Командный игрок

Командный игрок

Нам всегда хотелось иметь роскошь делать то, что мы хотели делать, — а это можно получить только при финансовой независимости.

Майлз Копленд

Когда началось противостояние среди членов группы «Полиция», Майлз Копленд сохранял дипломатическую дистанцию между воюющими сторонами. Он был абсолютно удовлетворен тем, чего группа добилась: ведь это то, к чему он стремился. На протяжении всего пути он сыграл огромную роль, практически перевернув традиции музыкальной индустрии.

Как менеджер группы, Майлз был склонен находиться в основном в стороне от внимания средств массовой информации, но он был горд небольшим количеством статей, написанных в то время о нем. «Один репортер сказал, что я был как электродвигатель, работающий на бешеной скорости», — делился он радостью.

«Лос-Анджелес Таймс» назвала его «Полковником Томом Паркером Новой Волны». Майлз обожал это сравнение, так как оно поставило его на один уровень с легендарным менеджером Элвиса Пресли, Стингу тоже нравился этот комплимент, ставивший и его на высокую ступень.

Другие, встречавшиеся с Майлзом Коплендом, считают, его совершенно не материалистом и человеком, далёким от условностей и церемоний, от разделения труда. «Если он увидит грязь, он ее уберет», — замечали некоторые.

Майлз часто производил впечатление, будто он груб, потому что не мог выносить бессмысленных разговоров. Однако правдой остается то, что с ним гораздо более интересно было говорить о деле, чем о людях, с которыми он работал. Один из его сотрудников, Вермильон Сэндз, прокомментировал: «Разговаривать с Майлзом — это иногда как будто разговаривать со своим отцом. Он как военачальник. Ты идешь к нему по любому поводу. Но он умеет затевать ссоры; у него чудовищное чувство гнева. Я не могу сказать, что он склонен к насилию, я никогда не видел, чтобы он когда-нибудь ударил человека, но уж несколько телефонов он разбил — это точно».

Несмотря на столкновения со Стюартом, Стинг оставался в очень хороших отношениях с Майлзом и имел о нём весьма интересное мнение: «Если бы Майлз родился в предыдущем веке, он бы был пресвитерианским священником, проповедником адского пламени и проклятия».

Стюарт менее определён в своих чувствах к брату: «Майлз замечательный человек. Или, скорее, он замечательный, но я не уверен, человек ли он. Он, может быть, робот, запущенный Стратегическими воздушными силами в конце войны».

Стюарт утверждал: «Да, Майлз честен. Я не имею в виду, что он даже изредка не говорил нам неправду. Говорил. Каждый в рок-н-ролле это иногда делает. Но он не воровал!»

Образ жизни Майлза безусловно не отражает те миллионы фунтов, которые он заработал на успехе «Полиции». Он не пил, не курил, а его отношение к наркотикам всегда было абсолютно пуританским. Он редко покупал какую-то одежду и обычно влезал в скромные по цене свитера, пиджаки и брюки из магазинов готового платья.

Естественно, что отношения между Майлзом и Стюартом были временами трудными. Стюарт прокомментировал: «Как и за любым менеджером, за Майлзом надо было следить. С ним надо было говорить раз в неделю, сообщать, что происходит, а он даст очень проницательный совет относительно следующего шага. Он очень хорош в общей стратегии, но плох в том, что касается важных деталей».

Майлз прекрасно знал о спорах, происходящих в трио, и во многом ослаблял напряжение, способствуя успеху группы. «Чем больше что-то получается, тем меньше это получается вместе — в некоторых случаях. Это неизбежно. И группа собирается как-то примириться с этим. Также и я. Если бы я собирался по двадцать четыре часа в сутки присматривать за «Полицией», мне бы пришлось нанять еще десять человек и удвоить мои комиссионные. Группа не собирается платить мне больше, так что придется принять все это как есть. Мы всегда были немного ненадежными. Я не тот парень, который следит за каждой мелочью, выжимает каждый пенни из спонсора. Он делает три-четыре лишних сотни долларов, так что? Чем больше он делает, тем больше я делаю в итоге. Важно то, где мы сейчас находимся».

