КОНЕЦ ЖИЗНЕННОГО ПУТИ

КОНЕЦ ЖИЗНЕННОГО ПУТИ

Четвертое плавание

Четыре каравеллы отплыли из Кадикса 9 мая 1502 года, имея на борту 150 человек. С адмиралом были его брат Бартоломео и пятнадцатилетний сын Эрнандо. Переход через океан был совершен в благоприятных условиях. Пассаты без устали гнали флотилию к западу, и суда ни разу не меняли парусов до 15 июня, когда подошли к карибскому острову Мантинино. Отсюда Колумб стал подыматься к северу-западу, прошел мимо Доминики, Санта Круса и Порто Рико. Вскоре он появился в виду Сан Доминго.

Адмирал нарушал, таким образом, строгое распоряжение королей, запретивших ему заходить в порт Эспаньолы. Вероятно, Колумб не мог преодолеть свой страстный интерес к делам колонии. Поводом к заходу в Сандомингский порт он избрал плохое состояние одной из каравелл. Колумб рассчитывал обменять ее на другую. Кроме того, ряд верных признаков показывал адмиралу, что надвигается буря. Никто не сможет преследовать его за то, что он, спасая свой флот, укрылся в запретном порту.

В это время в Сан Доминго заканчивались приготовления к выходу в море флотилии, привезшей на остров Овандо. На судах находились отрешенный от управления колонией Бобадилья, Ролдан и многие его сообщники, а также все золото, добытое на острове за время управления Бобадильи.

На просьбу Колумба о разрешении зайти в порт новый губернатор ответил решительным отказом. Надо полагать, что он имел на этот счет строгие предписания двора. Не помогли и указания на надвигающуюся бурю.

Огорченному Колумбу пришлось удалиться. Его флотилия стала огибать берег Эспаньолы в поисках защищенной бухты, где можно было бы простоять, пока пронесется ожидаемый адмиралом ураган.

Капитаны судов Овандо, готовившиеся к отплытию в Иопанию, не поверили предупреждениям Колумба и вышли в море. Здесь они попали в шторм исключительной силы. Несколько каравелл пошло ко дну. Среди погибших были Бобадилья, Ролдан. Затонуло и все золото.

Хотя флотилия Колумба и находилась под прикрытием берега, сила налетевшего урагана была так велика, что три каравеллы были сорваны с якорей, отнесены в открытое море и потерпели сильные повреждения. Только судну, на котором был адмирал, удалось отстояться до конца бури в бухте.

После починок, длившихся несколько дней, эскадра подняла паруса и поплыла на запад мимо южного берега Ямайки. Теперь на море господствовал штиль. Течение относило суда на северо-запад, к берегам Кубы. Проплыв мимо Садов Королевы, они достигли большого острова, названного Колумбом Островом Сосен. Недалеко от него адмирал принял визит кацика с отдаленных земель, плававшего со своими женами и детьми в огромной лодке шириной в семь футов, перекрытой навесом. Индейцы, сидевшие в лодке, носили одежду из бумажной раскрашенной ткани, их утварь и оружие были сделаны из бронзы.

Кацик, прибывший, видимо, со стороны Юкатана, горячо приглашал Колумба посетить его земли. Если бы адмирал последовал за ним, он достиг бы, надо думать, Мексики. Дальнейшее его плавание могло бы дать блестящие результаты. Но Колумбом владело желание поскорее открыть западный пролив Караибского моря и пробраться через него в Калькутту. Он поплыл поэтому в юго-западном направлении, под прямым углом к Юкатану.

Вскоре эскадра подошла к острову Гуанаха, лежащему у гондурасского берега, а затем пристала к материку. Бартоломео высадился на берег у устья большой реки, названной Колумбом Рекой Обладания, и взял всю землю во власть испанцев. Отсюда поплыли вдоль побережья прямо на восток, имея землю с правого борта.

Плавание сразу стало мучительным. Приходилось день и ночь бороться с противными ветрами и встречными течениями. За сорок дней было пройдено не больше 80 лиг. Часто за один бурный день суда относило так далеко назад, что они теряли результат плавания трех-четырех предыдущих суток. Корабли расшатались, паруса и снасти изорвало ветром. Матросы не знали покоя и валились с ног от усталости. Но Колумб с удивительной настойчивостью продолжал итти все в том же восточном направлении.

Только к середине сентября флотилия добралась до мыса, за которым берег круто загибался к югу. С этого пункта ветер стал попутным. Измученный адмирал назвал этот мыс Слава Богу (Грасиас а Диос).

Дальнейшее плавание к югу было настоящим отдыхом. Шли вдоль берега, получившего в настоящее время название Москитного. За ним простирался Богатый Берег — Коста Рика. Эскадра останавливалась у островов, приставала к материку. Без труда вступали в сношения с индейцами, пополняли запасы воды, дров, продовольствия и плыли все дальше в поисках западного пролива.

