Крысы бегут с корабля

Крысы бегут с корабля

Кто-то сравнил Крым с огромным кораблем.

Действительно, он — словно судне, вырвавшееся в Черное море, а перешеек, — как трап, переброшенный на материк.

Трап был уже вдребезги разбит мощными ударами советских пушек, и крысы бежали с корабля.

Бежали эсэсовцы с чемоданами, набитыми награбленными ценностями. Драпали чиновники «культурных отделов», прихватив лучшее, что можно было утащить из музеев Бахчисарая и Симферополя. Спасали свою шкуру полицаи, предатели и вещатели, бургомистры Ялты и Судака, Евпатории и Феодосии. Коменданту Ливадии и мерзавцам, наполнившим бечеровские рвы трупами женщин и детей, снились по ночам виселицы. Только почему-то в снах этих качались в петле не партизаны и комсомольцы, а сами палачи.

То, что творилось тогда на пирсах Ялты, Феодосии, Евпатории, Севастополя, Херсонеса, напоминало сумасшедший дом в часы землетрясения.

Каждый катер, каждый пароход брались с боем. Трусы здесь неожиданно оказывались храбрецами. А офицеры, вчера еще пытавшиеся остановить бегущих солдат, в отчаянии пускали себе пулю в лоб…

О чем бы мы ни говорили в те дни, каждый думал об одном: «Только бы не выпустить фашистов живыми из Крыма!»

Эта боевая формула вмещала в те дни весь смысл нашей борьбы.

Газета «Черноморский летчик» 3 апреля 1944 года на первой полосе сообщала:

«Штурмовики над Крымом. Потоплено 3 десантных баржи, 3 торпедных катера и сильно повреждены 1 десантная баржа, 4 торпедных катера».

И далее — более подробно:

«31 марта и 1 апреля наши летчики-штурмовики под прикрытием истребителей вновь появились над Крымом, нанеся по плавсредствам врага в порту Ф. массированный удар.

Ведущие группы летчики тт. Николаев, Пысин, Гургенидзе, Данилов, Тюрин, Морозов, Акаев и Борисов показали высокое боевое мастерство…»

Эту операцию обеспечивали мы. Ни один «мессер» к штурмовикам не пробился.

* * *

Запертые в Крыму немецко-румынские войска могли получать поддержку только морскими и воздушными путями — сухопутные дороги в Крым были уже в руках войск 4-го Украинского фронта. От Одессы, Очакова, Констанцы до портов западного побережья Крыма растянулись морские коммуникации противника. Помимо этого, противник осуществлял связь с крымской группировкой при помощи транспортных самолетов.

Кораблей у фашистов было немало: «На Черном море, — докладывала разведка, — противник сосредоточил свой военно-морской флот, который состоял из трех эскадренных миноносцев, трех миноносцев, вспомогательного крейсера, 10 канонерских лодок и сторожевых кораблей, 12 подводных лодок, 40 торпедных катеров и 34 катеров-охотников, 5 тральщиков, 7 мониторов, 180 катеров-тральщиков и др. Корабли базируются как на порты Крыма, так и на румынские порты — Констанцу, Сулин и болгарские — Варну и Бугае».

Сорвать снабжение вражеских войск в Крыму — такую задачу поставило тогда командование перед авиацией Черноморского флота.

Истребители нашего полка, как и летчики офицеров Токарева, Корзунова, Денисова, находясь в это время в непосредственной близости от морских коммуникаций врага, непрестанно наносили массированные удары по караванам противника. Лишь в ноябре и декабре черноморские бомбардировщики, торпедоносцы и штурмовики пустили на дно 53 фашистских судна.

Вылетая на свободную охоту, истребители-гвардейцы Герой Советского Союза Зюзин, Карасев, Кисляк и другие сбили в открытом море несколько десятков немецких транспортных самолетов.

К моменту наступления войск 4-го Украинского фронта и Отдельной Приморской армии в Крыму немцы лишились промежуточных приморских баз — Николаева, Очакова, Одессы, и коммуникации противника растянулись еще больше.

Черноморская авиация действовала в эти дни с максимальным напряжением. Перед ней были поставлены самые разнообразные боевые задачи: разведка на морских коммуникациях, уничтожение вражеских судов в море и в базах, подавление вражеских батарей, живой силы и техники противника на пути наступления наших войск.