Майлз вызвал легкое недовольство среди сотрудников штата его компании «Фолти Рекордз» в Лондоне, когда он дал гастрольной рождественской команде «Полиции» премиальные до двух с половиной тысяч фунтов каждому, но не обошелся столь же щедро со своими сотрудниками.

Наиболее типичной претензией к Майлзу было то, что он слишком разбрасывается. Хотя он в то время доказывал: «Есть четверо человек, заботящихся, чтобы группа работала напряженно, — Стюарт, Стинг, Энди и я. Большинство артистов говорят, что они хотят успеха и хотят быть звездами первой величины, но в действительности они не очень-то этого хотят. Стюарт и Стинг хотят этого сильно. Я не подталкивал их. Фактически до 1981 года это я говорил: «Вы можете выделить некоторое время, чтобы побыть со своими семьями». Но я видел на примере других групп, что быть в пути — это быть в форме, а дома все рушится».

Майлз гордился собой, так как у него была его «семья», состоящая из Стюарта, Стинга, Кима Тюрнера и менеджера по переездам, Билли Фрэнсиса. Он также признавал, что были некоторые определенные недостатки: «Мы все близки. Мы боремся друг с другом и боремся за каждого из нас».

Майлз также считает, что он обнаружил, что этот нескончаемый цикл мировых турне подорвал его радость жизни. «Я не люблю выезжать никуда, кроме некоторых мест. Я просто ненавижу путешествовать. Я ненавижу это! Мне не нравится жить на чемодане, никогда не имея ни общественной, ни личной жизни. Да, у нас есть весь этот успех, но мы пусты».

Как будто в подтверждение этих слов, Майлз начал подбадривать всех троих членов группы, разрешая брать своих подруг, жен и детей в гастрольные поездки, потому что он чувствовал, что это даст им чувство устроенности и поможет укрепить уверенность на сцене. Когда группа путешествовала в одиночестве, их часто атаковали женщины ради секса.

Стюарт объясняет: «Девушки подходили к нам все время, предлагая себя. Не просто какие-то проститутки или фанатки группы, которые околачиваются вокруг вас, но также и замужние женщины. Временами это меня просто шокировало. Я, например, сижу, разговариваю вежливо с сотрудником знаменитой записывающей компании и его женой, он выходит, и вдруг начинается чёрт знает что. Это очень странно!»

Стинг был более сдержан в откровениях о своих встречах с женщинами из категории поклонниц группы, но он охотно говорил всякому, кто бы мог выслушать: «Единственная вещь, которая удерживает меня от того, чтобы не колоть наркотики или не пить виски галлонами, — это мой брак. Я знаю, что без этой крепкой, надежной любви и без доверия и привязанности у меня давно случилось бы умственное расстройство».

Затем, говоря о Фрэнсис, он продолжал: «Мне нужен кто-то, кто бы со мной справлялся, кто не просто довесок ко мне — партнер, спарринг-партнер. Фрэнсис здорово дает сдачи! Я близок к ней больше, чем к кому бы то ни было. Она мой идеал, я полагаю. Мне очень повезло. Она умная, думающая и красивая…»

Однако справляться со Стингом оказалось для Фрэнсис тяжёлым испытанием. Как прирожденному бойцу, ей было невероятно трудно видеть, как ему предлагали актерскую работу, когда она так остро нуждалась в работе. Она временами соглашалась: «Отчасти я чувствовала обиду не столько за себя, сколько за свою профессию, что такие возможности приходили к нему так легко. Все это внимание, которое он получил из-за маленькой роли в «Квадрофении», когда действительно хорошие актеры вроде Филла Дэниельса были проигнорированы. Но в то же время я была очень счастлива, потому что тот, кого я любила, так преуспевал». Фрэнсис добавляет: «И опять же, Стинг ревниво относится и к моим успехам».

Стресс и напряжение из-за забот об их сыне Джо также сказались на отношении Фрэнсис к ее мужу, рок-звезде. У нее была своя работа, которую надо было делать, но она не очень хотела оставлять Джо на приходящую няню или отправлять его в ясли. Она начала понимать, что она не только сдерживает свой профессиональный рост, но и воспитывает их ребенка совершенно одна.

