Тревожные времена

Тревожные времена

В 1966 году, через три года после смерти Мадонны-старшей, Тони влюбился в Джоан Густавсон, помогавшую им по дому. К разочарованию Мадонны-младшей, они очень скоро поженились. Именно в это время Мадонна начала ощущать тщательно подавляемый гнев по отношению к отцу, который не оставлял ее в течение последующих десятилетий.

Биографы Мадонны постоянно повторяют, что после смерти матери Мадонна всегда стремилась получить одобрение отца и именно отсутствие внимания и одобрения и послужило причиной возникновения напряженности в отношениях между отцом и дочерью. Действительно, Тони Чикконе не понимал артистических устремлений дочери, и это существенно осложняло их отношения. Действительно, одобрение отца многое значило для Мадонны. Однако более внимательное изучение жизни актрисы показывает, что причиной нестабильности в эмоциональных отношениях с отцом у Мадонны был мощный гнев, направленный на него. Сила и храбрость Тони, сумевшего справиться со своим горем после смерти любимой жены, ничего не значили для дочери, которая была твердо убеждена, что место ее матери не может — и не должно быть! — никем занято. Близкий родственник как-то заметил: «Маленькую девочку настолько переполнял гнев, связанный со смертью матери и поступками отца, что она должна была его на кого-нибудь выплеснуть… И она направила его на человека, которого любила сильнее всех на свете, на своего отца».

Можно ли злиться на человека и одновременно искать его одобрения? Большинство психиатров согласятся, что двойственность и противоречивость являются основными чертами человеческой природы. Предмет не может одновременно быть и столом, и стулом, но у людей все не так просто. Вполне возможно, что Мадонна злилась на отца за то, что он устроил свою жизнь после смерти жены, но, несмотря на этот гнев, она продолжала искать его одобрения и поддержки. Она словно устраивала ему испытания, которые он обязательно должен был провалить. Разве мог Тони принять дочь, когда она вела себя столь вызывающе? А когда он не принимал ее, она еще сильнее сердилась на него. Даже если он поступал «правильно», она все равно находила повод, чтобы обидеться на него. Гнев питал сам себя, пока не произошел неизбежный взрыв.

Яркая блондинка Густавсон являла собой полную противоположность нежной смуглой матери Мадонны. Мадонна-старшая была нежной и любящей. Джоан оказалась сторонницей жесткой дисциплины, по крайней мере, она пыталась такой казаться. Никто из детей ее не слушался. Маленькой Мадонне пришлось смириться с тем, что она больше не главная женщина в доме. Но она категорически отказалась называть новую миссис Чикконе мамой, хотя отец очень этого хотел.

В самом начале карьеры Мадонны, в 80-е годы, она много говорила о том, как изменилась ее жизнь после второго брака отца. Нельзя сказать, что она ненавидела мачеху. Нет, просто она так и не смогла принять эту женщину и позволить ей занять место ее настоящей матери. Чувствительная натура Мадонны заставляла ее ощущать себя в доме настоящей Золушкой, нежеланной и ненужной падчерицей.

Мадонна рассказывала и о том, как новая миссис Чикконе как-то раз разбила ей нос, наказывая ее за что-то. (Хотя потом Мадонна говорила, что это событие пошло ей только на пользу, потому что она смогла пропустить воскресную церковную службу.) «Я не помню такого случая, — говорит Джоан Густавсон Чикконе. — Этого никогда не было. Неужели вы думаете, что ее отец позволил бы мне такое?» Другая несправедливость, навсегда запавшая в душу Мадонны, заключалась в том, что Джоан не позволяла ей пользоваться тампонами, когда у нее начались месячные (что случилось, по утверждению актрисы, в десять лет), потому что, по ее мнению, использование тампонов было равносильно половому акту, что было непозволительно до брака. («Господи, да что она несет! Этого никогда не было! — продолжает возмущаться Джоан. — Ужасно! Она такое сказала? Нет, она не могла такого сказать! Неужели правда?»)

До сих пор Мадонна не может забыть и то, что Джоан стала одевать ее и ее сестер одинаково, лишая девочку индивидуальности, к которой та так стремилась. Ей не нравилась даже школьная форма, но еще и дома быть одетой точно так же, как сестры, было настоящим мучением. («О чем она говорит? — недоумевает Джоан, когда ее об этом спрашивают. — Я никогда этого не делала. Да и зачем мне это было нужно? Мы говорим о той же самой Мадонне?»)

