На Куммерсдорфском полигоне
На Куммерсдорфском полигоне
1
Он молча стоял перед портретом, но тот, кто смог бы озвучить в эти минуты его мысли, услышал бы своего рода рапорт. Рапорт сына отцу.
«…Вас можно поздравить, обер-лейтенант Фридрих Гудериан! Первого апреля тысяча девятьсот тридцать третьего года вашему старшему сыну Гейнцу присвоено звание полковника рейхсвера. Приказ подписан военным министром фон Бломбергом и высочайше утвержден президентом фельдмаршалом фон Гинденбургом.
Предстаю перед вами сегодня с неменьшим трепетом, чем двадцать пять лет назад, когда, окончив военное училище, прибыл двадцатилетним лейтенантом для прохождения службы к вам, отец, — командиру Ганноверского егерского батальона.
С детских лет вы рассказывали мне и Фрицу о наших предках, прусских помещиках и юристах, о нашем роде Гудерианов, верном оплоте трона. Вы, первый кадровый офицер в нашем роду, хотели видеть и сыновей своих военной опорой кайзера Вильгельма, солдатами лучшей нации мира. И я с чистой совестью отчитываюсь перед вами в день своего торжества. Ваш Гейнц принадлежит ныне к высшему кругу немецкого офицерства.
Как и вы, отец, я воспитываю своих сыновей, Гейнца Гюнтера и Курта, преданными богу, армии, знамени древних тевтонов.
Как и вы, отец, я делаю все, чтобы немецкая армия восходила к зениту славы.
С тех пор как вы покинули нас, наступили времена унижений. Многие не вытерпели. Я — выстоял. Вы, наверно, назвали бы себя счастливым, что не дожили до бегства кайзера Вильгельма в Голландию, до военного поражения фатерланда. Немецкая армия стала жалким осколком наших прежних вооруженных сил. Нам запретили иметь военно-морской флот, авиацию, танки. Мы были лишены возможности производить военные материалы, вести военные исследования, и, чтобы втайне обойти запреты, нам пришлось на чужой земле создать свои учебные центры.
Вы могли бы меня спросить, откуда у меня, пехотинца по образованию, познания в технике. Но в стране слепых и одноглазый — король. Я прослыл в генеральном штабе специалистом по моторизации войск, после того как познакомился в Швеции с последним образцом немецкого танка прошедшей войны и ряд лет прослужил в Баварском автомобильном батальоне — там было несколько неуклюжих бронемашин, разрешенных нам по Версальскому договору…
Да, чем только не занимался ваш Гейнц после войны!
В начале двадцатых годов подразделения, которыми я командовал, разгоняли забастовщиков в районах Хальдесхейма, Дессау и Биттерфельда. Я спрашивал себя: как вы, образец человека и солдата, поступили бы, оказавшись на моем месте? И отвечал: обер-лейтенант Фридрих Гудериан приказывал бы своим егерям расстреливать смутьянов-бунтарей, как бешеных собак, точно так же, как приказываю я…
Я вспомнил день незадолго до вашей кончины. Гнев сорвал вас с постели, когда вы услышали о депутате Либкнехте, голосовавшем в рейхстаге против военных кредитов. К концу войны Либкнехт сколотил из плебеев партию коммунистов. Эта партия на прошлогодних выборах в рейхстаг получила шесть миллионов голосов избирателей. Безликая чернь возомнила себя вершителями судеб страны. Революция охватила бы Германию, не явись вождь с железной рукой. Он бросил в тюрьмы изменников нации. Он ценит армию как избавительницу от грозящей беды. Его имя — Адольф Гитлер.
Несколько дней назад Гитлер пригласил генералов и старших офицеров генштаба в гарнизонную церковь Потсдама на открытие рейхстага, который принял спасительный для государства закон о чрезвычайных полномочиях правительству. Я сидел наверху, за пустым креслом императрицы, рядом с престарелым фельдмаршалом Макензеном. С этого почетнейшего места я мог слышать ораторов, любоваться старинными картинами на стенах и статуей Фридриха Великого. А сегодня мне выпала честь представить рейхсканцлеру мои моторизованные подразделения. Конец фанере и жести! Ваш Гейнц смело возьмет свой Рубикон!..»
Гудериан еще раз вгляделся в портрет; ему показалось, что отец смотрит на него живым просветленным взглядом.
Гудериан повернулся и подошел к высокому зеркалу на противоположной стене.
Он нравился самому себе. Новая полковничья форма празднично сидела на подтянутой прямой фигуре. Широкое лицо выбрито до синевы. Голос сдержан и почтителен.
— Господин рейхсканцлер! Офицеры генерального штаба поручили мне поздравить вас, друга рейхсвера, с назначением главой правительства и поблагодарить за посещение Куммерсдорфа. За полвека лишь два канцлера удостоили Куммерсдорф такой чести: железный Бисмарк и вы, великий фюрер великой нации…
Тонкая нижняя губа пренебрежительно вытянулась при последних словах. Они прозвучали фальшиво, в них было что-то унижающее полковника генштаба, до недавнего времени не принимавшего всерьез ни Гитлера, ни его «Майн кампф». «Как ты можешь, Гейнц, ставить рядом мудрого Бисмарка и выскочку-ефрейтора?»
