Смерть
Смерть
Катенька скончалась 15 февраля 2009 года. Тот февраль не был особенно студен, но очень уж сер и снежен. Низкие облака не давали выглянуть зимнему солнцу ни на минуту, и почти все дни «мело, мело по всей земле во все пределы». В такую погоду предстояло хоронить Катеньку. Но сначала мне надо было исполнить самую трудную, самую страшную миссию в жизни: оповестить о трагедии Катенькиных родителей.
До сих пор не понимаю, зачем я взвалил на себя эту тяжесть. Лучше бы им сказал о случившейся беде кто-нибудь другой. Я и теперь, когда подхожу к их дому у метро «Аэропорт», испытываю те же чувства, что и в тот ужасный зимний день. Хотя отдаю себе отчёт, что это обычная слабость. Кто рассказал, как рассказал — всё это столь вторично по отношению к подлинной трагедии Катенькиного ухода! И рядом со мной опять оказался Саша Феклистов. Он прекрасно понимал моё состояние, не оставил меня один на один с необходимостью сообщить о случившемся родителям Катеньки и пошёл к ним вместе со мной.
Дни между Катенькиной кончиной и похоронами прошли в каком-то чаду. Друзья, мои бывшие ученики, артисты театра Саунддрама, где продюсерствует дочка Ника, не оставляли меня ни на минуту. Прилетели из Израиля попрощаться с Катенькой Ганна с Борей. Народ всё шёл, шёл и шёл, и я понимал, что дело тут не в сочувствии ко мне или Нике, не в желании просто выразить соболезнование — это было их подлинное горе.
Я даже близко не предполагал, сколько людей любили мою Катеньку. Осознал я это уже на похоронах. Необходимо было решать массу организационных проблем, к которым я, естественно, совсем не был готов. Всё было сделано без меня дочерью, друзьями, Театром Образцова, где Катенька проработала больше тридцати лет. Михаил Ефимович Швыдкой пробил место захоронения на Миусском кладбище, где когда-то была похоронена Катенькина бабушка Софа. Оно в получасе ходьбы от нашего дома. Я не вожу машину и по понятным причинам не слишком люблю пользоваться общественным транспортом, а с моей загрузкой при московских пробках на любое дальнее кладбище смог бы попадать крайне редко. И этого я бы уж точно не пережил. А так я спокойно могу несколько раз в неделю приходить пешком к моей Катеньке, разговаривать с ней, советоваться, делиться радостями и горестями. В общем так, как было всегда, все наши три десятка лет совместной жизни. Мне это помогает.
А вот Никуся не может ходить на кладбище так часто. Самый родной мой человек, а переживает всё иначе. Она человек гораздо более закрытый, чем я. Как это понять, кто поможет в этом разобраться? И что в жизни существует более важное, чем это понимание? И если мы не можем до конца понять самых близких людей, свою плоть и кровь, то как нам разобраться в других, незнакомых, да ещё и говорящих на непонятных нам языках, обладающих принципиально иным миропониманием и чуждым нам жизненным опытом? А ведь необходимо их не только понять, но и найти способ достойного сосуществования с ними на едином географическом пространстве. А нам, артистам, ещё и попытаться рассказать им нечто такое, чтобы они поверили и в нас, и в наши ценности…
Но я отвлёкся…