ИМПЕРСКОЕ МЫШЛЕНИЕ И ИМПЕРСКИЙ НАЦИОНАЛИЗМ М. О. МЕНЬШИКОВА Михаил СМОЛИН

ИМПЕРСКОЕ МЫШЛЕНИЕ И ИМПЕРСКИЙ НАЦИОНАЛИЗМ

М. О. МЕНЬШИКОВА

Михаил СМОЛИН

 Все более современной становится мысль В. В. Розанова о том, что при демократическом принципе, завладевшем Россией, ""быть в оппозиции" - значит любить и уважать Государя...", а ""быть бунтовщиком" в России - значит пойти и отстоять обедню". Пусть же эта благородная "оппозиция" духу времени и духовный "бунт" против прививаемой демократией теплохладности будут нашими всегда возможными ответами на внутреннюю и внешнюю агрессию против Отечества.

Демократия облила грязью и опошлила многие глубокие русские традиционные воззрения. Сколь однозначно ругательным еще недавно было словосочетание имперское мышление. Демократические идеологи старались убедить великую нацию, что ей не нужно, неудобно, наконец, невыгодно быть имперской нацией, что ей будет легче и спокойнее жить мелочными проблемами, занимающими швейцарца или люксембуржца, проблемами биологического потребления, а не духа и творчества. Биологическое существование рефлексивно, несмело и творчески бесплодно; дух же всегда сознателен, дерзок и не может жить без творчества.

Почему же так боятся Империи?

Страшит врагов имя русское, чувствуют они, откуда может прийти им бесславный конец. Это слово несет опасность для демократии, поскольку потенциально может стать знаменем русского объединения. Империя несет современному распадающемуся русскому миру национальную концентрацию.

Каждая нация, доросшая до великой мировой роли, стремится построить свою Империю, свой мир, свою цивилизацию, которая предъявляется остальному миру как высшее развитие национально-государственного таланта. Империя развивает национальные идеалы до некоей универсальности, внутри которой могут свободно чувствовать себя и все другие народы. Имперское сознание вырабатывает особую ответственность перед Историей - ответственность хранителей идеалов христианской государственности и охранителей мира от всякого посягательства на тихое в нем житие во всяком благочестии и чистоте. Имперское сознание появляется как результат осознания нацией своей великодержавной миссии, то есть как осознание особой задачи нести миру свои государственные идеи, выраженные в идеалах правды, порядка и справедливого общежития.

"Нам же, - писал М. О. Меньшиков, - простым гражданам, несущим трудовою жизнью своей тяжесть государственности, нельзя не прислушиваться к вечным заветам. Мы хорошо знаем, что эта святыня народная - Родина - принадлежит не нам только, живым, но всему племени. Мы - всего лишь третья часть нации, притом наименьшая. Другая необъятная треть - в земле, третья - в небе, и так как те нравственно столь же живы, как и мы, то кворум всех решений принадлежит скорее им, а не нам. Мы лишь делегаты, так сказать, бывших и будущих людей, мы - их оживленное сознание, - следовательно, не наш эгоизм должен руководить нашей совестью, а нравственное благо всего племени"

(Меньшиков М. О. Письма к ближним. СПб., 1913. С. 125.).

Имперское мышление - русская консервативная традиция

Имперское мышление давно стало русской консервативной традицией, но как тип сознания оно изучено крайне слабо. Что же такое консерватизм и имперское мышление? Попробуем дать этим понятиям несколько определений.

Консерватизм может быть разным - как левым, так и правым. Всякая идея, положительно сформулированная, выраженная словами и ставшая традицией для ее приверженцев, формирует консервативное, или традиционное, восприятие этой идеи. Поэтому консерватизм сам по себе не несет ни положительного, ни отрицательного содержания. При рассуждении о консерватизме необходимо обращать большее внимание на ту базовую идею, традиционным пониманием которой он (консерватизм) является. В нашем случае мы говорим об имперском консерватизме, то есть о сложившемся в дореволюционной публицистике традиционном понимании значения Империи и идеи империализма.

Консерватизм, как здоровый скепсис, всегда готов держаться за сложившуюся традицию до последнего, пока жизнь не докажет безусловной жизнеспособности нового или не отвергнет его. Консервативное сознание чистоплотно в мыслях, оно гарантирует обдуманность решения, сверенного с исторической традицией. Через него, как через сито, просеиваются в сознании людей все их помыслы и остается только ценное и весомое, а ненужное и вредное извергается вон.

Консерватизм имперского сознания, соответственно, оставляет в своем багаже все жизнеспособное, отвергая все жизнеразрушающее или не способное к жизни. Имперское сознание является достоянием лишь великих наций, наций, осознающих и желающих являть миру свой национальный идеал справедливого государственного общежития. Наличие подобного сознания есть положительный знак психологической зрелости нации, способной самостоятельно, часто вопреки всем жить так, как она считает правильным, и являть тот идеал правды, который лежит в основе всей системы жизнедеятельности народного организма.