Когда подошли к побережью, названному Колумбом по имени одного из туземных селений Верагуа, адмирал и его спутники увидели на шеях индейцев украшения из настоящего высокопробного золота. Как и в предыдущие плавания, началась мена драгоценного металла на бубенчики и бисер. Матросы просили адмирала задержаться в этих богатых краях, но Колумб повел суда дальше на юг, обещая матросам пристать к Верагуа на обратном пути, после открытия пролива.

Колумб начал расспрашивать туземцев на всех стоянках. Как и прежде, он подвергал их ответы очень своеобразному истолкованию. По записям Колумба можно судить, что его воображение сохраняло в эти годы всю совою прежнюю силу. «Все прибрежные индейцы восхваляли мне великолепие Сигуарской Страны, лежащей от них к западу дней на десять пути. Они говорили, что жители той страны носят золотые короны и браслеты, вышивают золотом свои одежды, делают из него украшения для столов и стульев и вообще употребляют этот металл на самые обыкновенные домашние поделки. Увидев кораллы, они сказали, что сигуарские женщины носят из них ожерелья на шее и вокруг головы, а когда показали им перец и другие пряности, они заявили, что те края изобилуют ими. Сигуара — по их описаниям — страна торговая, с большими ярмарками и приморскими портами, в которые входят корабли, вооруженные пушками. О жителях говорили, что они воинственны, имеют, подобно испанцам, щиты, шпаги, латы и арбалеты и ездят верхом на лошадях».

Трудно сказать, какая из индейских деревушек Москитного берега называлась Сигуарой. Но воображение Колумба сделало ее совсем похожей на одну из чудесных китайских областей Марко Поло. Колумб был поражен одним из собственных измышлений — будто бы море, огибая большой мыс, простирается до самой Сигуары, от которой на расстоянии десяти дней пути протекает Ганг.

Попав снова в заколдованный круг своих видений, Колумб гнал суда к югу, несмотря на протесты экипажа, желавшего собрать побольше золотых украшений у жителей Верагуа.

Экспедиция шла все дальше и дальше, следуя за изгибами берега. Колумб пристально наблюдал за каждым углублением, изучал устья рек. Его охватило нетерпение человека, близкого к отчаянию от долго не сбывавшегося страстного желания.

Наконец, каравеллы достигли того места побережья, до которого два года назад добрался, следуя в обратном направлении — от берегов Парии, Родриго Бастид. Колумб должен был убедиться в своей ошибке — прохода на запад не было.

Блестящая догадка Колумба, так остроумно сочетавшая морские течения с очертанием побережье, не нашла себе подтверждения. Путь на запад был прегражден тонкой тридцатикилометровой полосой Панамского перешейка. Но бедный адмирал не мог знать этого.

Колумб был подавлен еще одним крушением своих планов. Ему придется возвратиться домой с пустыми руками. Его ждут новые издевательства двора, новые посягательства на его права. Он готов был продолжить поиски. Может быть, Бастид прошел мимо пролива? Не упустил ли он сам этот пролив в одну из ночей, когда его валила с ног усталость?

Но против его намерения восстала команда. Матросы и офицеры и слышать не хотели о новых поисках. Они были совершенно равнодушны к целям Колумба и требовали возвращения к берегам Верагуа, где так легкомысленно было оставлено на шеях и в ушах индейцев настоящее звонкое золото.

Теперь и Колумб готов был вернуться к Верагуа. Может быть, привезя королям золото Верагуа и основав колонию в районе золотоносных земель, он сможет умилостивить своих врагов.

5 декабря эскадра повернула обратно. Расстояние, отделявшее ее от Верагуа, было невелико — не больше 30 лиг. Но на преодоление пути ушел целый месяц. Встречный ветер дул со все возрастающей силой. Несмотря на искусство штурманов, суда были отогнаны от побережья и вынесены далеко в открытое море. Здесь их настигла буря, продолжавшаяся шестнадцать дней.

Море кипело, как котел. Устрашенные штормом невиданной ярости, какие бывают только в тропиках, матросы готовились с минуты на минуту пойти ко дну. Суда затоплял ливень, о котором адмирал красноречиво говорил, что «с неба лился не дождь, а второй потоп». Каравеллы так наполнились водой, что матросам угрожала опасность утонуть на еще плавающих судах.

Когда шторм утих, обессиленные команды стали вычерпывать воду, сушить намокшее продовольствие. К их страданиям присоединились муки голода. Сухари были попорчены червями. Для того, чтобы матросов не рвало при еде, они глотали сухари в темных углах. Когда удалось поймать на крюки несколько акул, люди почли это за счастье. На несколько дней они избавились от голода.