В фокусе

В фокусе

Было не легко оставаться здравомыслящим. Я видел открытую бездну. Я видел многое, чтобы понять, что я не хочу упасть в нее.

Стинг

Несмотря на свою несомненную любовь к Труди, Стинг долго переживал крушение своего брака. В феврале 1985 года он признал: «Я много работал, чтобы пережить кризис. И я думаю, что в результате я вырос. Думаю, что все мои творческие работы, сделанные до сих пор, были результатом борьбы с собой и продолжением этой проблемы».

Как это было для него характерно, он все еще использовал свою собственную боль и муку, чтобы вдохновиться на песни, которые продолжали приносить ему десятки миллионов фунтов.

Стинг сделал душещипательное признание для «Сандей Таймс», когда он написал от первого лица статью о себе, которая появилась под его именем без всяких комментариев. Это весьма интересно:

«Я, возможно, потерял очень много друзей или же сжег дружбу, что очень огорчало в некоторых случаях. Я всегда оправдывал ошибки уровнем моего успеха. Но в успехе, очевидно, присутствует и некоторое количество вины и горечи.

Но если вы взглянете на мое прошлое, то там нет и тени предположения того, что в будущем я — тридцатилетний миллионер, проживающий в георгианском особняке, в Хэмпстеде, обладатель скаковых лошадей и миллионной аудитории, раскупающей мои записи.

А следовательно, присутствует и некоторая доля такого чувства: «Ты, пожалуй, этого не заслуживаешь», — чувства, что ты, должно быть, получил это путем какого-то византийского фокуса. Это может закончиться ненавистью к себе за этот фокус. Это, может, один из путей к саморазрушению. Тем более, что рок-н-ролл является такой преходящей вещью.

Некоторое количество вдохновения и наслаждения от того, что делаешь, — это главный двигатель. Но приходится думать о том, что называется стратегией: ты смотришь на рынок и видишь, что продается, видишь, какой требуется имидж. До некоторой степени ты концентрируешь свое творчество на определенных требованиях. Нельзя сказать, что тебе приходится идти на компромисс, делая то, чего ты не хочешь. В этом смысле нам очень повезло: то, что мы были склонны делать, совпадало с тем, что требовал рынок.

В каком-то смысле, вы видите переворот, который вызвал панк-рок внутри этой индустрии, принес всеобщее смятение. Прежние работники этой отрасли не понимали, что происходит, и они боялись за свои рабочие места. Они были слишком стары для того, чтобы понять, что происходит, и суть новых явлений. Мы пришли на гребне волны революции — оппортунисты, вот кто мы были, вот почему я говорю о стратегии. Мы подняли знамя материальной выгоды, которое означало: «Мы годимся для рынка, однако мы — часть этой самой революции, берите нас. И мы соответственно преуспеем». Что именно и произошло. В течение трех лет мы были группой, записи которой раскупали более всего.

Я бы не сказал, что мы все время низко кланялись, приспосабливались. Мы просто появлялись там в нужное время. Но теперь мы имеем почти что абсолютную свободу в артистическом плане. Мы можем делать, что хотим. Почувствуйте иронию, с которой я исполняю песню тридцатых годов «Раздай немного счастья», которая абсолютно не по нутру, а становится «Номером Один». Забавно иметь возможность проделывать такое. Но если бы я это сделал сначала, у меня бы не было никакого шанса. Очевидно, я потратил пять лет, полируя и оттачивая имидж. Сначала было крайне важно смотреть в правильном направлении. Затем — говорить правильные вещи, давать связные ответы на умные вопросы. Меня удивило и показалось странным, что одно из первых интервью, которые я давал, содержало и мое мнение о ядерном распаде. К счастью, я знал о нем и дал совершенно связный ответ. И я подумал: «Как странно! Ведь я пою песни, а тут приходится отвечать на подобные вопросы». На другой неделе, например, меня спросили, что я думаю по поводу Ливана. Но я полагаю, что раз я собираю зал, я должен быть ответственным за то, что я говорю, и тщательно обдумывать это».