Даже в столь юном возрасте Мадонна стремилась экспериментировать со своей одеждой, стараясь через нее выразить свою индивидуальность, даже если это означало носить одежду не так, как это было принято, рвать ее, пачкать или надевать наизнанку. Но все это происходило, когда Джоан не было поблизости. Мадонна любила носить яркие, тесно обтягивающие брюки и завязывать немытые волосы старыми тряпками. Она была готова сделать все, что угодно, лишь бы не быть похожей на своих младших сестер. (Эти поиски своего пути в моде очень пригодились ей несколько лет спустя, когда Мадонна отправилась на завоевание Нью-Йорка, решив стать танцовщицей. Очень часто она одевалась вызывающе. Мадонна разрезала свой купальник и скрепляла его несколькими булавками. Ее постоянно снедает жажда выразить собственную индивидуальность.)

Не важно, насколько новое семейное положение обижало Мадонну, новая миссис Чикконе вошла в ее жизнь и осталась там надолго. У Джоан и Тони родилось двое детей — Дженнифер и Марио.

Тони Чикконе всеми силами старался удержать свою разросшуюся семью на правильном пути. Сам он всю жизнь трудился и учил тому же детей. В жизни существуют строгие правила, говорил он детям, и этим правилам нужно следовать неукоснительно. Для него было особенно важно, чтобы дети регулярно посещали церковь. «Не могу назвать отца строгим, — вспоминала Мадонна. — Скорее он был несколько консервативен. Отец был очень верующим человеком и стремился к лидерству в семье. Он должен был быть победителем. Мы должны быть победителями во всем — в школе, в жизни, — и тогда нас ждут успех и вознаграждение». Много лет спустя Мадонна вспоминала, что ее отец вывешивал на стене расписание обязанностей каждого из детей. Она никогда не забудет то, что было предписано ей: «Выстирать пеленки. Разморозить морозильник. Подмести листья перед домом. Вымыть посуду. Присмотреть за детьми. Пропылесосить. Сделать все».

Вероятно, признавая связь своей способности достичь успеха, победить в любом соревновании с моралью, воспитанной в ней отцом, Мадонна часто говорит о Тони Чикконе с восхищением: «Мой отец был очень важен для нас, детей. Он никогда не давил на нас. Он всегда держал свое слово. Он был цельным человеком. И это качество, особенно после смерти матери, было для нас очень важным». Мадонна всегда ценила победу, доставшуюся ценой тяжелого труда. Она любит побеждать. Тони обычно награждал детей за хорошие отметки. Каждая «А» в дневнике приносила отличнику пять центов. Больше всех получала Мадонна. Она обладала природным умом, умела сразу же схватывать главное и понимала, что образование важно для ее будущего. «Этой девчонке никогда не приходилось заниматься, — вспоминает ее брат Мартин. — Никогда. Она была круглой отличницей. Я зубрил целыми днями и все равно не мог с ней сравниться. Я учился хорошо, но это меня не радовало. Она же хорошо училась, потому что понимала, что это необходимо для ее будущей жизни». Мадонна тоже вспоминает о пятицентовиках, полученных за хорошие отметки, и со смехом добавляет: «Я всегда любила соревноваться. Мои братья и сестры ненавидели меня за это. Каждую неделю я получала больше, чем они».

Помимо хорошей учебы и выполнения домашних обязанностей, от детей Чикконе требовалось еще и умение играть на классических музыкальных инструментах. Мадонне было предназначено пианино, хотя она терпеть его не могла. По соседству с ними жили люди самых разных национальностей и рас, поэтому музыкальное воспитание Мадонна получала скорее на улице, чем дома. Ее больше привлекали веселые мотивчики, чем классические пьесы. Идолами девочки были Дайана Росс, «Сьюпримс», Ронни Спектор и Стиви Уандер.

«Когда я была маленькой девочкой, то мечтала быть негритянкой, — вспоминает Мадонна. — Я жила в Понтиаке, штат Мичиган, в двадцати пяти милях к северу от Детройта. Все мои друзья были черными, и вся музыка, которую я слушала, была черной. Я страшно завидовала своим черным подружкам, потому что они могли носить множество косичек. И тогда я придумала вставлять в свои мягкие волосы проволочки и заплетать их в косы, чтобы они торчали, как у моих приятельниц».

Мадонне удалось убедить отца отказаться от уроков игры на фортепиано и заменить их более интересными занятиями — например, уроками танцев.