Имперский консерватизм необходим для движения против течения, для создания почвы, на которой со временем могло бы вырасти здание Русского Дома; почвы, периодически уничтожаемой новыми социальными переворотами. Консерватизм - это устойчивость общества и государства во время социальных бурь, внутренняя защита государственного и общественного организма против проникающих в него разрушительных политических бактерий.

Консерватизм - это психологический элемент социального иммунитета любого государства, с потерей которого, как при СПИДе, обезоруженный государственный организм быстро хиреет и умирает в страшных муках, пораженный антителами.

Имперский консерватизм - это государственное и церковное единство, в противоположность республиканской федеральности; это борьба с любыми проявлениями распада и сепаратизма в обществе и государстве. Федерализм нисколько не спасает от сепаратизма, а дает этому движению дополнительные силы, вынашивая и растя новые расколы и будущие проблемы. Нет никакой другой возможности остановить этот процесс, кроме решительного перехода на имперский путь развития с его безусловной унитарностью в государственном строительстве.

Жить особо, по-своему, самобытно, самостоятельно, своим умом, дается не каждому. Легче всего пытаться скопировать соседа, жить чужим умом, не напрягая свои духовные силы, которые без подобного напряжения остаются неразвитыми и не способными на большие дела. При такой подражательности можно ли говорить о великой нации, можно ли вкладывать всю душу, всю энергию в такое нетворческое существование?

Отказ от самобытности является отказом от возможности называться и быть великой нацией, отказом от самого себя, предательством себя и продажей первородности, то есть того предназначения, которому должна служить каждая нация в этом разнообразном мире. Отказ от самобытности - это появление еще одного живого народного трупа, смоковницы, не приносящей положенного ей Богом плода. Это духовная смерть, смерть, с которой прекращается возможность для нации быть творцом своей жизни. Происходит превращение ее в биологический организм, со временем неизбежно становящийся удобрением для великих наций, не отказывающихся от дара творческой самобытности.

Наша современность расхолаживает, раскаляет (в противоположность закалке), расслабляет и пытается убедить в ненужности сопротивления течению дел. Зарабатывай и отдыхай, пей и веселись - вот ее лозунг!

"Новгородцы, по замечанию Костомарова, пропили свою республику. Афиняне проели свою. Едва ли не от той же причины пала величайшая из республик - Римская. Демократия начинает с требования свободы, равенства, братства, кончает же криком: хлеба и зрелищ! А там хоть трава не расти!"

(Меньшиков М. О. Письма к ближним. СПб., 1910. С. 659.)

В этом нет ничего, что должно относиться к человеческой личности. Человек - это творец, раскрывающий в своей жизни дары Божий. Демократический идеал потребляющего человека выглядит мерзко и склоняется скорее к идеалу животного, а не богоподобного создания, каковым является человек. Человек же с большой буквы - это творец, в отличие от человека толпы, человека идеала демократически-мелочного и к творчеству не способного...

Духовные корни территориального сокращения России

Территория России сокращается, чахнут ее силы. А почему? Не потому ли, что по свержении Монархии и разрушении Российской империи мы стали инертны и сами готовы сузить размеры своего влияния в стране и мире? Пока были Государи, которые вдохновляли, а порою и просто заставляли нацию энергично бороться за свое существование, Империя росла и крепла, могла защищать свою Веру и братьев по крови. Не потому ли теперь Бог не дает нам сил, необходимых для широкого Возрождения Отечества, что не желает вливать драгоценное вино творчества и энергии в саморвущиеся мехи? Зачем давать дары тем, кто не ценит их и готов закопать в землю и имеющиеся уже таланты?

Только желающим много и со смыслом тратить могут даваться большие силы. Только тем, кто знает, на что их употребить, они нужны. От беспечных и не желающих нести тяготы, неизбежные при реализации большого дарования, таланты эти отнимаются и отдаются другим - более верным, жертвенным и рачительным. Необходимо быть готовым к большой отдаче сил, к жертвенности, которая одна только может способствовать получению нацией тех громадных сил, что необходимы для возвращения Имперской государственности и способности решать великие дела. Кому много дается, с того много и спрашивается; кто на многое готов, тому многое и суждено совершить.

Русские - прирожденные империалисты. Империя - традиция, хранящая в душах и сознании нации всегда возможный для реализации один из самых больших талантов русского народа - талант к государственному строительству. Талант, по своей силе редчайший в мире, - талант подчинения всех одной объединяющей цели и возможности отказа от свойственного всем (в большей или меньшей степени) эгоизма во имя блага ближних; талант, воспитанный и окрепший за века активной церковной и государственной жизни...

