Камень преткновения

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Камень преткновения

Кошмар успеха захватывает вас. Это тот кошмар, которого вы не сможете избежать, если вы пройдёте через то, через что прошел я.

Стинг

Гигантский неуклюжий самолет вынырнул из неба в крутом пике, дернулся на уровне верхушек деревьев, а затем пронесся над землёй, под линиями электропередач и мостами. Он резко поднялся над переполненными улицами, пронёсся прямо над головами, а крылья его лишь на дюйм не касались зданий по обеим сторонам дороги. Впереди, в первом классе, суперзвезда рока Стинг обхватил руками голову в предчувствии неизбежной катастрофы.

Затем, как обычно, он проснулся в холодном поту.

Это был еще один вариант тревожного сна, который постоянно повторялся в середине и конце 80-х годов. Значение этого сна было совершенно ясным для Стинга. Самолет был символом его довольно неординарной жизни плюс подсознательных страх, что он теряет над собой контроль. Он очень хотел, чтобы вернулись старые, привычные сны о наркотиках, сексе и рок-н-ролле.

Стинг был очень беспокойным в этот период. Он не написал ни одной песни почти за три года (с 1987 по 1990 год). Он знал, что смерть его родителей глубоко повлияла на него, но он все еще не мог смириться с ней. Казалось, он страдал от творческого застоя.

В первые восемнадцать месяцев после смерти Одри и Эрни у него была отговорка, что он гастролировал вместе с группой. Но после этого он действительно начал впадать в беспокойство. Это был он, тот человек, который сделал свои деньги, сочиняя музыку, и вот ни одной новой идеи не пришло ему в голову за три года.

Он обнаружил, что ему все труднее становится засыпать, и он просыпается посередине ночи из-за того, что его ум даже во сне охвачен смятением. Почему он не пишет? Может быть, это потому, что ему уже нечего сказать? Или, может быть, ему есть что сказать, но он боится говорить это?

В конце концов Стинг начал искать медицинского совета и с помощью психоанализа начал переоценивать свою жизнь. Он прошел через анализ сна по Юнгу еще задолго до смерти родителей, и это погружение заставило его найти ключ к своему собственному внутреннему смятению, которое лежало в его воспитании, и тому факту, что он не мог смириться с тем, что произошло с его родителями. «Когда ваш отец умирает слишком рано, как умер мой, до того, как я успел узнать его, то это оставляет огромную пустоту», — признавался он позже.

Пустота была заполнена только тогда, когда Стинг смог написать и выпустить в свет альбом «The Soul Cages» («Клетки для души»). Эта запись словно дала выход его горю. «Я полагаю — это способ траура. Я не думаю, что в нашем обществе он есть, и это стыдно, — вспоминает Стинг. — Мы склонны смотреть на смерть, как на что-то, что мы должны преодолеть как можно быстрее».

После смерти родителей Стинг обнаружил, что самым легким способом справиться с потерей их обоих в один и тот же год, было просто отрицание того, что произошло. Прежде всего он предпринял «великое турне» и работал до изнеможения. Прошло много времени, прежде чем он проснулся однажды утром и понял, что ему придется с этим жить.

На протяжении этого трудного периода своей жизни Стинг обнаружил, что думает об огромных кораблях, которые сооружались в конце той улицы в Уоллсенде, где он рос ребенком. «Взросление в тени корабля как будто давало тебе чувство, что тебе судьбой предназначено быть путешественником», — размышлял Стинг.

Он, безусловно, не был одним из тех людей, которым приходится рассматривать свои астрологические карты и прогнозы каждое утро, прежде чем они решат, во что одеться. Он стал очень циничным и желчным по отношению к таким вещам, с тех пор как обрел славу. Однако он действительно верил, что было что-то примечательное в его снах, и убежден, что исследование его фантазий многое объяснило в его реальной жизни.

Стинг привык к свободе путешествий. В определенной степени он был кочевником. Он обнаружил, что невозможно оставаться на одном месте больше шести недель, и он фактически ждал этих изматывающих мировых гастролей, потому что непрерывное движение поддерживало его в форме. Выбор Стингом трех городов, в которых он имел недвижимость, удивителен.

Лос-Анджелес. «Я нахожу его интересным, потому что думаю, что во многих отношениях это город будущего. Безусловно, это город чрезмерного отчуждения людей друг от друга. В Лос-Анджелесе вы всегда в машине. Вы никогда не находитесь на улице. Это странно».