Прокладывая дорогу нашей пехоте и танкам, штурмовики майора Трушина совершали по четыре-пять вылетов в день. Другие штурмовые части обрушивали свои удары по плавсредствам противника, настигая вражеские корабли далеко в море, атакуя в портах Крыма.

Так, 11 и 12 апреля в результате налета штурмовиков на Феодосию были потоплены 9 вражеских кораблей, уничтожено 22 автомашины, 10 железнодорожных вагонов, взорвано 2 склада боеприпасов.

Сокрушающие удары были также нанесены по стоянкам вражеских судов в Алуште, Судаке и других портах.

Невосполнимые потери понес противник от ударов черноморской авиации. Только в апреле наши летчики потопили 68 фашистских судов общим водоизмещением 76 880 тонн, повредили свыше трех десятков немецко-румынских кораблей. За этот же период в воздушных боях было сбито 48 вражеских самолетов.

* * *

Густой, беспорядочный муравейник — таким мы увидели с воздуха второй причал Феодосии.

Шла погрузка на две самоходные десантные баржи.

Собственно, погрузкой назвать это было нельзя: вероятно, так в древности штурмовали крепости, если во главе осаждавших оказывался на редкость бездарный и тупой военачальник.

С бреющего полета видно, как валятся в воду оказавшиеся слабее тех, кто кулаками и чемоданами прокладывал себе путь к спасительным палубам.

Все было ясно: весть о прорыве наших армий у Перекопа докатилась сюда.

Оглядываю воздух — «мессеров» нет.

Решаю рискнуть и передаю по радио ведомому:

— Беру на себя левую баржу. Ты атакуй правую.

— А как же прикрытие?

— Мы мигом. «Мессеров» вроде бы не видать. Пошли…

Мы зашли со стороны солнца, и потому наше появление было громом среди ясного неба.

Ударили одновременно из пушек и пулеметов.

Первая баржа запылала. Через минуту густой дым повалил из второй. И — трупы, трупы врагов. На палубах судов, на пирсах, в воде.

Скольких эсэсовцев и их прислужников не досчитался в тот день фюрер — не знаем. На подсчеты у нас, естественно, не было времени. Во всяком случае — не один десяток.

В первой половине апреля наша авиация продолжала бомбить вражеские корабли и скопления войск в портах Севастополя, Ялты, Феодосии, Судака. Только 13 апреля в этой операции участвовало 84 наших бомбардировщика, прикрываемые 42 нашими истребителями. Три самоходные баржи, переполненные немецкими солдатами и офицерами, у пристани Судака пошли ко дну. Румынские же солдаты, напуганные налетами нашей авиации, наотрез отказались садиться на баржи.

Пленный румын рассказывал: «На причалах поднялась невообразимая суматоха. Приказы офицеров не выполнялись. Между немцами и румынами произошли кровавые стычки. Немцы также прекратили погрузку. Они бросили вооружение и военное имущество и бежали по направлению к Алуште. Когда я вернулся в свою роту, меня окружили не менее 300 солдат из разных подразделений и заявили, что они решили сложить оружие. Я также вместе с ними сдался в плен к русским».

То же самое творилось в Ялте. Вражеский гарнизон здесь оказался под ударом с нескольких сторон. Видя безвыходность создавшегося положения, неприятельские части не выдержали и стали отходить в направлении на Севастополь. Часть сил гарнизона противника начала поспешно грузиться на суда, находившиеся в Ялтинском порту. Вскоре отход врага превратился в беспорядочное бегство. На узком приморском шоссе скопились пехота, артиллерия, автомашины и обозы. Паника еще более усилилась, когда с перевала Ай-Петри внезапно прямой наводкой ударила советская артиллерия, а из Ялты усилили нажим подразделения 16-го стрелкового корпуса. Нанося удары с флангов, наши части стали выходить наперерез отступавшему противнику, а полевая артиллерия открыла сильный огонь по вражеским плавучим средствам, стоявшим в порту под погрузкой. К утру 16 апреля Ялта была полностью очищена от врага.

Да, теперь гитлеровцам было уже не до вилл в Крыму. Считалось счастьем — попасть на отходящий к берегам Румынии транспорт.

Но ведь этому транспорту нужно было еще дойти до цели. А чтобы этого не случилось, заботились мы, черноморские летчики.

Морские коммуникации врага были превращены в ад. Так пришел час расплаты для гитлеровских изуверов, осквернявших родную крымскую землю.