Эта статья, вышедшая в выпуске «Сандей Таймс» 29 марта 1985 года была особенно интересна, потому что она дала реальное понимание того, как Стинг относится к славе, и обозначила некоторые ключевые моменты относительно его будущего участия в кампаниях, совершенно не связанных с музыкой рок-н-ролла.

В июне 1985 года было заявлено о десятимесячном мировом турне с новой поддерживающей группой, чтобы помочь продвинуть «The Dream Of The Blue Turtles». Стинг и Труди даже позволили телевизионной документальной бригаде операторов следовать за ними в урочное и неурочное время, так как они готовились начать новый — сольный! — этап карьеры Стинга с концерта в Париже, открыть им мировое турне.

На пресс-конференции до появления во французской столице Стинг умудрился представить свой визит в город скорее как «религиозное паломничество», чем рок-концерт. «В Париже определенная атмосфера, благоприятная нейтральность». Описывая документальный фильм, он пояснил: «Этот фильм об образовании новой группы и различных сферах формирования общего языка».

Затем Стинг показал себя «политически правильным», добавив: «Черным музыкантам не дают достаточно возможностей. Моя группа смешанная в расовом отношении и является открытым вызовом системе». Стинг умолчал о том, что он был боссом и лидером, и любой другой, какого бы цвета он ни был, находился у него в подчинении.

Первым «живым» выступлением недавно образованной группы должен был стать концерт в театре Можадор в Париже, в античном помещении с интерьером, напоминающим свадебный торт. За кулисами Труди, будучи на девятом месяце беременности (ожидала второго ребенка), испытывала легкие схватки, когда ее возлюбленный выступал на сцене. Рядом с ней наготове даже была акушерка и доктор.

Стинг, который умудрился пропустить рождение всех своих предыдущих трех детей, был решительно настроен присутствовать в этот раз. Вот почему он настоял на том, чтобы Труди приехала вместе с группой в Париж, несмотря на сложности последних месяцев беременности. Поскольку ни одна авиакомпания не рискнула бы перевозить ее, пара путешествовала по железной дороге на «Восточном экспрессе».

Новая группа Стинга заключила пари на двести пятьдесят фунтов на дату рождения ребенка, которое было выиграно самим Стингом, хотя он и спрашивал Труди: «Если у тебя начнутся роды во время моего выступления, ты не возражаешь, если тебе придется самой с этим справиться?»

Тем временем шоу продолжалось. Когда Стинг представил новую песню на очаровательном ломаном французском, невероятно признательные поклонники, казалось, даже и не возражали против того, что съемочная телевизионная группа осветила все внутреннее помещение как футбольное поле.

На приеме с шампанским Труди все еще стояла, и многие из группы чувствовали, что она испытывает приступы боли в животе, хотя она и заявила, что схватки слишком слабые, что это ещё не начало родов.

Спустя несколько часов Стинг, Труди и три человека из съемочной группы были доставлены в родовую палату близлежащего госпиталя. Труди ввели лекарство, чтобы придержать роды, поскольку рядом в то время не было акушерки. Через шесть часов она покинула больницу, все еще беременная.

Вся эта процедура продолжилась на следующий вечер; Труди была совершенно измотана своими продолжительными родами. Когда ее спросили, кого она хочет — мальчика или девочку, она пробормотала: «Я думаю, что у меня будет голубая черепашка». Прошло еще двенадцать часов, прежде чем родился младенец Джейк.

Документальная бригада засняла этот момент. Сначала появилась голова ребенка, а вскоре он был вытащен полностью и буквально набросился на грудь Труди. Стинг, в зеленом больничном халате, повернулся к камере и сказал: «Эти минуты заставят меня ценить и моих других детей! Какое же они чудо! Конечно, легко тому, кто приходит позже, когда уже всё позади». Затем он перерезал пуповину: «Это так мудро». Труди выглядела крайне измотанной, когда Стинг держал ребенка, у которого на голове были темные волосы.

Камера даже взяла крупным планом этот момент, когда гордому отцу Стингу был вручен его новорожденный сын, которого он называл своим «маленьким пиратом», а затем дали общий вид с Труди, обнимающей ребенка.