Теоретически напряженность между Фрэнсис и Стингом должна была ослабляться, когда он делал длительные перерывы между гастролями и записями. Безусловно, его решимость заниматься своим сыном не подвергается сомнению. «Я очень серьезный отец, — настаивал Стинг в момент наивысшего периода успеха «Полиции». — Возможно, я настолько серьезен, что я кажусь ужасным. Сейчас Джо очень хороший».

Когда бы его ни спросили о том, как его отец зарабатывает на жизнь, Джо отвечал: «Мой папа кричит и подпрыгивает вверх и вниз, но это слишком громко для меня».

Узнав о вероятности того, что Стинг вполне может оказаться в постели с другими женщинами, Фрэнсис еще раз повторила, что она обязательно заметила бы измену со стороны своего симпатичного мужа — рок-звезды. «Между нами не может существовать такой вещи, как свободный, «открытый» брак. Мы оба чертовски ревнивы и в высшей степени моногамны». Стинг утверждал, что он все ощущает так же: «Это правда. Я тоже очень ревнив. Я не смог бы принять такую фривольность. Я в этом смысле старомоден. Идея верности очень важна».

Однако Стинг в полной мере не оценил свою роль секс-символа. «Сексуальность? Да, пожалуй, я привлекателен. Что-то делает меня привлекательным, и это замечают женщины со стороны. Но я женатый мужчина. И, думаю, в этом суть».

Однако временами Стинг неохотно излагал то, насколько часто ему делали предложения женщины во время гастролей. Он утверждал: «Я никогда не верил в причины, которые за этим стоят. Я люблю красивых женщин, а они были там. Но я так просто и легко не сдаюсь. Я не подвергаю свое положение опасности из-за быстрой случки. Мне также нравится оставаться высокомерным. Это некоторое мое отклонение, возможно. Я сам себя изолирую от них, и нахожу свои действия очень полезными».

Это были сильные слова, о которых Стингу однажды придется пожалеть.

Казалось, что давление на него усиливается. Он сказал одному журналисту: «Я чувствую, что меня как будто разрывают на части. Для меня невозможно вести нормальную жизнь, а это значит, что мой брак, который для меня очень важен, тоже не может быть нормальным.

Я живу под постоянным давлением, и часто моя жизнь взрывается. Люди видят роскошную сторону вещей, но мне живётся нелегко. Меня толкает вперед «ракетное топливо», и те, кто рядом со мной, скорее всего, сгорают. Я не могу изменить себя!»

Было так, как будто он знал, что ждет его за поворотом.

* * *

В конце концов была достигнута договоренность, что трио должно взять три месяца отдыха, чтобы перезарядить свои «быстро садящиеся батарейки». После перерыва группа воссоединилась в «ЭАР-Студиос» Джорджа Мартина, находящейся на Карибском острове Монсеррат, в середине июня 1981 года. Во время этого перерыва Стинг решил, что группа все еще полезна для него и что пока он из нее не уйдет.

Сезон записи длился для группы более месяца, и Хью Пэджхэм, более известный своими продюсерскими работами с Филом Коллинзом и «Холл энд Оутс», вел работу с группой. «Полиция» планировала отправиться в гастроли по Южной Америке, а затем поехать в Канаду, чтобы объединить выходящий альбом и записи на дорожках, сделанные на острове.

Страх перелетов у Стинга еще более был подогрет, когда «Полиция» попала в ураган на пути от записывающей студии, находящейся на Монсеррат, в Каракас, где они продолжали свое мировое турне.

Полет в убогой двухмоторной «Дакоте» 1943 года выпуска обернулся ужасным приключением, когда части самолета начали отпадать от основного корпуса, а дверь почти что сорвало с петель. Наконец-то самолет кое-как приземлился в Каракасе.

Спустя несколько недель Стинг выступал в роли свидетеля-дружка, когда Майлз Копленд женился на Мэри Пегг в Нью-Йорке. Это было значительным событием, потому что это подтверждало то, насколько близок он стал своему менеджеру.

