10. НА РЕКЕ

10. НА РЕКЕ

В тот год широко разлились по лугам Десна и Ивотка. Вышло из берегов Вспольное. Целое море подступило к нашей деревне.

Вода спадала медленно. Островками выступали бугры, и на них буйно росли щавель и дикий лук.

Утром мы с Андрейкой, соседским мальчиком, захватив большие холщёвые сумки, отправились за щавелём к Вспольному. Бродим по лугу — и всё нам щавель не нравится. Рассказывали, что у самой Десны на островках он уж очень хорош и сочен. Вдруг видим — несколько ребят волокут по берегу лодку и спускают её на воду. Мы начали кричать, чтобы они нас подождали. Но ребята поплыли одни. Смотрю: на отмели валяется затопленный челночок, в песок зарылся — видно, его прибило.

Мы живо вытянули лодку на берег, перевернули её, чтобы воду вылить.

Вёсел у нас, конечно, не было. Мы отыскали на берегу шесты покрепче, спустили лодку на воду, оттолкнулись и стали шестами грести. Чуть отплыли — лодка дала течь. Гребу один, а мой приятель солдатским котелком черпает воду со дна. Подплываем к лодке. Там Василь — крепкий, сильный паренёк, Проня — моя одноклассница, и ещё несколько ребят.

Они над нашим челноком потешаются:

— Глядите-ка, кто за капитана! Шестами как подгребает!

Мы отшучиваемся и поём песни, словно наша лодка без изъяна.

Вот и островок. Причалили, выскочили на берег. Далеко раскинулась водная гладь, не окинешь глазом. На островке зелено, привольно. Мы бросились наперегонки рвать щавель.

Набегались досыта, набрали по целой сумке щавеля — запасов на целую неделю хватило бы. Не заметили, как поднялся ветер, вода разбушевалась, появились барашки.

Мы побежали к лодке. Смотрим — наш с Андрейкой чёлн до краёв полон. Видно, надо всем в одну лодку грузиться.

Побросали в лодку сумки, кое-как разместились и поплыли. Лодка глубоко сидит в воде — борта выходят всего лишь на пол-ладони. Стало страшновато.

Плывём медленно. Лодку швыряет из стороны в сторону. Того и гляди, перевернёмся.

Чёрная туча скрыла солнце. Ветер так и рвёт. Дрожим от страха и холода.

Порыв ветра — и лодка чуть не зачерпнула. Второй вал покрыл нас с головой. Лодка опрокинулась. Но у нас под ногами оказалась земля. Выбрались из-под лодки, ухватились за борта. Василю, самому высокому, вода по грудь, а нам всем — по шейку.

Мы начали изо всей силы кричать:

— Спасите, спасите!

Волны и ветер с ног валят. Барахтаемся в воде, как щенята.

Василь и я стараемся удержать лодку. Её тянет и сносит течением. Уговариваем остальных:

— Держите чёлн, не толкайтесь, а то нас сдует!

Волны перекатываются через головы. Начинаем захлёбываться.

Берег довольно далеко, но нам видно, как там суетятся ребята. Приметили нас, волнуются.

Вот мимо них, по дороге, пронеслась повозка. Лошадь остановилась, кто-то спрыгнул, вскочил в лодку, оттолкнулся и гребёт к нам. Мы следим за ним, радуемся: спасены!

Лодка подплывает к нам с наветренной стороны. Она уже совсем близко. И вдруг поворачивает и плывёт обратно. Мы остолбенели.

— Куда он заворачивает? Плывём за ним, ребята! — скомандовал Василь.

Мы вплавь кинулись догонять. Весь страх перед волнами пропал.

Я догнал лодку первый. За мной — Василь. Смотрим, в лодке полно воды. Я сорвал с пояса котелок и стал выгребать воду. Подплыли Андрейка и Проня, уцепились за борт. А хозяин лодки всё гребёт в сторону от того места, где мы чуть не потонули. Узнали его: это дядя Игнат, наш односельчанин.

— Куда ты, дядя Игнат! Подберём наших!

— Сейчас сами потонем! — ответил он зло. — Я думал, с вами моя жинка. Она с утра в Новгород-Северский поехала. Вот я её и ищу.

Игнат говорит и на нас не смотрит. Он с трудом гребёт против волны к кустам — они словно на воде росли.

Доплыли до кустов. Лодку захлестнуло. Стали тонуть. Схватились за ветки. Пробую достать дно — дна нет. Осмотрелся — кругом вода… До берега не доплыть, и думать нечего.

Нащупал сучок потолще и упёрся в него ногами — не то стою, не то вишу. Рядом Андрейка.

Куст качается — вот-вот вырвет и унесёт его ледяная быстрая вода. Кто-то сказал:

— Ребята, пропали мы! Тут глубина-а-а…

Никто из нас уже не кричал. Мы обессилели. Только Игнат, сидя на кусте, изредка выкрикивал:

— Караул! Караул!

Но и он затих.

Холод пронизывал. Я чувствовал, что коченею. В глазах потемнело, кружилась голова. Огромные волны обдавали меня, чуть не сбивая с куста. Мне казалось, что мы торчим здесь уже целый день. Сковывала странная дрёма. Но я держался крепко, руки словно приросли к веткам.

Я знал, что нас ждёт. Жаль было мать, отца, школу. Но почему-то страшно не было.

Не заметил, как впал в беспамятство, словно заснул. И вдруг мне показалось, будто что-то тяжёлое срывается с куста. Ветки дрогнули, и послышался всплеск воды.

Сквозь дрёму мне вспомнилось, как мать говорила, что когда замерзаешь, хочется спать, а если заснёшь — конец.

Стараюсь пересилить сон. Хочу крикнуть: «Ребята, Андрейка, держитесь, не спите!» Но голос не слушается. Свело губы.

— Спасите! — словно издалека слышу я крик Игната.

И вдруг до меня доносится голос брата Сашко:

— Ивась, держись!

С трудом открываю глаза. Вижу — рядом парусник и кто-то с него протягивает мне руки. Я подаю руку… и больше ничего не помню.

Очнулся я на печке. Полумрак. Лампочка завешена чем-то плотным. Верно, уже поздняя ночь. Все спят, а рядом со мной сидит мама и гладит меня по голове.

— Боюсь, не заболел бы ты, Ивась, — говорит она,

и, помолчав, добавляет дрожащим голосом — Трое утонуло.

В ту ночь я долго не мог уснуть, плакал. Всё мне мерещилось, как тонут ребята, как бушует вода и ломаются ветки на кусте под нами.

Больше всего мне было жаль Андрейку: это он упал с куста и утонул.

Мать не отходила от меня…

Теперь, много лет спустя, мне кажется, что тогда, на разлившейся Десне, мне впервые довелось испытать свою выносливость.