«Она была очень умной и целеустремленной девочкой, — вспоминает ее мачеха Джоан. — Блестящей, умеющей манипулировать людьми, как я полагаю. Да, именно так. Но она всегда знала, что должна выжить и добиться успеха. Знаете, она никогда не проявляла слабости. И я рада, что она выросла именно такой».

* * *

Неудивительно, особенно принимая во внимание строгие религиозные убеждения Тони Чикконе и его второй жены, что все дети Чикконе учились в католических школах. В шестидесятые годы строгие правила и установления этих приходских школ блюли монахини, многие из которых применяли методы, которые в современном мире считаются совершенно недопустимыми.

«Они могли дать тебе пощечину, — вспоминала Мадонна. — Мы жили в обстановке страха, смешанного со странным сознанием святости».

В 1966 году Мадонна приняла свое первое Причастие, а годом позже была конфирмована и получила имя Вероника. «Я выбрала имя Вероника, — объясняла Мадонна, — потому что она протянула свой платок и утерла лицо Иисуса. Никому не дозволялось помогать Иисусу, пока он шел к месту распятия. Она не побоялась выступить вперед и утереть пот с его лба. Я люблю ее за этот поступок, поэтому и выбрала ее имя. Меня восхищает также Мария Магдалина. Ее считают падшей женщиной, потому что она спала с мужчинами. Но Христос сказал, что все прощается. Я думаю, что они поладили, Христос и Магдалина».

Католицизм заложил в Мадонне основы веры, против которой она всегда пыталась восставать, даже будучи взрослой женщиной. Однако сильные чувства греха и прощения, воспитанные католической верой, «испортили жизнь не одному католику. Сколько католиков обращается к психотерапевтам, пытаясь преодолеть сознание первородного греха. Знаете ли вы, что значит с самого первого дня своей жизни чувствовать себя грешником только из-за того, что ты появился на свет? Нужно быть католиком, чтобы понять это!»

В начале своей карьеры Мадонна смело использовала религиозные мотивы в своем сексуальном гардеробе, а затем отпускала соленые шуточки перед журналистами, вроде того, что «распятия очень сексуальны, потому что на них изображен обнаженный мужчина». Став взрослой, Мадонна постоянно использовала свою любимую, шокирующую многих формулу: возьми уважаемый, священный символ и используй его совершенно неподобающим, сексуальным образом. Она очень быстро поняла, что подобные замечания делают ее известной, привлекают к ней внимание и заставляют людей считать ее сексуальной революционеркой. Совместив религию и секс, она построила свой успех на противоречивости человеческой натуры. Повторенные раз, другой, третий, эти замечания стали ее фирменным трюком. Да, публика все еще была шокирована, но ее слова вызывали у людей восхищение и смущение. Мадонна повторяла подобные фразы очень часто — на ток-шоу, на записях, в клипах и в своих песнях. (Это продолжалось почти десять лет, пока она не опубликовала свою уникальную книгу «Секс», которую приняли многие ее поклонники… И затем она постепенно от этого отказалась.)

Вот одна история из арсенала Мадонны, которая может быть правдивой, а может и не быть. «Когда я была маленькой девочкой, я пришла в церковь на исповедь. В церкви никого не было, и вместо того, чтобы выйти через главный вход, я почему-то открыла маленькую дверцу слева от входа. Я увидела парочку, занимавшуюся сексом в церкви. «Бог мой!» — подумала я и сразу же закрыла дверь. Это был единственный сексуальный опыт, полученный мной в церкви. Хотя звучит весьма возбуждающе».

На самом же деле множество острых замечаний, отпущенных Мадонной в адрес католической веры, которые ортодоксальные верующие сочли кощунственными, связаны с горькими чувствами, вызываемыми в ее душе церковью. Она всегда чувствовала, что ортодоксальная вера унижает ее. Она всегда поступала провокационно, чтобы не смириться с этим унижением. Могло показаться, что она отвергала бога, потому что он сделал с ней ужасную вещь, — отобрал у нее мать. Но тем не менее в глубине души Мадонна оставалась глубоко верующим человеком.

Став взрослой, Мадонна не переставала укорять церковь за ограниченное, пуританское, основанное на страдании отношение ко многим проблемам, возникавшим в жизни детей Чикконе. «Мои старшие братья были настоящими бунтарями, — вспоминала она. — Они принимали наркотики, у них были проблемы с полицией. Мой брат сбежал и стал приверженцем секты Муна. Я сама? Я превратилась в трудоголика. Я запрограммировала себя: «Неважно, если мне придется жить на улице, неважно, если мне придется питаться отбросами. Я сделаю это!»