Девяностоминутный документальный фильм был поставлен обладателем «Оскара», режиссером Голливуда Майклом Аптедом, и был назван «Рожденный в ночи».

Стинг позже объяснил, почему он разрешил съемочной группе запечатлеть это сугубо личное событие. «Потому что это удивительный момент! Когда мы смотрели фильм, Труди и я плакали над этим моментом; плакали и все, кто был рядом с нами. Я хотел настоящий фильм о рок-н-ролле. Случилось так, что с переменами в моей жизни совпало рождение Джейка, а Майкл Аптед уговорил нас включить этот момент, потому что не включить такой момент было бы нечестным по отношению к этим девяти дням моей жизни. Я не думаю, что это — кусочек пожертвованного домашнего видео. Я считаю, что это — трогательный и искренний эпизод. И я собираюсь сам нести за это ответственность».

Два певца поддерживающей группы Стинга сняты так, что выглядят невероятно экзотичными, когда появляются на экране. Один был учителем, до того как стал певцом, а другая была секретарем в приемной борделя, зарабатывая по пять долларов с каждого мужчины, которого она уговаривала посетить дом с плохой репутацией. В хороший день она приносила домой сотню долларов.

В ее обязанности входило также объяснять с живописными подробностями, что девушки сделают своим клиентам.

Документальный фильм довольно любопытен в том месте, где саксофонист Брэнфорд Марсалис насмехался над Стингом по поводу его имени. Все вокруг смеялись, но Стинг выглядел недовольным. Он потерял не только спокойствие, но и контроль над собой, когда Марсалис упорно настаивал на том, что лучше называть его «Горди».

«Его поведение было необычным, потому что обычно он присоединяется к шуткам, но сейчас, на протяжении всего этого времени, он был очень отстраненным и необщительным, а потом разозлился на многих», — сказал один из членов съемочной группы.

Некоторые эпизоды этого документального фильма были вязко слащавыми, например, момент, когда каждый, сидящий за огромным столом за ужином, вдруг начинает петь строку из песни.

Затем один член группы говорит: «Стинг — это движение назад, потому что он думает прежде всего о музыке, а не о деньгах…»

Даже вечно осторожный Майлз согласился дать интервью перед камерами и выступил с классическим ответом, когда многим казалось, что Стинг может уйти из-за рождения ребенка. «Мне приходится быть жестоким с группой. Это деньги Стинга. Эти парни блестящи, но их рыночная цена — ноль. Если Стинг уйдет, у нас будут проблемы».

Комментарий Майлза в особенности раздражал Брэнфорда Марсалиса, который чувствовал, что с ним и другими членами группы надо бы обращаться получше. Он считал себя чем-то большим, чем просто членом поддерживающей группы Стинга и, в особенности, был обижен тем, что Майлз принизил их всех до одного уровня. Как раз перед первым концертом в Париже другая сторона характера Майлза раскрылась перед камерами, снимавшими этот документальный фильм: гардероб просто обветшал, а он посадил дизайнера делать для группы какие-то чересчур блеклые костюмы для выступления. Майлз визжал и кричал, а костюмерша кричала и визжала в ответ. В конце концов костюмы была заменены.

Вопрос женитьбы на Труди вновь всплыл в то время. Теперь у Стинга был немного другой ответ для репортеров: «У нас не было времени». Он размышлял: «Я не против этой идеи в принципе. Я просто не испытываю острой необходимости, хотя я уверен, что священник скажет мне прямо противоположное».

Однако тот «старый» пессимистичный Стинг был всегда неподалеку, даже после такого важного события, как рождение ребенка. Он все продолжал бросать тень сомнения на идею долгого сохранения одних отношений. «Мы растем, мы изменяемся», — объяснял он свои сомнения. «Думаю, необходимо реалистично принять и быть готовым к такому повороту, отношения в конце концов могут надломиться по разным причинам. Это гораздо лучшая идея, чем говорить: «Я люблю тебя, и это навсегда, навсегда». К чему эта жизнь в стране нелепой фантазии!»

Труди, как обычно, казалась способной справиться с такими жгучими комментариями. «Чтобы он остепенился? — сказала она. — Не будьте смешными. Он же цыган — дикий парень!» Но она не допускала возможности расставания. Труди считала, что для нее это — навсегда.

