21. НИКИТИН ВЕРНУЛСЯ
21. НИКИТИН ВЕРНУЛСЯ
На фронтах разворачивались большие события. Задача, поставленная Верховным Главнокомандующим перед украинскими фронтами — очистить от врага Правобережную Украину, — успешно выполнялась. Наши войска продвигались к западным границам СССР.
Наша часть перелетела на правый берег Днепра, в район Кременчуга. Начались боевые будни. Мы сопровождали бомбардировщики, летавшие бомбить окружённые фашистские части в районе Кировограда.
Я летал на задания в район Чигирина — место, знакомое мне по «Кобзарю»: там некогда дрались с иноземными захватчиками запорожские казаки.
Выпал снег. Было промозгло, холодно. Подолгу стояли туманы. И всё же боевая деятельность не прекращалась.
В канун нового, 1944 года я только что возвратился с боевого задания — сопровождал бомбардировщики к Кировограду. Вылез из самолёта и, увидя сияющее лицо Иванова, понял, что моему механику не терпится сообщить мне какую-то радостную весть. Он не успел сказать «Миша Никитин», как я заметил, что ко мне, по обыкновению размахивая руками, спешит Никитин. Мы уже давно считали его пропавшим без вести.
Он подошёл, доложил по всем правилам, а я, не дослушав, обнял его.
— Цел и невредим, да? Как твоё здоровье, где был?.. — спрашивал я Никитина. — Дай я на тебя посмотрю… Почти не изменился. Правда, похудел, но зато возмужал.
Нас обступили лётчики. Никитина забросали вопросами.
Паша Брызгалов радовался больше всех — вернулся его закадычный друг!
Мы пошли в землянку. Усевшись вокруг топившейся печки, грели озябшие руки. Миша сел против меня и начал свой рассказ. Говорил он быстро, нервно жестикулируя, проглатывая слова от волнения:
— …Когда мы полетели с разведчиком, товарищ командир, я погорячился и допустил непростительную ошибку: увлёкся, хотел увеличить счёт сбитых самолётов и поплатился — не заметил, как сбили меня. Очнулся на земле. Открыл глаза — надо мной в стороне идёт воздушный бой. Хотел встать — от боли упал. Только тут сообразил, что нахожусь на вражеской территории. Не могу передать, как было тяжко! Я лежал среди обломков самолёта. Ощупал себя — оказалось, отделался одними ушибами. С трудом поднялся. Решил во что бы то ни стало прорваться к своим. Уничтожил документы. Пошёл в лес. Идти было больно, приходилось ползти. Голова кружилась, мутило. Я потерял сознание и, когда очнулся, увидел гитлеровцев… Я попал в Днепропетровск, в лагерь для военнопленных. Как издевались над нами проклятые фашисты! Один рыжий плюгавый гитлеровец особенно донимал меня. Голод был не так мучителен, как унижение. Нас били. С трудом сдерживал себя, чтобы не броситься на рыжего фашиста, — его гнусная, злорадная физиономия доводила до бешенства. Сдерживался, потому что знал: нужно сделать всё, чтобы вернуться в свою боевую семью. Нам заявили, что нас расстреляют. И не это меня угнетало. Угнетало, что не смогу отомстить. Я всё время думал о всех вас, об отце, матери. Приходила мысль о самоубийстве. Но я решил вырваться из позорного плена. Сговорился с товарищами о побеге. Первая попытка не удалась. Не удалась и вторая: охрана была усилена. Нас по-прежнему морили голодом. Неожиданно нас куда-то повезли. Оказалось — в Проскуров. И вот по дороге наконец удалось устроить побег. Ночью на полном ходу мы спрыгнули с поезда. Сам не понимаю, откуда взялись силы! Вдоль пути шёл лес. Мы побежали туда. Нас остановили партизаны. Я плакал от счастья, и мне в этом не стыдно сознаться. Несколько дней пролежал у партизан в землянке. За мной и товарищами по побегу ухаживали, подлечили нас. Я быстро окреп и стал участвовать в боях. Мои новые друзья были замечательные люди, горячие патриоты, но я всей душой стремился к вам, в родную часть, к лётной деятельности. И однажды командир сказал мне: «Жаль нам отпускать тебя, но твоё место там, среди лётчиков-истребителей». Я не знал, как благодарить командира… Меня на самолёте доставили на нашу территорию. И вот я дома…
Миша залпом выпил кружку воды. Несколько секунд мы молчали. Раздался сигнал на вылет. Все вскочили. У Никитина загорелись глаза, он умоляюще посмотрел на меня. Я подошёл к нему:
— Летать, Миша, не разучился? Сегодня отдыхай, а завтра полетишь.
И на следующий день моя дружная шестёрка поднялась в воздух на боевое задание. С нами был и Никитин. Он отважно навязывал бой врагу. Я следил за его действиями и иногда покрикивал:
— Миша, не горячись, спокойнее!..