"Троноспособность" - основа имперского сознания

Можно не стремиться в Отечество Небесное, но тогда смерть духовная неизбежна; можно не делать ничего для своего Отечества земного, но тогда зачем нужен такой гражданин Отечеству Небесному?!

Как говорил один философ-романтик прошлого, "каждый человек должен быть троноспособным". Не в смысле повального самозваного стремления занять царский престол, а в смысле всегдашней готовности решать великие гражданские дела и нести государственные тяготы, которые в большом количестве внезапно могут падать на человека.

О мире окружающем человеку бессознательно дают информацию органы чувств и нервные окончания. На последующем же этапе ум и сердце сознательно осмысливают полученные знания. Нация в мире живет бессознательно, как психологический тип, и сознательно осмысливает реалии этого мира через лучших своих сынов, вырабатывая осознанный тип поведения в той или иной ситуации. Без решающего влияния этих лучших людей на поведение нации она реагирует на предлагаемые миром раздражители реактивно, рефлекторно, бессознательно и бесцельно.

Имперское сознание несет то исцеление обществу, прошедшему через идеологический демократический пресс коммунизма и либерализма, которое можно уподобить лечению косоглазия, требующему от пациента много времени и большого напряжения. Лечение современного общества, политически косоглазого, через внедрение в его сознание текстов творцов русского самосознания потребует также много времени и напряжения, но при определенной последовательности лечения и тщательном отборе "идеологических препаратов" результат должен быть достигнут. Результат коррекции зрения должен дать выработку нового взгляда нации на окружающий мир и на саму себя. Необходимо взглянуть на многие вещи глазами людей, зрение которых было особенно напряженно, точно и совершенно.

Почему это важно? Взгляд человека из дореволюционного свободного русского мира на вещи непреходящие может быть наиболее точным в силу нескованности его мышления инородными идеологическими наслоениями или малой образованностью. У них была более высокая колокольня - Империя, с которой было дальше и глубже видно, в отличие от современного равнинного состояния России.

Национальное творчество - дело, не свободное от молчаливого требования предков следовать выработанной ими традиции миросозерцания. Мифотворчество современных неоязычников, сочиняющих завлекательные картины не существовавших никогда русских миров прошлого, не может утешать мыслящего человека. Им невозможно руководствоваться в реальной жизни. Одни фантомы быстро сменяют другие. В таком мире нет основания. Это своего рода виртуальная реальность, которая поддается командам человека, в ней находящегося, но в которой нельзя жить и тем более в ней нельзя ничего сотворить реального. Это наркотик для слабых натур, готовых скрыться от печального современного положения России в доисторические видения бойких неоязыческих рассказчиков, подавляющих способность критически осмыслить реальность и ловко держащих слушателей в своих руках.

Идея Империи - единственная идея, которая может противопоставляться в области политики таким разрушительным идеям, как демократия, революция и т. д. "Империя" - более вырази тельное слово, нежели "Монархия". Это то слово, которое может и должно стать знаковым словесным символом возрождения русской государственности.

В политике трудно представить принципиально недостижимые сугубо социальные цели. Волевое желание, любовь к идеальному может двигать горами, разрушать мифы демократии и строить великие империи.

"Империя, - писал Михаил Меньшиков, - как живое тело - не мир, а постоянная и неукротимая борьба за жизнь, причем победа дается сильным, а не слюнявым. Русская империя есть живое царствование русского племени, постоянное одоление нерусских элементов, постоянное и непрерывное подчинение себе национальностей, враждебных нам. Мало победить врага - нужно довести победу до конца, до полного исчезновения опасности, до претворения нерусских элементов в русские. На тех окраинах, где это считается недостижимым, лучше совсем отказаться от враждебных "членов семьи", лучше разграничиться с ними начисто"

(Меньшиков М. О. Письма к ближним. СПб., 1911. С. 199.).

В политике стушевался - значит, проиграл. Побеждает упорно твердящий свое, не сомневающийся и не позволяющий другим глубоко впадать в сомнения.

Ставь высшей целью достижение идеального и не бойся надорвать силы. Имперское величие, его почти недосягаемый идеал один может сохранять энергию стремления к возрождению Империи. Эту дорогу осилит лишь упорно идущий по ней вперед.

Что можно противопоставить демократии с ее идеей слепого большинства и разрушительного федерализма? Только идею Империи. Только Империя и Православная Церковь будут всегда препятствием к демократизации мира.

Если федерализм Швейцарии и США объединял разрозненные земли, то он нес в себе зерно государственного строительства. Федерализм же в России делит единое русское государственное тело между инородными местными центрами, а значит, несет антигосударственное, анархическое, сепаратистское, разрушительное начало. Федерализм погубил Россию в границах СССР, он погубит ее и в границах Российской Федерации, если не перестанет быть государственным догматом.

