатов заседание, на котором председательствовал Хулио Антонио, окончило работу.
В понедельник, в десять часов вечера первое слово взял Хулио Антонио. Открывая конгресс, он коротко пожелал ему успеха. После окончания торжественной части выступил председатель мандатной комиссии. Он поблагодарил устроителей конгресса и в первую очередь Хулио Антонио Мелью и отметил, что это замечательное событие является плодом деятельности Мельи. Именно он подал идею о проведении конгресса, и президент Федерации студентов дал ему широкие полномочия в подготовке этой ассамблеи. Он отметил, что на конгрессе присутствуют 128 делегатов от 53 учебных заведений страны. Они представили 33 доклада по самым различным аспектам студенческой жизни.
Рабочие заседания начались только на следующий день. Первый доклад назывался «Принципы, тактика и цели университетской революции», зачитал его Альфонсо Берналь, который выступил от имени группы «Реновасьон» («Обновление»), созданной незадолго до конгресса по инициативе Мельи. В эту группу вошли прогрессивно настроенные студенты, которые поняли, что «обновители» по-настоящему берутся за дело.
Доклад этот вызвал упорное сопротивление реакционно настроенных делегатов, к которым относились студенты католических колледжей и в особенности так называемые бывшие студенты. На конгрессе вместе с действительными студентами принимали участие и делегации бывших студентов различных учебных заведений. Одну из таких делегаций католического колледжа «Ла Сал» возглавлял Эмилио Нуньес Портуондо. Многим было знакомо мировоззрение этого горбоносого, с глазами навыкате юноши, ярого защитника всего американского. Студенты-католики обвинили Берналя в том, что он в своем докладе непочтительно отозвался о религиозном образовании. Бурный спор окончился голосованием, в котором Портуондо и его сторонникам было нанесено первое поражение. А по докладу Берналя была принята резолюция: признать необходимым, как того требуют новые времена, воспитывать у студенчества революционное мышление; поручить исполкому будущей Федерации студентов Кубы составить программу, учитывающую все пожелания студентов; создать такую прессу, которая была бы способна руководить студенчеством и завоевать авторитет во всей стране; добиться того, чтобы студенты принимали участие в работе всех университетских организаций; составлять и утверждать учебные планы в самом университете, а не в конгрессе республики.
В конце заседания была избрана комиссия по созданию Федерации студентов Кубы, в которую вошел и Хулио Антонио.
Следующий день — 17 октября стал днем триумфа Мельи. Он выступил с докладом «Декларация прав и обязанностей студента». Когда он закончил его, разразились продолжительные аплодисменты, и декларация была единодушно утверждена. Она давала право студентам принимать самое активное участие в руководстве университетом и даже право на назначение ректора, деканов и т. д. Студенты требовали от правительства республики самого пристального внимания к себе, а также невмешательства в учебный процесс. Суверенитет студента должен был стать основой всей будущей студенческой жизни.
Что касается обязанностей, то студенту вменялось распространение знаний в «обществе и в первую очередь среди пролетариата». Таким образом, по мысли Хулио, интеллигенция и рабочий класс должны были объединиться и сблизиться, «чтобы создать новое общество, свободное от паразитов и тиранов, в котором все будут жить только продуктами своего труда». Студент был обязан уважать лучших преподавателей и презирать и изгонять плохих. Студент должен стремиться только к истине, стремиться к личному прогрессу, чтобы, таким образом, служить и своему народу и всему человечеству.
Разумеется, декларация могла быть проведена в жизнь только при условии завоевания университетом автономии. Это прекрасно понимали делегаты конгресса, поэтому они предложили всем кубинским учебным заведениям включить положения декларации в свои уставы.
Следующий день начался с доклада студентки Гаванского университета Сары Паскуаль «Любовь, больше любви», который был принят с восторгом всеми делегатами. Паскуаль призывала положить в основу отношений между студентами любовь друг к другу, ибо только любовь поможет студентам осуществить их идеалы.
Прошло три дня после открытия конгресса, и всем стало ясно, что делегаты разбились на два противоборствующих политических лагеря: прогрессивный, возглавляемый Хулио Антонио Мельей, и реакционный, состоящий из студентов католических школ, во главе которых стоял Эмилио Нуньес Портуондо. Пока большинство шло за Мельей, но самые трудные битвы были впереди.
