XXIX «ПСИХЕЯ»

XXIX «ПСИХЕЯ»

Введение

«Мещанин во дворянстве» идет в первый раз в Пале-Рояле 23 ноября, а 28-го уступает место на афише «Титу и Беренике» Пьера Корнеля. Постановка пьесы Корнеля — эпизод враждебных действий между Мольером и Расином.[209] Мольер платит очень дорого за право этой постановки, как было в свое время и с «Аттилой». Это ошибка с его стороны: престарелый Корнель не может больше соперничать с Расином, который сейчас в расцвете славы и таланта. Хотя Корнель еще способен писать прекрасные стихи, что и докажет в «Психее», он совершенно отстал от моды. К тому же Труппа Короля хороша в комическом репертуаре; играть трагедии, несмотря на дарования иных своих актеров, она не умеет. Тем не менее время от времени она пытается поспорить с актерами Бургундского отеля, пересаживая на подмостки Пале-Рояля корнелевских или расиновских героев. В «Тите и Беренике» роль Домициана поручена юному Барону.

С этим связан анекдот, который рассказывает Сизрон-Риваль в своих «Литературных забавах» (1765):

«Господин Депрео имел обыкновение различать два вида галиматьи: простую галиматью и галиматью двойную. Простой галиматьей он называл такую, автор которой понимает, что он хотел сказать, другие же не понимают; а двойной галиматьей — такую, где не могут ничего понять ни автор, ни читатели…».

В пример он приводил четыре стиха из «Тита и Береники» великого Корнеля:

«Погибну я, мадам, но с наступленьем срока

По-прежнему ль душа упорная жестока

И не ушло с огнем, нет — с призраком огня

Решение о том, что гибель ждет меня?»[210]

В этой самой трагедии Барон и должен был играть Домициана. Разучивая роль, он был несколько озадачен темнотой этих строчек и попросил Мольера, в доме которого жил, разъяснить их ему. Прочитав их, Мольер заявил, что он тоже их не понимает.

«Но погодите, — сказал он Барону, — сегодня вечером господин Корнель придет к нам ужинать, и вы сможете попросить разъяснений у него».

Когда пришел Корнель, юный Барон бросился ему на шею, как он всегда делал, потому что любил его, а потом попросил объяснить ему эти четыре стиха, прибавив, что не понимает их. Корнель, подумав над ними какое-то время, ответил: «Я тоже не очень хорошо их понимаю; но все-таки произнеси их; тот, кто их не поймет, ими восхитится».

Сбор от премьеры составил 1913 ливров — неожиданно высокая цифра, которую можно объяснить любопытством. Но очень скоро публика убеждается, что Труппа Короля в трагедии решительно не выдерживает сравнения с актерами Бургундского отеля, несмотря на грацию и таланты юного Барона. Буало (Депрео) изощряется в остроумии по поводу этих злополучных четырех стихов. Корнель полагает, что труппа Мольера оказала его пьесе дурную услугу. Расин громко празднует победу над своим старым соперником. Тем не менее «Тит и Береника» останется на афише до пасхального перерыва 1671 года; пьеса пройдет около двадцати раз, в очередь с «Мещанином во дворянстве».