Демократии ("Демократия, - писал Михаил Меньшиков, - в чистом виде - это слизняк" (Письма к ближним. СПб., 1913. С. 187).), толпе, можно противопоставить только Монархию и олицетворяемую ею Личность. Только организовав нацию в групповые профессиональные союзы, можно победить и переродить демократию толп в подчиненную власти наследственных Государей единую Империю русской нации.

Империя - это русская свобода. Свобода честного, законопослушного гражданина, которая противоположна демократическим свободам. ""Державы" иного, - писал М. О. Меньшиков, - более древнего, более близкого к природе типа, именно монархические, в состоянии гораздо легче, чем "республиканские штаты", регулировать бедность и богатство, защищая слабое и отставшее большинство подданных от слишком уж прогрессирующих по части кармана" (Меньшиков М. О. Письма к ближним. СПб., 1916. С. 105.).

Среди прочих особенностей имперского сознания можно назвать стремление к самодостаточности русского мира без закрытости внутри него; активность русского "я" (имперского сознания) в самоопределении себя в человеческом мире; противоположение себя другим - в силу ощущения, что "мы" не "они". Ощущение, совершенно естественное человеческому сознанию, способному отличать родное от чужеродного.

Империя как вершина государственности - историческая награда русской нации за жертвенность в своем многовековом существовании, в развитии духовных сил и государственных дарований.

Государства - малые и средние - не способны к самостоятельности, к самостоятельному существованию в политике, и великие государства всегда навязывают им свою волю. Самостоятельность - привилегия сильного и смелого. Стать самостоятельным, развить до имперских масштабов свои силы - это подвиг, на который не многие решаются и достигают цели. Необходимо больше ценить и глубже осознавать призванность России к мировой деятельности и не стремиться к успокоенности и беспечному существованию.

"Если есть нравственное убеждение, - писал Л. А. Тихомиров, - что присоединение к империи той или иной чуждой области определено необходимой силой обстоятельств, то вопрос о желании нашем взять ее или ее желании присоединяться имеет лишь второстепенное значение. Хотим или не хотим - должны быть вместе"

(Тихомиров Л. А. Критика демократии. М., 1997. С. 549.).

Это вопрос государственной целесообразности, а не вопрос прав нации на самоопределение; нельзя, помня все время о свободе других наций, постоянно забывать о свободе своей.

Вообще, глупо и нерезультативно вспоминать о политике и о политическом образовании, когда уже стреляют танки. Об этом нужно задумываться значительно раньше, возможно, тогда и стрелять придется значительно меньше. Дурная голова в данном случае не дает спокойно лежать на складах оружию.

У русских людей еще слишком мало сил, чтобы и эту малость растрачивать, каждые несколько лет, в никуда. Идеология, формирование идей, вербовка соратников, политическое миссионерство должно предшествовать всяким решениям о политическом переустройстве.

Одновременно слишком соблазнительно и слишком глупо идти в лоб с незначительными силами на массивное препятствие. Надо менять тактику противодействия, перестраивать ряды последователей, изменять планы, точки своей обороны и более правильно оценивать силы противника.

Не надо смущаться малостью наших сил - сегодня это наше несчастье, завтра оно может постичь наших врагов. Надо научиться бороться - живя. Идеологическая борьба сродни партизанской: точечные удары, небольшие дела, борьба за выживание.

Настоящая русская трагедия в том, что каждое поколение современных русских мыслителей уподобляется человеку, ищущему цель своего пути, но не спрашивающего о ней ни у одного из встречаемых по дороге.

Вновь и вновь мы попадаем в тупики и принуждены возвращаться, искать заново верный путь. Благо если по этому пути никто до нас не хаживал, то и спрашивать было бы некого. Но ведь часто дело совсем не в этом, а в том, что мы не любознательны и поспешно проходим мимо тех русских мыслителей прошлого, которые много могли бы нам поведать о пути к цели и даже о самой цели Имперского пути.

Одним из этапов Имперского возрождения Отечества должно стать определение письменного корпуса материалов об имперском сознании, его идеологическое и историческое изучение. Необходимо стремиться быть созвучными предыдущим поколениям, развивавшим идеологические основы имперского сознания; прислушиваться к заданному ими тону размышлений, чтобы не звучать фальшиво самим.

Журнал "Москва" на страницах своих книжных приложений занимается подобной идеологической работой по выяснению и опубликованию наиболее интересных для современников текстов, могущих быть отнесенными к наследию имперского гражданского сознания...