18 октября, как только была зачитана резолюция по школам второй ступени, начались сразу же жаркие споры. Студенты резко критиковали организацию учебного процесса в этих школах, взяточничество, профессиональную деградацию. Группа Нуньеса Портуондо пыталась всеми силами сорвать обсуждение вопроса, но подавляющее большинство поддержало резолюцию, обращающую внимание правительства на падение нравственности среди преподавателей школ второй ступени и на необходимость борьбы против этого.
Следующий день еще более обострил отношения между делегатами — принимались резолюции, в которых содержались политические вопросы, отражавшие интересы не только студенчества, но и трудящихся масс. Мелья выступил с предложениями созвать в будущем конгресс студентов Латинской Америки. При этом он призывал к братскому единению между всеми латиноамериканскими народами, ибо прекрасные результаты такого единения показывает пока что только Советская Россия, которая в этом отношении является исключением среди других содружеств народов. Упоминание России вывело из себя Портуондо, и он потребовал исключить ее из резолюции. Мелья усмехнулся и ответил, что, к сожалению, на Кубе еще плохо представляют себе Советскую Россию, иначе Портуондо так бы не заявил, но если сеньор Портуондо настолько встревожен этими словами, то он их снимает, дабы он и его друзья не переволновались. Затем резолюция была принята.
Если в первые три-четыре дня возникающие расхождения можно было объяснить молодостью и горячностью делегатов, то теперь, когда была пройдена половина пути, ни для кого не оставалось секретом, что конгресс стал ареной политической борьбы, которую мало кто ожидал, кроме, пожалуй, Мельи и самых близких ему единомышленников.
Дело чуть не дошло до рукопашной, когда начали обсуждать вопрос о всеобщем начальном обучении. Более полумиллиона детей школьного возраста оставались вне школ, но министерство просвещения это мало беспокоило, оно превратилось в избирательно-политическую контору. Конгресс выдвинул резолюцию — организовать «по всей Кубе широкую кампанию по борьбе с неграмотностью, такую, какая была проведена в России Луначарским, а в Мексике — Васконселосом». Сразу же вскочили портуондовцы: при чем здесь Луначарский и Васконселос?! И вновь спор был решен голосованием. Большинство настояло на принятии предложенной резолюции.
Многим приглашенным на конгресс, среди которых были профессора и официальные лица, казалось, что студенты взвалили на себя непосильную ношу, пытаясь разрешить «глобальные» проблемы. Но так могло показаться только людям ограниченным и недалеким. Молодежь начала 20-х годов глубже, чем их отцы, разбиралась в пороках своей родины.
Конгресс выразил протест по поводу гнета, царящего на Антильских островах, в Центральной Америке, на Филиппинах, в Ирландии, Египте, Индии, Марокко, а также выразил пожелание, чтобы народы этих стран обрели независимость и чтобы «кубинское правительство признало право на вооруженную борьбу тех, кто борется за независимость».
Какое дело было этим юношам и девушкам до судеб далекой и незнакомой Индии? Мало ли у них своих собственных проблем, чтобы еще заботиться о марокканцах или ирландцах? Так думали люди ограниченные, забывшие, что пришло время, когда каждый, кто считал себя революционером, не мог отделить свои чаяния от судеб других народов. И вот поэтому конгресс принял такую резолюцию о России:
«Конгресс протестует против несправедливой политики изоляции, которую проводят мировые державы по отношению к Новой России, и просит правительство Кубы признать Социалистическую республику Соединенных Штатов России».
Эта резолюция стала «бомбой», которую бросили в портуондовцев Мелья и его друзья, и она попала в цель: бурные дебаты окончились ее принятием.
Не меньшие споры вызывало предложение об обмене между университетами Америки. Группа студентов, настроенных оппозиционно по отношению к Соединенным Штатам, потребовала не включать в резолюцию университеты этой страны, дабы кубинцы не «заражались англосаксонскими пороками». Кто-то сказал, что нельзя так говорить об американцах, ибо они обладают высоким чувством гражданского долга. Но ему сейчас же возразили, что, конечно, это так, но американец свой гражданский долг выполняет только по отношению к своей стране, а в чужой стране он всегда первым нарушает этот долг. После короткого и горячего спора было решено установить обмен студентами в первую очередь со странами Латинской Америки, а затем и с остальными странами мира.