Нью-Йорк. «Интересное место в артистическом плане, потому что вы сведены вместе с разного рода художниками. Он похож на большой университет, где каждый старается превзойти другого».

Лондон. «В Лондоне все разделено, как в гетто. Художник никогда не встретит поэта, а поэт никогда не встретит композитора. И происходя из рабочего класса, я до сих пор не имею никакой социальной принадлежности, как ни странно. Конечно, в этом и моя вина. Я скован во всем, потому что знаю, откуда я родом. Каждый раз, когда я иду куда-то, например, на обед в Королевскую академию, я продолжаю волноваться, потому что ожидаю, что каждую минуту кто-нибудь может схватить меня за шиворот и выкинуть вон».

Следующая актерская роль Стинга — Мэкхит в «Трехгрошовой опере» — была на Бродвее. Прежде чем выйти в Нью-Йорке, постановку показали избранной аудитории в Вашингтоне. На премьере присутствовал президент Соединенных Штатов, Джордж Буш и по крайней мере сорок представителей секретной службы, экипированных наушниками.

«Это была странная премьера, — объяснял Стинг. — Спецслужба хотела проверить мою трость с вкладной шпагой, предположительно на случай, если я собираюсь совершить покушение на президента».

К сожалению, скандально знаменитый театральный журналист Бродвея Фрэнк Рич раскритиковал певца за его исполнение, когда пьеса шла в Нью-Йорке. Он сказал о Стинге: «Он, кажется, уверен, что большая трость и самонадеянность, недовольная гримаса каким-то образом будут сообщать об убийце, насильнике, воре и поджигателе».

Рич описал Стинга как актера «вполне приемлемого для фильмов вроде «Сполна» и «Бурного понедельника», но неуклюжего на сцене». Затем он продолжал: «Как могли эти пламенные песни, рождённые в горне Апокалипсиса, звучать так безразлично, как они звучали со сцены?»

Стинг был задет критикой, но, настроенный философски, воспринял ее, спокойно, в обычной манере тех лет. Он сказал театральному критику лондонской «Дейли Мейл» Джеку Тинкеру: «Я пришел сюда, чтобы учиться этому ремеслу, ремеслу игры, не похожему на мои выступления в больших рок-концертах. Но мне приходится это делать на глазах каждого. Ранее я никогда не посещал театральных репетиций, не учился в школе драматического искусства. Так что у меня не было выбора. Я был знаменитым раньше, чем решил заняться этим».

Затем он объяснил, какие соображения стоят за его решимостью продолжать идти по пути к серьезной актерской карьере. «Я строю мою жизнь таким образом: если у меня есть два пути выбора, один — здравый и правильный, вроде бы лучший для избрания, я неизменно выберу другой. Назовите меня, если хотите, ловцом удачи. Однажды я непременно стану тем, кто пожинает плоды».

На него сильно оказывала влияние Труди, когда надо было выбирать новые роли. «Она была очень полезна в этом деле. Она говорила: «Пока тебе нет сорока лет, ты должен сыграть «Мэкки-Ножа». Я обычно её слушаю. У нее есть интуиция, она понимает то, что мне надо. Вы живете только один раз, и если вам дается возможность, подобная этой, вы берете ее и смотрите, сможете ли ею воспользоваться».

Театральная карьера Стинга не очень-то удалась, классический мюзикл Брехта?Вайля о лондонских низших слоях сошёл со сцены из-за падения интереса публики почти сразу, через два месяца с момента премьеры на Бродвее. Но Стинг представил последний спектакль этого показа в виде своей персональной шутки. Он отрастил зловещие усы для роли Мэкхита. Когда пришло время сцены в тюрьме, он появился на сцене с лицом, покрытым мыльной пеной. Затем пока он пел и исполнял какие-то акробатические номера на различных трубах, служащих решетками в камере, он побрился под рев зрителей и актеров.

Потом заказал автобус прямо к дверям сцены, собрал всю труппу и обслуживающий персонал и отвез их в свои апартаменты в Центральном Парке, где был устроен шикарный новогодний вечер, и все развеселились и позабыли о несчастной судьбе театральной постановки.

Вскоре после этого было объявлено, что Труди ожидает рождения третьего ребенка этим летом.

Несмотря на всю показную браваду, проявленную Стингом после провала «Трехгрошовой оперы», певец был очень подавлен своей явной неудачей на Бродвее, в особенности потому что, он один был огульно обвинен в провале спектакля. Критики говорили, что ему следует петь и отказаться от далеко идущих честолюбивых планов стать большим актером.