Вернувшись в Лондон через несколько дней, Стинг сразу же узнал о шторме протеста против самого последнего сингла его группы «Невидимое солнце». Би-Би-Си запретила показ видеоклипа, на том основании, что это было «политическим заявлением», так как там были показаны дети, играющие на улицах западного Белфаста, броневики, британская армия, стены с нацарапанными рисунками и похороны.

Стинг был вне себя от гнева и заявлял о своих чувствах, каждому, кто его слушал: «Это песня о людях, которые должны иметь выбор! Контроль и запрет неправомерны!»

Стинг был горд своими связями с Ирландией, и он говорил в то время: «Я женат на девушке, которая оттуда, и я очень расстроен тем, что там происходит. Эта песня изначально была о Белфасте, о том, как люди ведут нормальную жизнь, но с тех пор, как я написал ее, условия, которые существуют в Белфасте, возникли в других британских городах, только вот у детей нет флага, которым они бы размахивали».

В апреле 1981 года вышла детская книга с музыкальным приложением под названием «Записка в бутылке». Некоторые рок-обозреватели были удивлены, что группа вроде «Полиции» была вовлечена в такой «мягкий» проект, но Майлз считал эту деятельность полезной для группы в период короткого творческого застоя.

Когда в октябре 1981 года вышел альбом «Призрак в механизме», Стингу пришлось дать некоторые разъяснения относительно названия альбома, которое было взято из книги психиатра Артура Коэстлера, который утверждал, что человек становится гораздо более похожим на машину. «Главное, что я хочу сказать, — это то, что мы не должны быть как машины. Мы более сложные, более созидательные, более разрушительные».

Стинг стал ревностно относиться к своему альбому, внимательно изучая рекламные материалы, распространяемые среди журналистов в период выхода альбома. «Я потерял веру в то, что политический процесс может разрешить наши проблемы. Я думаю, что ответ на наши проблемы находится у нас в головах. Я разочарован порядком», — говорил он.

Было очень мало времени, которое можно было провести с Фрэнсис и маленьким сыном. И неизбежно он становился чужим в своем собственном доме.

…А там, в Ньюкасле, семья Стинга также жила в тени его славы.

Семья Самнеров в полной мере оценивала, что их Гордон был гением и мультимиллионером вдобавок. Однако до этого времени они были склонны воспринимать его славу с некоторым привкусом удивления и находили трудным приравнять человека, о котором часто пишут в газетах, к их застенчивому подростку, которого они знали и любили.

Сестра Стинга Анджела к этому времени уже была замужем и работала в аэропорту Ньюкасла контролером билетов. Она была особенно близка брату. Она никогда не сомневалась, что Стинг добьется успеха, но была вдвойне поражена, потому что он, как оказалось, так и остался очень нематериалистичным, не очень-то заботящимся о своей собственности, несмотря на огромное состояние. До некоторой степени она все еще смотрела на него как на маменькиного сынка, который периодически заскакивал к семье ради чего-нибудь вкусненького, что готовила Одри. Анджеле периодически докучали, прося автографы брата или личную информацию о нем, но вскоре она научилась не обращать внимания на весь этот интерес. «У меня не было на пороге девушек, выстроившихся в ряд, но мне приходится признавать, что люди думают, что через меня они могут дотянуться до него и до его славы, — говорила она в то время. — Как они ошибаются! Не буду же я каждому говорить, что я тоже индивидуальность и не стану посредником!»

Анджела была особенно тронута тем фактом, что когда она легла в больницу по поводу серьезной хирургической операции на позвоночнике в январе 1982 года, то туда прислали огромный букет цветов от Стинга, который в то время находился в напряженной гастрольной поездке по Соединенным Штатам.

Однако временами Анджела переживала неприятные моменты. Она была особенно задета, когда среди соседей в Ньюкасле начали ходить слухи о том, что Стинг регулярно поддерживает их семью деньгами. Анджела опровергает это и по сей день: «Работая контролером в аэропорту Ньюкасла, я имею одновременно собственный бизнес — моделирование одежды. Недавно я появилась на обеде с мужем, и на мне было норковое пальто. Множество людей поинтересовалось, не Стинг ли купил его мне. Это оскорбляет. Мой муж купил мне это пальто как подарок к годовщине свадьбы». Безусловно, любитель животных Стинг не купил был столь «политически неправильный» подарок, как меховое пальто для сестры.