* * *

Из новых членов группы Брэнфорд Марсалис, принадлежащий настоящей джазовой династии, стал «официальным представителем», и он позже соглашался, что работа со Стингом в то время была разочаровывающей… Больше всего Марсалиса возмущало то, что Стинг никогда не позволял ни единого намёка на какие-либо эмоции перед группой. Марсалис тратил массу своего времени, пытаясь заставить Стинга прореагировать, «разбить» его сосредоточенность и доказать, что он в конце концов тоже просто человек. «Он не будет смотреть в зал, когда он играет. У него рамки внешнего приличия, потому что если он посмотрит вниз, то он полагает (и этого опасается!), что будет смеяться. Мы бросали дохлых кур через сцену и всякого рода дрянь, пытаясь достать его. Тщетно!»

Однажды Марсалис взял Билли Фрэнсиса, менеджера по гастролям группы, переодел его в свой костюм, покрасил ему лицо в черный цвет, дав в руки саксофон и заставил его стоять на сцене, в то время как сам Марсалис играл за сценой. «Я наверняка знал, что во время «Роксаны» Стинг взглянет на меня. Так что когда он поднял глаза и увидел Билли, его глаза выкатились на лоб. Но он не растерялся. Он сказал: «На саксофоне — Брэнфорд Марсалис!»

Но однажды Марсалис всё-таки достал Стинга. Это случилось во время гастролей в Австралии. Он объясняет: «Каждый вечер он кричал своему сопровождающему: «Дэнни, мой пиджак». В тот вечер Дэнни вышел на сцену, взял у Стинга его пиджак и бросил в зал. Публика разорвала пиджак в клочья. «Что ты делаешь!» — заорал Стинг. Он взбесился. Потому что, понимаете ли, он потерял свой любимый пиджак!»

Марсалис добавил: «Вы никогда не встретите такого парня, как он».

* * *

Возможно, самым интересной деталью в успешном превращении Стинга в сольного исполнителя было то, что только годом ранее Фредди Меркури и Мик Джаггер, два популярных и знаменитых вокалиста с подобными же устремлениями, сделали пробные сольные попытки, которые смотрелись довольно-таки бледными в сравнении с начинаниями Стинга.

Однако переход в сольные артисты был поддержан одним человеком (мало кто думал, что он останется со Стингом!) — Майлзом Коплендом. Он твердо решил оставаться менеджером Стинга, несмотря на еще не заявленный распад «Полиции». Он публично расхваливал усилия Стинга по поддержанию забастовки шахтеров, хотя сам Стинг описывал Майлза как «самого правого» из всех, кого он знал.

По необъяснимой, странной причине было и остаётся какое-то внутреннее единение Стинга и Майлза. Некоторые говорят, что это взаимное уважение. Стинг открыто утверждает: «Майлз — это сила, с которой стоит считаться. Он — тот тип человека, который вам необходим, если дела идут не гладко. Люди его боятся, он выводит их из равновесия».

Для Стинга Майлз всегда был прекрасным защитником, советчиком, а иногда даже заменял собой отца. Майлз также производил на него впечатление тем, что имел степень магистра по экономике, которую он получил в бейрутском университете, где его главным предметом было развитие стран «третьего мира».

Майлз бывало часто шутил: «Мои изучения сводились к такой проблеме: как взять недоразвитую страну и организовать ее таким образом, чтобы перенести в двадцатый век. Моим заключением было то, что такой перенос практически невозможен, поэтому я направился в Англию, чтобы развивать недоразвитые поп-группы!»

Единственным случаем разлада между Стингом и Майлзом был момент, когда Майлз делал программу на британском телевидении под названием «Британия Майлза Копленда», которая была показана в феврале 1986 года. Стинг был вне себя из-за того, что его включили в эту программу. Он заставил Копленда убрать три минуты своего выступления на сцене, потому что не хотел, чтобы его видели одобряющим «правосторонние» взгляды Майлза на ситуацию в Британии.