Имперский национализм Михаила Меньшикова

Понятие нации крайне не разработано в русской литературе: доселе русским обществом было приложено слишком мало усилий, чтобы исследовать и понять самое себя. Это очень печально сказывается на современном сознании русских, не склонных уважать себя и свою нацию, которую не знают. Внимание русского человека никак не обращено на самого себя, на своих ближних, что неблагоприятно для формирования личности.

Самоуважение не может произойти откуда-нибудь извне, оно должно родиться из самоощущений, самоосознания. Мы построили самую большую государственность в мире и крайне плохо изучали и знали ее жизненные основы и в конце концов потеряли ее в 1917 году. Как бы то же самое (т. е. целостность нации, ее единство, существо) не потерять нам и в лице нации. Эта потеря будет такой же страшной. Если в государстве мы потеряли стальную оболочку, без которой в этом мире всеобщей борьбы всех против всех ни одна великая нация не может жить, то, потеряв национальные черты, наш народ превратится в толпу, безликое население без каких бы то ни было нравственных и психологических скреп, которые и делают из однородного населения нацию. С потерей чувства национальной родственности мы потеряем саму целостность нашего тела народного; разложение начнется уже на самом примитивном уровне - на уровне физически уничтожающейся материи.

Вот чтобы не допустить и этой психической катастрофы, нам необходимо изучать самих себя, исследовать свою национальную психологию. Это изучение поможет нам осознать наши национальные, характерные душевные особенности, которые и должен защищать всякий, любящий свой народ.

Что же такое национальное чувство и национальное самосознание? Дадим несколько формулировок, принадлежащих профессору психологии Павлу Ивановичу Ковалевскому: "Национальное чувство есть прирожденная принадлежность физической и душевной организации. Оно инстинктивно. Оно обязательно. Национальное чувство прирожденно так же, как и все другие чувствования - любви к родителям, любви к детям, голода, жажды и т. д."; "Национальное самосознание есть акт мышления, в силу которого данная личность признает себя частью целого, идет под его защиту и несет себя саму на защиту своего родного целого, своей нации" (Ковалевский П. И. Психология русской нации. СПб., 1915. С. 9, 10.).

Национализм - это стремление к самопознанию, самораскрытию, анализ коллективного, народного "я". "Я", которое уже исторически родилось в незапамятном прошлом и которое сохранилось до наших дней неизменным в своей глубине. Русским и православным сегодня быть трудно, так же как трудно остаться добрым во все более озлобляющемся мире. Где еще осталась страна, где человек добрый не является синонимом глупого и где доброта и душевность ценятся выше интеллектуальности и деловитости?

Неужели действительно не интересно знать, что же это за психологический тип - русский человек? Ведь он, а не кто-нибудь другой делал Большую Историю последнего тысячелетия.

Именно народная психология, именно ее изучение может дать тот материал национальных особенностей, на котором и должно возводиться здание национализма. Недаром в начале XX века идеологами национализма были ученые-психологи (профессор И. А. Сикорский и профессор П. И. Ковалевский).

"Выше грубой силы, - писал И. А. Сикорский, - и выше коварной силы денег стоит психическая сила и великая биологическая правда - ими определяется будущность важнейших мировых событий. Народ или раса, которые довольно проницательны в этих душевных тонкостях, могут обеспечить себе дальнейшее верное существование и успехи"

 (Сикорский И. А. О психологических основах национализма. Киев, 1910. С. 9.).

Национализм творческий, жизнедеятельный - это охранительное движение, направленное на охранение своего мира и своего национального "я". Имперский национализм - это охранение своего национального господства в государстве.

Кроме религиозной и государственной самостоятельности необходима и самостоятельность национальная. Кроме религиозной и государственной свободы необходима и свобода национальная. Кроме борьбы за Православие и Империю необходимо жаждать и добиваться Русскости. Той особой душевной настроенности, при которой нация чувствует свое единство. Той Русскости, которая и создала для себя огромный мир - Русскую Империю.

Национальная свобода дается только сильным духом. Слабые духовно быстро хиреют и физически. Необходимо спять со своего тела разного рода инородческие "вьюнки", которые душат нацию и живут ее соками. При всей нашей величине (которая к тому же уже весьма сокращена с тех пор, как мы отдались во власть демократическому принципу) нам нужно более трезво смотреть на мир, в котором идет яростная борьба между нациями. Никто чужой нам не поможет, помогать друг другу должны мы сами.

Интернационализм - это потеря национальной самоидентификации, деградация, потеря чувства родства с предками.