И все же стоило потренироваться перед зеркалом: желание Гитлера увидеть механизированные подразделения рейхсвера льстило Гудериану, открывало заманчивые перспективы.
Впервые он увидел и услышал Гитлера на автомобильной выставке в Берлине — это было через неделю после прихода нацистов к власти. «Произнося речь там, на выставке, Гитлер о рейхсвере не обмолвился. Но не он ли назначил фон Бломберга военным министром, а генерала Рейхенау — начальником канцелярии министерства! Цвет генштаба. Они не станут прикрывать бездеятельность ссылками на Версальский договор. Они понимают значение бронетанковых войск и будут за тебя, Гейнц… А может быть, и Гитлер?.. Не генералам — тебе поручил рейхсканцлер представить ему танки и бронеавтомобили!»
2
До каждой травинки знакомый Куммерсдорфский полигон под Берлином в тот весенний солнечный полдень показался Гудериану мрачным. По обочинам шоссе, ведущего к плацу торжественных маршей, выстроились штурмовики. У каждого поворота они бесцеремонно останавливали «Мерседес», наглыми глазами смотрели на полковника, проверяя его пропуск. Гудериан отвечал им молчаливым презрением.
Возле главной трибуны уже находились генерал-полковник фон Бломберг, генерал-майор фон Рейхенау и Беккер — начальник управления вооружения рейхсвера. Оказаться среди высшего армейского командования было лестно, но опасение, что кто-нибудь из генералов вдруг захочет докладывать Гитлеру вместо него, беспокоило и сковывало Гудериана.
Вскоре показались машины с почетным эскортом. Плац взревел тысячами глоток. Среди вышедших навстречу Гитлеру и Герингу был фон Бломберг. Он представил рейхсканцлеру приглашенных генералов и офицеров. На Гудериана Гитлер кинул сверлящий, оценивающий взгляд, протянул руку с вывернутой кверху липкой ладонью, мигом отнял ее и под крики «хайль!» взбежал на трибуну. За ним, пыхтя, поднялся Геринг, следом — три генерала, Гудериан и охрана.
Скованность Гудериана несколько уменьшилась, когда фон Бломберг кивнул ему, и полковник дал условный знак. В ту же минуту телефонист передал приказ Гудериана командиру сводной колонны, застывшей на опушке леса, и боевые машины отозвались шумом моторов.
К трибуне подходил мотоциклетный взвод, следом — взвод танкеток. Замыкали колонну легкие и тяжелые бронемашины.
Гудериан, стоявший позади рейхсканцлера, следил и за машинами, и за жилистой шеей Гитлера. Ему казалось: фюрер багровеет, возмущенный малочисленностью и слабостью машин, особенно танкеток, пригодных только для учебных целей. «Гитлер не знает, с каким трудом мы закупили у англичан эти маломощные танкетки. Он думал, наверно, что я покажу пригодные к бою танки, а увидел карликов…»
Между тем танковый взвод поравнялся с трибуной. Машины шли четким строем, как будто были связаны друг с другом. И должно быть, красота равнения и стремительность покорили Гитлера. Он повернулся к военным:
— Вот это мне и нужно! Я вами доволен, полковник Гудериан!
Забыв на минуту, что в присутствии высшего командования нельзя проявлять избыток рвения ни перед кем — даже рейхсканцлером, — Гудериан вытянулся и произнес почти те самые слова, которые два часа назад, у зеркала, показались ему фальшивыми:
— Наш Куммерсдорф, герр фюрер, посетил Бисмарк. Никто из последующих канцлеров не был здесь, не интересовался новым вооружением. Только вы, единственный из рейхсканцлеров нынешнего века, удостоили Куммерсдорф подобной чести…
— Бисмарк?! — переспросил Гитлер.
— Он оставил запись о посещении.
Беккер вспыхнул, как от удара хлыста. Видел же Гудериан в его руках книгу почетных посетителей, обязан был догадаться, что он, Беккер, сам вручит ее Гитлеру в удобный момент и скажет о Бисмарке…
— Герр фюрер! — Беккер сделал шаг вперед, раскрыл книгу на странице с записью Бисмарка. — Железный канцлер словно предвидел, что придет еще один достойнейший и встанет рядом…
Почерк Бисмарка, его подпись! Гитлер читал и наслаждался мыслью, что это символ, признание неба. Он выбросил вверх сжатый кулак:
— Отто Бисмарк железом и кровью объединил Германию. Я кровью и железом подниму ее к недосягаемым вершинам.
И, позируя перед фотографом, нацелившим на него аппарат, написал изломанным, нервным почерком:
Германия будет иметь лучшие в тире танки.
Адольф Гитлер
Спускался он с трибуны на полшага впереди Германа Геринга. Гудериан следовал за ними в надежде, что рейхсканцлер еще раз обратится к нему, и тогда он, Гудериан, попросит разрешения доложить свой план организации вермахта. Но Гитлер не оборачивался.
— Вы, Герман, отвечаете передо мной за господство немецкой авиации в воздушном пространстве, всего мира. — Он возвысил голос, вероятно, для того, чтобы приближенные услышали. — Я отвечаю перед историей и рейхом за танки, за господство на земле, за великое будущее арийской расы!