Проблема подобного же характера возникла и месяцем ранее, когда программа «Глаз» телекомпании «Thames» включила интервью с Коплендом относительно концертных гастролей левостороннего «Red Wedre» («Красного Клина»), что создало множество споров в то время. Стинг настоял, чтобы все метры пленки о нем были также изъяты. Отношение Стинга было таково: Майлз Копленд — прекрасный менеджер, но его политика высосана из пальца и у него нет права на распространение таких идей ни при каких обстоятельствах. Майлз принимал мнение Стинга на том основании, что не стоит политическими дискуссиями расшатывать отношения певца и менеджера, тем самым тормозя процесс зарабатывания денег.

Приблизительно в это время Стинг начал замечать, что его музыку начинает принимать весьма широкий круг людей. Его музыка становилась феноменально популярна среди надежного, обеспеченного среднего класса, который рос и рос в Британии в середине восьмидесятых годов. То, что было когда-то взрывом, восстанием, быстро становилось выбором домашних хозяек.

Стинг воспринимал свою новую сольную карьеру очень и очень серьезно, проведя три месяца в выступлениях по Соединенным Штатам (включая и появление в самом известном музыкальном театре для черных в Гарлеме), прежде чем вернуться в Британию в следующем декабре.

В начале восьмидесятых Стинг сказал одному журналисту, что он не будет продолжать свою карьеру рок-звезды после тридцати пяти лет, потому что это «недостойно», но за восемнадцать месяцев (до лета 1985 года) изменил свое мнение и заявил: «Я надеюсь, что мое исполнение изменится настолько, что будет естественным для человека моего возраста и положения».

В этот период Стинг начал даже исповедоваться в своих грехах во время интервью с журналистами популярных газет и журналов Британии. Он подтвердил, что принимал наркотики (это особенно расписали в журнале «Вумен»), а затем продолжил признание, что «спал с каждой женщиной, которая только входила в комнату» и «все такое». Стинг продолжал настаивать, что «дружба с моей темной стороной была полезной для творчества».

«Я прошел путь от школьного учителя в шахтерском городке до одного из самых знаменитых людей в мире. И взлеты и падения были примечательны».

В то время Стинга преследовала одна весьма серьёзная, даже пугающая проблема. Дом стоимостью в шестьсот тысяч фунтов с чудесной террасой, сооружённой в семнадцатом веке (проекта Блейка в Груве — в Хайгейте), который он приобрел для себя и Труди, как говорили, стали посещать привидения матери и ребенка. Что типично для Стинга, он тайно нанял спирита, чтобы тот подтвердил, существуют ли на самом деле духи.

Стинг впервые встретился с привидением женщины и ребенка, когда он проснулся посредине ночи и увидел фигуры, стоявшие в углу спальни. К тому моменту, как он разбудил Труди, духи ушли. Но они возвращались по крайней мере еще три раза, прежде чем Стинг призвал на помощь местного спирита. Стинг объясняет: «Раньше я не верил в это, а теперь изменил отношение. Я слышал, другие люди говорили о подобных вещах. Они лежат в кровати, а с ними начинают разговаривать или же движутся вещи».

Когда привидение вернулось во второй раз, оно действительно поразило Стинга.

«До этой ночи я ещё был настроен скептически. Но теперь я переживал и пошел посмотреть на дочь Мики. Ее комната в ту ночь была полна всяких подвижных вещей, и они как взбесились. Я подумал, может быть, открылось окно, было ветрено. Но окна оказались наглухо закрыты. А ребенок лежал с широко открытыми глазами.

Спустя два дня я проснулся и увидел в углу своей спальни, четко, как днем, женщину и ребенка. Я услышал, как Труди сказала: «Стинг, что это там, в углу?» Я весь похолодел, я стал холодным как лед».

Затем Стинг вызвал спирита, который предложил направить его странных жильцов обратно в эфир, но Стинг вдруг решил, что находит ауру позитивной и хочет остаться с ними.

Случились еще два происшествия. В первый раз, как он утверждает, полтергейст направил заточенный, как бритва, нож через кухню, где он и врезался в стену.

Спустя несколько ночей Стинг проснулся и в конце комнаты увидел туманную фигуру, одетую в викторианское платье, фигура смотрела на него.