С другой стороны, брат Фил Самнер настолько был сыт тем, что люди затевают с ним драки из-за его знаменитого брата, что направил свой гнев на свои отношения с братом, и они чуть ли не поссорились. «Кажется, у него никогда не было достаточно времени на семью, и это вызывало проблемы», — объясняет Фил, который все еще живет в Уоллсенде и поставляет молоко всем домам в Уитли Бей.

Хотя между ними было три года разницы, у Фила были точно такие же взгляды на его знаменитого брата, которые доставляли ему массу проблем на улицах, когда они росли. «У меня создался комплекс по поводу выхода куда-нибудь одному. Раньше я частенько захаживал сам в местный бар, но теперь я не могу», — объяснял Фил в сентябре 1983 года. «Все говорят о Стинге, а я не могу постоянно это выносить. Это доводит меня! Некоторые люди ужасно бессердечны и жестоки. Для меня он — наш Гордон, а не Стинг. Он мой брат. Не бог».

Самой большой проблемой Фила была та же, что и у Стинга, — невероятная чувствительность. В конце концов, было естественным, что он должен был чувствовать раздвоенность по отношению к успеху своего старшего брата, особенно когда ему приходилось вставать в четыре часа утра каждый день, чтобы доставить молоко в более чем триста домов.

Размышляя, Фил сказал в то время: «Я знаю, что я не музыкален, но я мог бы с легкостью заполучить какую-нибудь записывающую компанию, чтобы выпустить сингл. Люди купили бы его просто потому, что я брат Стинга. Но мне этого не хочется, мне это неинтересно».

Ранее семья была глубоко расстроена, когда Стинг сказал журналистке Кристин Маккенна в 1980 году: «Я вышел из семьи неудачников. Я старший из четырех детей. Я отказался от своей семьи, как от чего-то такого, на что я не хочу быть похожим. Мой отец доставлял молоко и этим зарабатывал на жизнь, а моя мать была парикмахершей. Это достойные профессии, но моя семья не состоялась как семья. Я вырос в чертовски убогой семейной атмосфере. Я жил в Ньюкасле, и для меня главным было — бежать». Фил и другие члены семьи были опустошены, когда они прочитали его откровения в «Роллинг Стоун». За этим последовало горькое отдаление от Фила.

Через три года после этого неприятного интервью, Стинг попытался заслужить прощение за то, что он обидел свою семью, и он сказал: «Некоторые вещи, которые я говорил о своем детстве, глубоко обидели мою семью. Я получил большой урок, и мне пришлось тяжело потрудиться, чтобы сгладить обиду, причиненную этой статьей. Это было исключительно мое высокомерие и недомыслие».

Однако потребовалось намного больше времени, чем он думал, чтобы Стинг был полностью прощен. Более того: семью впоследствии сблизила трагедия…

Постоянное любопытство — вот что расстраивало Фила и всю семью. Он объяснял: «Парни, которых я даже не знал, подходили ко мне в пабе и притворялись, что они мои приятели, просто ради того, чтобы произвести впечатление на своих подружек».

Фил также с горечью жаловался, что люди в Ньюкасле «кажется, думают, что меня подзаряжает мой брат». Он объяснил: «Это вовсе не так. Я зарабатываю достаточно денег, чтобы сделать свою жизнь комфортной, но, несмотря на это, у меня не было отпуска три года».

Фил не смог удержаться, чтобы не коснуться образа жизни своего брата: «У него едва хватает времени, чтобы видеть своих детей, не говоря уже о том, чтобы заскочить сюда и навестить нас. Наш Гордон, возможно, смеется по дороге в банк, но я волнуюсь за него. Он волнуется, когда выходит, даже с телохранителями или друзьями. Должно быть, в Америке полно психов; и всего-то и надо, чтобы один дурак выстрелил в него, и он будет мертв».

Стинг был тем, кто избежал этого. Теперь он расплачивался.