Двойственное отношение Мадонны к религии объясняется тем, что на нее оказала глубокое влияние фанатичная, хотя порой и странная, вера ее матери. «Католицизм — это религия мазохистов, — заявила Мадонна, став взрослой. — Я видела, как моя мать совершает поступки, которые удивляли меня. Она рассыпала рис, становилась на колени и молилась во время Великого поста. Она спала на проволочной сетке. Она была глубоко верующим человеком. Даже слишком глубоко. Если моя тетя приходила к нам в дом в джинсах с молнией впереди, мама накрывала все статуи святых, чтобы они не видели этого ужасного зрелища. И она всегда поворачивала изображения святых лицом к стене».

Когда Мадонне было около десяти лет, семья переехала в Рочестер-Хиллз, штат Мичиган. Этот городок примыкал к респектабельному пригороду Детройта, Блумфилд-Хиллз. Тогда девочка начала подумывать о том, чтобы стать монахиней. «Я хотела вести праведную жизнь, — рассказывала мне Мадонна в 1983 году. — Но сама идея пострига вызывала у меня двойственные чувства. Чем сильнее привлекала меня эта мысль, чем больше я к этому стремилась, тем сильнее она меня отталкивала внутренне. Я чувствовала, что борюсь сама с собой. Думаю, церковь сама оттолкнула меня, но и помогла мне в то же время. Она сделала меня конкурентоспособной. Она заставила меня бояться поражения. Она стала причиной массы проблем, о которых я даже не подозревала. Я действительно боюсь подвергаться гипнотерапии, потому что могу узнать о своих проблемах, связанных с католическим воспитанием!»

Бунтарская натура Мадонны не могла не восставать против консервативной и ханжеской школьной системы. На игровой площадке маленькая Мадонна совершенно спокойно могла повиснуть на перекладине, зацепившись за нее ногами и выставив свои штанишки на всеобщее обозрение, к полному восторгу мальчиков. Монахини постоянно наказывали ее за то, что она демонстрирует свое нижнее белье.

Монахини из начальной школы святого Андрея очень восхищали Мадонну. Она пыталась подсматривать за ними через окна учительской, чтобы застать их в неформальной, «естественной» обстановке. Она удивлялась, почему они ведут себя именно так, и очень интересовалась, а есть ли вообще у них волосы. Подруга Мадонны, Кэрол Билагер, частенько подсматривала за монахинями вместе с ней.

«Господи, у них, оказывается, есть волосы», — прошептала Мадонна на ухо Кэрол, когда девочки шпионили за ничего не подозревающей сестрой Мэри Кристиной.

«Пошли отсюда», — потянула ее нервная Кэрол.

«Не сейчас, она же собирается раздеваться, — возбужденно прошептала Мадонна. — Я хочу посмотреть, как она выглядит голая».

Кэрол утащила подругу, прежде чем той удалось увидеть обнаженную монахиню.

Эти странные, суровые и властные монахини казались Мадонне прекрасными и загадочными. Впоследствии она вспоминала: «Я считала их чистыми, дисциплинированными, необычными людьми. Они никогда не красились, а их лица были по-настоящему просветленными». И после этого в свойственной для нее манере Мадонна добавляла: «И к тому же они казались мне очень сексуальными».

Двойственное отношение Мадонны к учению католической церкви особенно удивительно, если учесть, что именно католицизм помог ей преодолеть собственную неуверенность. Философия католицизма помогла ей справиться со слабостью, пережить моменты неуверенности в своих силах, в своем таланте и красоте… В такие моменты ей особенно была нужна вера, которая помогала справиться со своими проблемами. Католическая вера помогла ей дисциплинировать себя, преодолеть все трудности, которые, несомненно, в большом количестве встречались на пути к славе.

«Я редко об этом говорю, — призналась она мне в 1985 году, — но я молюсь. Я молюсь, когда ситуация складывается сложно. Так поступают, наверное, все люди. Я считаю, что главное — это молиться, когда все не слишком плохо. Тогда ты ощущаешь свою связь с богом. Закончив католическую школу, я ощущаю потребность молиться. Сегодня я делаю это не задумываясь. Для меня не составляет труда сказать: «Бог мой!», а ведь это тоже своего рода молитва. Хотя многие не считают такие слова молитвой, для меня это неважно. Когда вам плохо и вы хотите, чтобы господь вмешался, это молитва. И я молюсь тогда, когда все валится из рук и мне нужно напомнить себе о том, за что я должна быть благодарна. Поэтому я молюсь».