Сначала Стинг подумал, что это Труди и сказал: «Что ты там делаешь?»

Затем Труди присела на кровати рядом с ним и сказала: «С кем ты разговариваешь?»

Стинг указал на леди в дальнем углу комнаты, и Труди также увидела ее. Никто из них не паниковал. Они просто уставились на нее в молчании и тесно прижались друг к другу. Комната внезапно стала холодной как лед, и викторианская леди начала таять. Больше они ее никогда не видели.

* * *

Некоторое время Стинг казался тем типом рок-звезды, который избегает общения с другими знаменитостями. Его мнение о других звездах было очень определенным. Он сказал о бывшем члене группы «The Beatles» Поле Маккартни: «Он гений, но он должен приучать себя к более серьезной работе».

Стинг описывал Майкла Джексона как трагическую фигуру: «Одна из наград успеха — это свобода. Потерять свою свободу (а это, кажется, произошло с Майклом) — это трагично».

Стинг даже высказался о Принце (который тогда был известен под таким именем): «Принц — великий музыкант, но я переживаю, что он теряет чувство юмора».

В мире развлечений Стинг был главным объектом внимания на крупнейшем мировом празднестве, которое состоялось в Лондоне в Парке Бэттерси. Взволнованные фэны так задержали его, что он едва вырвался, чтобы начать свою работу — продавать с аукциона свои подписанные фотографии и пластинки. Впрочем, всё было достаточно организованным, это мероприятие помогло собрать более ста тысяч фунтов для «Оксфама»[24].

Для Стинга такие акции стали жизненно важной частью его творчества. Он искренне сопереживал, всерьёз мечтая разрешить различные мировые проблемы, так что ему казалось важным активно участвовать в сборе денег.

Бурный всплеск комментариев вызвала причастность Стинга к объявлению войны наркотикам, для Британии — это беда, бич, катастрофа. Имея свой собственный опыт употребления наркотиков, он чувствовал, что пришло время приложить его в нужном направлении. Он даже умудрился разослать свое сообщение в песне, которая вышла в 1985 году под названием «Детские крестовые походы». Эта кампания была нацелена на героин. «Люди, которые правят индустрией героина, — это все жирные бизнесмены, и они являются самым большим злом на земле. Я хотел бы послать их к черту!» — сказал он одному репортеру.

Летом 1985 года он принял на себя широко рекламируемую роль в концертной кампании Боба Гелдофа «Живая помощь», что соединило его с Гелдофом дружбой на всю жизнь.

Стинга глубоко трогали образы голодающих детей в Африке: «Я хочу мира, где нет голода и нет угрозы ядерной войны. Я отец, а потому вижу часть моего предназначения в том, чтобы сделать этот мир более подходящим местом для моих детей и для всех детей планеты».

Стинг полагал, что «Живая помощь» была хороша не только для миллионов голодающих детей, но она также помогла некоторым (самым богатым!) рок-звездам хоть ненадолго спуститься на землю. Он объяснял в то время: «Рок — это очень конкурентный бизнес, и он рождает много злых чувств, а также яростный дух соперничества между музыкальными группами. Но «Живая помощь» всех объединила».

Стинг получал от этого удовольствие, потому что он встретил там много других знаменитых людей впервые, и он, приятно удивлённый, обнаружил, что такие звезды, как Бой Джордж и Симон Ле Бон, были «прекрасными парнями».

Он также внес свой вклад в уникальную рождественскую запись, от которой ожидалось, что она поможет собрать полмиллиона фунтов в фонд голодающих Эфиопии. Песня «А они знают, что это Роджество?» была специально написана Бобом Гелдофом и Миджем Юром из «Ultravox» и подразумевала большое число исполнителей.

В сентябре 1985 года Стинг по счастливой случайности избежал смерти. Ныряние едва не обернулось бедой, когда они остановились на Карибах, чтобы поработать в домашней студии Эдди Гранта. Стинг нырял с аквалангом недалеко от Барбадоса, и у него внезапно закончился воздух. Только самоотверженная помощь инструктора спасла его.