В дни конгресса был провозглашен декрет Сайяса о запрете публичных сборищ. Когда эта весть дошла до университета, она вызвала возмущение. Студенты назначили комиссию для установления юридической правомочности подобного декрета. И 22 октября комиссия доложила о том, что декрет неконституционен. Делегаты единогласно решили обратиться в конгресс республики с просьбой пересмотреть декрет.
За два дня до окончания конгресса оставалось нерешенным еще много вопросов, поэтому заседали до глубокой ночи. 23 октября Мелья выступил с резолюцией: «Долг студента в свете международного положения Америки». Эта резолюция была подготовлена им самим. И многие студенты, знавшие его хорошо, поняли, что лето для него прошло недаром.
Резолюция показала явную антиимпериалистическую ориентацию конгресса. Вот как выглядела ее постановительная часть:
«Первый национальный конгресс студентов выступает против всех империализмов и прежде всего против вмешательства империализма янки в наши внутренние дела».
Все проголосовали «за», кроме Эмилио Нуньеса Портуондо.
«Первый национальный конгресс студентов решительно протестует против постоянного договора между Кубой и Соединенными Штатами («поправки Платта») и заявляет, что его самое заветное желание покончить с ним. Конгресс также категорически протестует против вмешательства правительства янки и его подручных в наши национальные дела».
Все проголосовали «за», кроме Эмилио Нуньеса Портуондо.
«Конгресс выступает против доктрины Монро и панамериканизма».
Все проголосовали «за», кроме Эмилио Нуньеса Портуондо.
«Конгресс выступает против существующей на Кубе экономической системы и против международного капитализма».
Все проголосовали «за», кроме Эмилио Нуньеса Портуондо.
Стало ясно, что чаша весов решительно склонилась в пользу Хулио Антонио и его единомышленников, а поведение Портуондо вызывало возмущение делегатов. Поняв это, хитрый Нуньес решил временно перестроиться. И когда Мелья предложил послать сердечный привет Федерации рабочих Гаваны и пожелать крепкого союза между студентами и рабочими с целью изменения экономической, политической и социальной системы, то Портуондо тоже голосовал «за» и попросил, чтобы это отметили в протоколе.
Было принято еще несколько политических резолюций. Одна из них призывала студентов бороться за социально-политический прогресс, за то, чтобы местные власти убрали все плакаты, объявления и рекламы с улиц и площадей, написанные на английском языке.
Делегаты высказались за созыв различных межамериканских конференций, где на равноправной основе разные страны могли бы решать экономические, политические и социальные проблемы. Все единодушно проголосовали против политической опеки одних государств над другими. Все существующие между американскими государствами договоры, ограничивавшие суверенитет наций, должны быть аннулированы, и ни одно американское государство не может вмешиваться в дела другого государства.
Студенты решили возвести в университете аллегорический монумент Гению Латинской Америки и пригласить на его открытие Васконселоса, Хоакина Гонсалеса, Инхеньероса и Луначарского.
И за эти резолюции все проголосовали «за», кроме Эмилио Нуньеса Портуондо. Он остался верен себе до последней минуты конгресса. Если бы знали его товарищи, что в будущем Портуондо превратится во врага кубинского народа!
Одной из самых больших побед прогрессивного студенчества на конгрессе стало решение о создании Народного университета имени Хосе Марти. Предложение это выдвинул Хулио Антонио. Он сказал что Народный университет должен стать центром обучения и воспитания рабочих. Преподавание в нем — бесплатное, там должны были работать самые прогрессивные преподаватели и студенты. Помещение в вечерние часы должен был предоставить Гаванский университет. Предложение Мельи было единогласно утверждено. Никогда еще кубинская молодежь не была так близка духовно рабочему классу, как в этот октябрьский вечер.
После конгресса Мелья понимал, что трудности с принятием резолюций ничто по сравнению с тем, когда студенты возьмутся за их воплощение. Начинался новый этап борьбы. Он требовал новых форм и методов, новой тактики, а самое главное — уже нельзя было биться в одиночку — нужен был союз с рабочим классом.
За полтора года до создания Коммунистической партии Кубы решения конгресса имели большой политический резонанс. Одна из столичных либеральных газет вскользь заметила в те дни, что такого еще не бывало на Кубе: дети преподнесли своим отцам наглядный урок революционности.