Но упрямый Стинг снова попытался освоить другую сферу, хотя фактически девяносто пять процентов его ежегодного дохода (равного десяти миллионам долларов!) давала музыкальная карьера. Когда доктора предупредили Стинга, что напряженный график серьезно угрожает его голосовым связкам, вперед выступил Майлз Копленд, настояв на том, чтобы он взял перерыв во всех остальных видах деятельности. Копленд был достаточно сообразительным, чтобы знать полную цену своего лучшего вложения. Он также сказал Стингу в недвусмысленных выражениях, что ни в коем случае не позволит ему пожертвовать музыкальной карьерой ради актерства или еще чего-либо.

Это был еще один пример продолжающегося влияния Майлза Копленда на Стинга. После совместных более чем десяти лет работы они стали еще ближе друг другу, несмотря на огромные разногласия между ними в политических и социальных вопросах. Стинг продолжал признавать то, насколько для него ценно руководство Майлза. Копленд выверял каждый шаг с военной точностью и считал, что Стинг, по крайней мере, протянет еще лет двадцать до выхода в отставку.

В течение более чем месяца, пока продолжались проблемы с голосом, Стингу в буквальном смысле слова было запрещено говорить, кроме тех случаев, когда это было крайне необходимо. С большинством людей он общался посредством записок и постоянно вдыхал смягчающий пар из респиратора.

Стинг посвятил альбом «Клетки для души» своему отцу, а также двум коллегам по «Трехгрошовой опере» — режиссеру Джону Декстеру и актеру Этилу Айчелбергеру (они оба умерли в 1990 году). Над альбомом витали образы из детства певца, проведенного в Ньюкасле. «Мои отношения с отцом были сложными, и они так и не были решены. Я чувствую, как будто что-то уравновесилось теперь, с выходом этой записи. Это единственное, что я могу сделать».

Образ Стинга как дикого человека из рок-пространства продолжал буквально день ото дня рассеиваться. Не только поклонники, которые посещали его концерты, выглядели все более и более довольными собой и жизнью яппи[25], но и он также, казалось, вносил свой вклад, заставляя себя казаться таким… приятным.

Когда он посетил пресс-конференцию, проводимую перед началом одной записи, он появился на ней со своим пятилетним коккер-спаниелем, одетый как в рекламе «Country Life».

Чтобы подпитать респектабельную сторону рока еще больше, Стинг и его группа намеревались создать репутацию, которая была почти вызывающей в своём аскетизме. «Вам нужны витамины и физические упражнения каждый день», — настаивал Стинг. Это было как музыка для ушей публики в возрасте тридцати с небольшим лет, которая стояла в очередях, чтобы попасть на его концерты.

На гастролях Стинг, свободный от наркотиков и девушек, утверждал, что его группа просматривает видеокассеты с «Fatal Attraction» («Роковое влечение») в автобусе по пути на все концерты «в качестве урока, чтобы не связываться со странными женщинами». Объясняет один из действующих членов обслуживающей команды: «Я думаю, что это тоже была частично идея Майлза Копленда. Он ясно дал понять, что не одобряет, когда мы подбираем девиц во время выступлений».

Стинг иногда даже мягко напоминал своим коллегам-музыкантам об их «обязанностях семейных людей».

Этот же член группы добавляет: «Другими словами, они были предупреждены, что их уволят, если застукают с залетной женщиной после выступления. Когда «Роковое влечение» было впервые показано в нашем гастрольном автобусе, мы все смеялись, но Стинг сидел все время с серьезным лицом. Мы поняли, что он действительно ждёт от нас, что мы будем держаться подальше от всяких женщин».

Эта моральная направленность сохраняется и по сей день, и еще весной 1995 года «Роковое влечение» все еще показывалось в гастрольных автобусах Стинга.

Вне сцены единственным «настоящим» пороком Стинга оказался его любимый клетчатый замшевый розовый жакет от Готье, который стоил ему круглую сумму в восемьсот фунтов. «Я предпочитаю тратить свои деньги, нанимая четверых лучших музыкантов мира, — объяснял только что коронованный «Король Рассудительности и Целостности», — чем заниматься всем этим самому».

Все это было музыкой для слуха яппи — недавно примкнувших к нему поклонников, ориентированных на такие ценности как семья, стабильность и благополучие.