8. КОМАНДИРОВКА

8. КОМАНДИРОВКА

Как-то утром после политинформации меня вызывают к командиру. Получаю приказ: срочно вылететь во главе группы в десять самолётов на 3-й Прибалтийский фронт.

В Прибалтике фашисты упорно сопротивляются. Но наши войска, несмотря на трудные условия — болота, леса, озёра, — опрокидывают фашистов. Враг отступает. На один из участков 3-го Прибалтийского фронта гитлеровцы перебросили опытных «охотников». Моя группа должна очистить воздух от вражеских самолётов, обеспечить свободу действий нашей авиации.

— Наконец-то дождался! — говорю я Чупикову. — Без настоящего дела надоело сидеть.

Он смотрит на меня и понимающе улыбается:

— Вылет назначен в десять ноль-ноль. Времени на сборы достаточно. С вами пойдёт пассажирский самолёт «Ли-2» с техниками. Можете взять с собой Зорьку.

— Очень хорошо! Ребята будут довольны — всем «домом» полетим!

Получаю указания о воздушной обстановке на трассе. Пока техники готовят самолёты, собираю лётчиков. Мы подробно рассматриваем карту, наносим маршрут, изучаем трассу перелёта и район предстоящих действий.

Командир говорит напутственное слово, и мы идём к машинам, чтобы в последний раз проверить их.

Меня догоняет Хайт:

— Разрешите обратиться, товарищ командир? Я не лечу с вами… Вы будете над моими родными местами, над Ригой… — У него от волнения сорвался голос, он побледнел. — Бейте фашистов, товарищ командир! Вспомните меня, а я всё время буду думать о вас.

Увожу Хайта под крыло самолёта, успокаиваю. Я слышал, что у него больное сердце.

— Тебе худо, Давид?

Он старается улыбнуться:

— Да, сердце пошаливает, надо клапаны заменить. Вглядываюсь в умное, печальное лицо этого храброго паренька. Я знал, что до войны он жил в Риге с родителями. Его отец— краснодеревец. Мать занималась домашним хозяйством, растила сына. Когда фашисты вторглись в Латвию, Хайту было лет тринадцать. Он решил уйти в Советскую Армию и сказал об этом отцу. Тот одобрил его желание. Мать, рыдая, умоляла мальчика не уходить. Отец её убедил. Давид, сговорившись с товарищем, вечером ушёл из дому. У моста, занятого фашистами, по мальчикам открыли огонь. Товарищ Давида был убит, а ему удалось убежать. Он добрался до маленького отряда рижан и с ними вышел в район расположения советских войск. Так Давид попал в нашу часть, стал «сыном полка». Здесь он вступил в комсомол. В полку Хайт чувствовал себя, как в родной семье. Давид знал, что в Риге фашисты уничтожали еврейское население, и беспокоился о своих родных. Поэтому он так взволновался, когда узнал, что я лечу во главе группы лётчиков на борьбу с фашистскими «охотниками», что буду участвовать в боях за освобождение его родного города…

Через час мы были готовы к полёту.

Нас провожали лётчики. Раздалась команда: «По самолётам!» Я пожал руки остающимся на аэродроме товарищам, обнял Давида и сел в кабину. Давид что-то кричал мне вслед. Мы взлетели и взяли курс на север…

Садимся на полевой аэродром на границе Латвийской и Эстонской ССР. Здесь район ожесточённых боёв. Идёт наступление наших войск на Ригу.

Самолётов на аэродроме немного — почти все ушли на боевое задание.

— Кстати прилетели, очень кстати! — говорили нам товарищи, находившиеся на аэродроме.

В это время приземлился «Ли-2», зарулил на стоянку, и до меня донёсся дружный смех: вокруг «Ли-2» кубарем катался наш взъерошенный, ошалевший от перелёта медвежонок.

В штабе авиасоединения мне сказали:

— Вам предстоит серьёзная задача. Противник бросил сюда матёрых воздушных волков. Они нам крепко мешают. Ознакомьтесь с боевой обстановкой и завтра сутра начинайте действовать.

…Мы целый день в воздухе. На большой высоте перелетаем через линию фронта. Внизу дымка в ярких разрывах — на земле идёт жаркий бой. Видны пожары: немцы, отступая, жгут дома, станции, склады. Зарево полыхает днём и ночью. Летая над Ригой, часто вспоминаю своего ординарца. Ищу воздушного противника…

Прибалтийские фронты — первый, второй, третий — наносят врагу удар за ударом.

Наша группа за несколько дней очистила от фашистских «охотников» порученный нам участок фронта. Мы сбили двенадцать вражеских самолётов. У фашистских «охотников» пропало желание залетать на нашу территорию. Они стали уклоняться от боя и, по всему чувствовалось, были сильно деморализованы.