Национализм - это здоровый народный эгоизм, желающий своим ближним лучшего развития. Ведь у национального государства крайне ограничено количество добытых народных благ, и если эти народные средства тратятся на развитие представителей других народов, то нация не движется в своем развитии, будь то духовная или экономическая сфера. Нация при неполном, недостаточном кровообращении (а именно с кровью можно сравнить национальное богатство) развивается ущербно, каждая струйка животворящего фермента национального роста, направляемая из русского тела в инородное, - это нежелательное, невосполнимое, часто насильственное "донорство". Такое "донорство", практиковавшееся и коммунистами, и современными демократами, - страшное преступление перед русской нацией, крайне ее ослабившее в XX столетии. Инородческое в значительной степени руководство нацией в этом веке прекратило рост наших сил и практически привело к частичной деградации национальной массы.

Управлять или участвовать в управлении страной с тысячелетними русскими корнями, будучи инородцем, - это всегда эгоизм, направленный против эгоизма русской нации. Инородческий эгоизм всегда отвод живительных сил государства от питания русского населения на питание чужих или других наций. Смотрите, как много вкладывается в инородческие области - Татарстан, Дагестан, Чечню и т. д.; сколь большие льготы (за счет русских сил) им выдают наши управленцы. Можно ли думать о наших управленцах, что они заботятся о русских силах и понимают, что жизненно-творческими силами государственности могут быть только русские? Многие ли нации считают Россию своей страной и будут отдавать ей столько же сил, сколь отдавали и отдают русские? На оба вопроса один ответ: нет и нет.

Управляющий слой государства должен быть русским, эгоистически русским, - только будучи таким, он сможет быть эффективным и целесообразным звеном национальной государственности, понимающим нужды и цели нации и ее Отечества. Русские должны господствовать в своем государстве, и господство это должно быть закреплено в Основных Законах этого государства.

"Как бы ни были образованны, - писал Михаил Меньшиков, - и лояльны инородцы, они не могут не быть равнодушны к России. В самые важные, роковые моменты, когда должен заговорить дух расы, у инородцев едва ли проснется русский дух"

(Меньшиков М. О. Письма к ближним. СПб., 1909. С. 83.).

Вся наша "усталость", апатия, неуверенность в себе - продукт глубокого ощущения ненужности современному демократическому государству; продукт осознания великой нацией своего государственного сиротства и потери контроля за своим государством и слоем управленцев. Нации определили лишь место работающей массы, которая должна много трудиться, параллельно периодически "подтягивая пояса" после всякого очередного банкротства демократической государственности. Нация устала жить не свойственной ей жизнью, выживать при постоянном ослаблении ее федеральным правительством. А ради чего терпеть эти мытарства?..

Никакая чужая национальная сила не сможет стать опорой для нашего тысячелетнего государства. Государство рождается из семьи и рода и, в свою очередь, формирует нацию. Государство - это мышцы, нервы, ткани нации; крушение его - мистическое разрушение тела нации. Внедрение в государственные ткани инородцев (не снаружи, а изнутри) создает внутренние болезни - ослабление национальных мышц, гибель нервных клеток, разрывы народных тканей. Результатом подобных внутренних болезней является психофизическая эпидемия, ослабление национального организма. Государство так же не может поменять мышцы, нервы и ткани, с которыми оно родилось и прожило не одно столетие, которые оно сформировало и развило в специфической исторической ситуации своего существования, на мышцы, нервы и ткани другой или других наций. Это неравноценная замена и даже вещь невозможная. Государство не сможет поменять своей психофизической ипостаси, оно может долго или же недолго болеть при внедрении чужеродных материй.

"Государственный наш быт сложен русскими, а потому и должен черпать свою завтрашнюю силу из того же начала, оставаясь русским и устраняя из своих недр те течения, которые способны его привести к разложению народности, или денационализации"

(Башмаков А. А. За смутные годы. СПб., 1906. С. 22.).

Трансплантация в государство других национальных органов и тканей вызывает не меньшее отторжение и даже смерть, чем это бывает при трансплантации человеку органов другого человека. Бывают удачные национальные трансплантации, но тогда рождается новая нация-гибрид, с новыми свойствами - либо ухудшенными, либо улучшенными. При трансплантационных операциях на человеке, для того чтобы не происходило отторжения, используют специальные препараты, которые как бы обманывают, заставляют тело человека принять чужой или чужие органы. Подобным "препаратом" в национальной политике коммунистов и демократов был интернационализм, которым постулировали миф о дружбе между народами, пытаясь убедить русское тело принять в себя, в свои национальные ткани инородные организмы как свои, уничтожая параллельно якобы вредные, больные русские члены (дворянство, духовенство, русский образованный класс, крестьянство и т. д.). Туман интернационализма быстро рассеивается к концу XX века, поскольку действие всякого, даже и идеологического, лекарства - временно. Сознание нации становится более адекватным жизненной реальности: все меньше желающих быть безвозмездными "донорами".

