5
5
Постройка крейсеров для заграничной службы действительно была отклонена рейхстагом, который должен же был что-то вычеркнуть из программы{82}. Ядром второй судостроительной программы являлось удвоение линейного флота. Определенное значение имел и отказ от установления максимума расходов.
При обсуждении второй судостроительной программы особую роль играл депутат центра Мюллер-Фульда – несколько сомнительная личность, которая впоследствии меньше выдвигалась на первый план, да и в то время действовала больше за кулисами. К нашей радости, он сам предложил отказаться от установления максимума расходов, который он считал ограничением бюджетных прав. Поскольку на этот раз мы вообще не указывали суммы расходов, все финансовые затруднения отпали. Таким образом, было обеспечено право рейхстага ежегодно устанавливать ассигнования. Однако в моральном отношении рейхстаг связал себя гораздо больше, чем если бы пошел на установление максимума расходов, ибо закон выражал его согласие на определенную судостроительную программу. И если бы размеры и стоимость кораблей увеличились, то рейхстаг, который согласно закону должен был отпускать средства на их постройку, не смог бы в то же время давать указания техникам, исходя из финансовых соображений; это значило бы взять на себя ответственность за то, что вследствие недостаточности ассигнований, предусмотренных законом, корабли получились бы слишком маленькими и плохими. Lex imperfecta{83}, которым являлась вторая судостроительная программа, оставлявшая вопрос о финансировании открытым, но все же связывавшая рейхстаг в материальном отношении, фактически лишал его возможности отказать в отпуске средств на строительство более крупных и дорогих кораблей, ибо в этом случае он навлек бы на себя обвинение в строительстве неполноценных кораблей. Таким образом, в 1900 году рейхстаг героически обязался провести в жизнь определенную судостроительную программу; в моральном отношении это было равносильно обещанию не причинять нам финансовых затруднений, как это имело место при осуществлении первой судостроительной программы.
Ответственность за вторую программу, которую одобрил этим решением рейхстаг, оправдала себя. Когда впоследствии англичане вынудили нас совершить гигантский прыжок в класс дредноутов, рейхстаг сам предложил увеличить размеры строившихся кораблей в пропорции, удваивавшей их боевую ценность, а следовательно, и стоимость (все это в рамках закона 1900 года).
Чтобы ослабить сопротивление центра, я рекомендовал отменить параграф 2 закона об иезуитах, но по совету Лукануса, поддержанного Бюловым, кайзер на это не пошел. Впрочем, закон был принят и без этого. Полученное нами большинство было более значительным, чем при последних голосованиях по военному бюджету. В общем я никогда не натыкался в рейхстаге на непреодолимые преграды; напротив, даже лево-буржуазные партии проявляли большое понимание наших задач. Правда, Эуген Рихтер обвинил меня в нарушении клятвы, потому что в январе 1899 года я ответил отрицательно (исходя из тогдашнего положения) на вопрос о том, намерены ли мы по истечении шестилетнего срока выставить новые требования. Могу сказать, что мы всегда информировали рейхстаг вполне правдиво.
Так была принята вторая судостроительная программа, о которой я знал, что она будет иметь совершенно иные политические последствия, чем первая, особенно в области политики союзов, ибо она предоставляла другим флотам мира возможность установить некоторое равновесие на морях путем вступления в коалицию с нами.