Стинг погрузился на шестьдесят футов, когда шкала на воздушном баллоне показывала, что воздуха осталось еще на пять минут. Но вдруг он почувствовал, что тянет мундштук без воздуха.

Не имея возможности рвануть на поверхность без потенциального риска смертельных последствий, он отчаянно поплыл в сторону своего инструктора и схватил ее за лодыжки, сигналя, что что-то происходит не так. Она тут же поделилась с ним воздухом из своего баллона и медленно подняла его на поверхность.

Несмотря на случайные вспышки между Стингом и Труди, пара казалась вполне устоявшейся. Они все еще не были женаты, но в то же время Стинг дал ясно понять, что она была единственной женщиной для него, а это признание имело самое большое значение для Труди.

Впрочем, в сентябре 1985 года из Канады пришли сообщения, что прекрасная девушка из телерекламы сексуально возбудила и привлекла Стинга. Хорошо сложенная Брона Браун утверждала, что когда она спросила Стинга на предварительном просмотре фильма: «Может быть, вы еще чего-то хотите? Что я могу для вас сделать?» Он ответил: «Да, я хочу тебя. Пойдем со мной домой».

Стинг был в Торонто на премьере своего нового фильма «Сполна», в котором играла Мерил Стрип, и Брона утверждала, что певец определенно хотел иметь с ней сексуальные отношения. «Он казался серьезным. Я думаю, что он имел в виду именно это», — сказала она одной коллеге — «Это было искушением». Однако ничего не произошло и, чтобы быть справедливым к Стингу, стоит отметить, что рассказ — скорее домысел, нежели истина. Один из его друзей позлее сказал: «Стинг всегда говорит безрассудные вещи вроде той, но никогда не делает того, о чём скажет».

В октябре 1985 года Стинг был вынужден нанять дородную шведскую массажистку, чтобы как-то облегчить боли в спине, которые мучили его уже не один год. Каждый вечер певец подвергал себя странному избиению, прежде чем выходил на сцену во время своих гастрольных выступлений в Соединенных Штатах. По вечерам мускулистая женщина била его в течение тридцати минут, чтобы расслабить тело. В первый вечер гастролей коллеги были обеспокоены, услышав крики из гримерной Стинга, пока не поняли, что там происходит.

На одном из своих последних концертов, который давала «Полиция» в январе 1985 года в «Сити Холл» Ньюкасла, публику попросили покинуть помещение, после того как произошел взрыв на местной электрической подстанции. Более чем две тысячи фэнов, включая членов семьи Стинга, были предупреждены, что шоу не может продолжаться. Прежде чем расстроенная публика покинула театр, Стинг вышел на сцену, чтобы извиниться, и затем запел «Роксану» без аккомпанемента. По крайней мере, два человека в этой толпе прослезились — его родители, Эрни и Одри, они едва ли могли сдерживать эмоции.

Позже, в этом же самом году, Стинг, казалось, собирался сниматься в «Короле Лире» в постановке легендарного Жана-Люка Годара. Однако, по словам некоторых лиц из Голливуда, эта сделка была предпринята потому, что он хотел, чтобы Труди также получила роль в кино. В конце концов Стинг оставил этот проект, когда оказалось, что финансирование фильма может занять еще по крайней мере один год.

«Полиция» официально распалась в марте 1985 года, когда Стюарт Копленд признался, что он подписал соглашение «свернуть» группу после окончания их последних гастролей по Америке. Последняя беседа Стинга со Стюартом о «Полиции» окончилась страшным скандалом, который чуть было не перерос в драку. Стинг после признавался: «У нас было очень мало общего в те дни. «Полиция» никогда больше не сделает ни одной записи».

Так никогда и не стало ясным, почему Майлз Копленд настоял на том, чтобы разрыв тогда не был обнародован. Некоторые утверждали, что это было связано со сложными финансовыми отношениями группы. Когда пришел конец, то он был каким-то скучным и едва ли вызвал волну интереса внутри музыкального мира. Неудивительно, что мало кто в музыкальной индустрии был поражен распадом, когда он фактически наступил.

Как объяснял старый друг Стинга Боб Гелдоф: «Когда Стинг решил, что он теряет себя, он решил бросить «Полицию»».