Весь XX век над русским государством и над русским национальным телом проводили трансплантационные операции: пришивали чужие головы, отводили питательные каналы к другим телам, ампутировали разные части тела, пускали кровь, делали операции на мозге, вычищая (как убеждали) ненужное и вредное, пытались уничтожить душу, и если бы это было возможно сделать хирургическим способом, то непременно бы уничтожили.

Весь XX век мы (нация) лежали на "хирургическом столе", вставая с него только для того, чтобы воевать и трудиться; один за другим инородческие "хирурги" (политики, партийные деятели, экономисты и т. д.) делали нам операции по своему усмотрению. Мы же лежали под наркозом-гипнозом разных политических мифов, по-разному называемых: то демократия и интернационализм, то либерализм, то социализм и коммунизм и т. д.

Мы беспечно потеряли свою национальную свободу, сознательное национальное творчество, свободу воли к самостоятельному мышлению и самостоятельной жизнедеятельности. Мы так ослабли в духовном плане, что перестаем реагировать на окружающий мир, сопротивляться узурпации нашей собственности - государства и наших национальных богатств. Уменьшение реакций на внешний мир - верный признак ослабленной жизнедеятельности национального организма.

"Коренному русскому племени вовсе не все равно, остаться ли наверху или очутиться внизу в государстве." 

(Меньшиков М. О. Письма к ближним. СПб., 1915. С. 187.)

Нация должна быть свободна от инородческого засилья, от всевозможных пут. Все наши силы, много их или мало, должны тратиться только на свои цели и на своих людей. Никто не будет нас образовывать, кормить, защищать - все "чужаки" будут решать проблемы только своих. Если мы не будем иметь возможность все, что мы вырабатываем сами, то есть наш национальный продукт (интеллектуальный или материальный), пускать строго на прокорм, образование, защиту своих ближних, разве мы можем считать себя свободной нацией? Нет, конечно, нет. Мы - нация угнетаемая, угнетаемая нашим же ненациональным правительством и международными финансовыми институтами. Мы - гонимые и эксплуатируемые, но мы пока в большинстве в государстве и должны заставить считаться с нашими законными правами... "В широком смысле национализм, - писал один из творцов русского национализма профессор II. И. Ковалевский, - духовное веяние, течение, направление в данном народе, имеющее целью и задачею поднятие и совершенствование блага данной нации" (Ковалевский П. И. Основы русского национализма, СПб., 1912. С. 8-9.). Этот национализм он называл массовым, то есть тем, который должен проводиться всеми движениями, называющими себя национально-русскими.

Ф. М. Достоевский писал, что надо стать русским. Надо стать искренним и честным в отношении себя и нации, осмыслить себя как личность и нацию как общество - и тогда станешь русским, а значит, и националистом. Современному человеку стать не просто человеком, а русским человеком можно только сознательно и искренно. Среди многих определений понятия "национализм" выделяется определение М. О. Меньшикова.

"Национализм, мне кажется, - писал он, - есть народная искренность, в отличие от притворства партий и всякого их кривляния и подражания. Есть люди искренние, которые не терпят, чтобы казаться чем-то другим, и которым хочется всегда быть лишь самими собой. Наоборот, есть люди, как бы боящиеся самих себя, внутренне не уважающие себя, которые готовы быть чем угодно, только не тем, что они есть. Эта странная трусость напоминает так называемый миметизм в природе, стремление слабых пород - особенно среди насекомых - подделывать свою наружность под окружающую среду, например принимать очертания и цвета растений. Чувство национальное обратно этому малодушному инстинкту. Национализм есть полное развитие личности и стойкое бережение всех особенностей, отличающих данный вид от смежных ему. Национализм есть не только полнота самосознания, но полнота особенного - творческого самосознания, а не подражательного. Национализм всегда чувствуется как высшее удовлетворение, как "любовь к отечеству и народная гордость". Нельзя любить и нельзя гордиться тем, что считаешь дурным. Стало быть, национализм предполагает полноту хороших качеств или тех, что кажутся хорошими. Национализм есть то редкое состояние, когда народ примиряется с самим собою, входит в полное согласие, в равновесие своего духа и в гармоническое удовлетворение самим собой"

(Меньшиков М. О. Письма к ближним. СПб., 1911. С. 65.).

Национальная психология - великая биологическая сила, выработанная веками исторической борьбы, побед и поражений. Нация - духовное единство в вере; нация - психологическое единство в характере поведения; нация - душевное единство в культуре, языке; нация - физическое единство в кровном родстве.

Симпатии и антипатии - это психологические границы нации, которыми она оберегает себя от проникновения всего чуждого, воспринимая, напротив, в свое тело все близкое. Этими психологическими определениями своего и чужого нация как формирует саму себя, так и вырабатывает отношение к психологическим типам, не принадлежащим к своему. Симпатии и антипатии - это психологическое оружие национальной обороны.

"Антипатия... есть оборотная сторона чувства самосохранения; она помогает народам крепче чувствовать себя и крепче держаться за свои духовные особенности, которые нередко могут быть и большими психологическими ценностями, недоступными для других и потому сугубо ценными для обладателя"

(Сикорский И. А. О психологических основах национализма. Киев, 1910. С. 5-6.).

Итак, что же такое национализм?

Национализм - это философия господства на своей национальной территории, укрепление сознания русского народного единства.

Национализм может проявляться. двояко: неосознанно - в национальном прирожденном чувстве и любви к своему народу и к своему месту рождения, и осознанно - в появлении национального самосознания, осмысленного сопричтения себя к своему пароду и признании всех прав и обязанностей по отношению к своему национальному обществу.

Необходимость перехода к осознанному национализму требует изучения трудов теоретиков русского национализма. Оно, несомненно, необходимо современному русскому человеку - человеку, растерявшему многое из чувств и идей, принадлежащих ему по праву рождения. Одно из наиболее ярких имен в истории русского национализма - М. О. Меньшиков, великий публицист начала XX столетия, которым зачитывалась вся Россия...

Писательская биография

Михаил Осипович Меньшиков родился 25 сентября 1859 года в городе Новоржеве Псковской губернии. Отец происходил из священнической семьи, мать - из дворян. В 1873 году, окончив Опочецкое уездное училище, он поступает в Кронштадтское морское техническое училище, после окончания которого М. О. Меньшиков становится флотским офицером (флотским штурманом).

На его офицерскую долю выпало участвовать в нескольких дальних морских походах, писательским плодом которых явилась вышедшая в 1884 году первая книга очерков "По портам Европы".

Тогда же он, как военно-морской гидрограф, составляет несколько гидрографическо-штурманских сочинений: "Руководство к чтению морских карт, русских и иностранных" (СПб., 1891) и "Лоция Абосских и восточной части Аландских шхер" (СПб., 1892).

Параллельно со службой во флоте молодой М. О. Меньшиков начинает сотрудничать в "Неделе" (с середины 1880-х годов), где вскоре становится ведущим сотрудником.

Поверив окончательно в свой писательский дар, М. О. Меньшиков подает в 1892 году в отставку в чине штабс-капитана и всецело посвящает себя публицистике. Будучи в то время под влиянием нравственных идей Толстого, публицистика М. О. Меньшикова была весьма морализаторского направления (Статьи, печатавшиеся им в "Неделе", издавались отдельными книгами: "Думы о счастье" (СПб., 1899), "О писательстве" (СПб., 1899), "О любви" (СПб., 1899), "Критические очерки" (СПб., 1900), "Народные заступники" (СПб., 1900).).

После прекращения издания "Недели" А. С. Суворин приглашает М. О. Меньшикова к сотрудничеству в своей газете "Новое время". Здесь талант М. О. Меньшикова раскрылся с большей цельностью и остротой в его "Письмах к ближним", печатавшихся (две-три статьи в неделю) под этим общим названием вплоть до закрытия газеты в 1917 году.

М. О. Меньшиков придавал огромное значение публицистике, ее мощи и ее возможностям влиять на умы людей. Считая публицистику искусством, он утверждал крайнюю важность для общества в XX столетии иметь хорошую публицистику, упадок которой мог бы отразиться наиболее печально на сознании граждан. Считая ветхозаветных пророков первыми публицистами, М. О. Меньшиков явился в своей публицистике, в отношении судьбы России, также настоящим пророком.

"России, - писал он, - как и огромному большинству ее соседей, вероятнее всего, придется пережить процесс, какой Йегова применил к развращенным евреям, вышедшим из плена. Никто из вышедших из Египта не вошел в обетованный Ханаан. Развращенное и порочное поколение сплошь вымерло. В новую жизнь вступило свежее, восстановленное в первобытных условиях пустыни, менее грешное поколение"

(Меньшиков М. О. Письма к ближним. СПб., 1911. С. 21-22.).

Разве это не предсказание революции и дальнейшего нашего блуждания в поисках нашего Ханаана - возрожденной России?

В русской политической литературе можно выделить два рода писателей, одни из которых более чувствовали нацию, а другие - государство. В русской литературе часто тот, кто чувствует нацию, не особенно чувствует государственность. И. С. Аксаков и вообще славянофилы - безусловно националисты, или протонационалисты. Катков почти не писал об идее нации, Тихомиров писал о нации, но в контексте государственности. Есть как бы две взаимопереплетающиеся политические школы в русской публицистике. Одна говорила о нации, другая о государстве. Меньшиков безусловно националист и одновременно империалист, но на основе величия нации. Между этими двумя группами нет антагонизма, а есть лишь призванность одних к рассуждению о нации, а других - о государстве. Одни лучше чувствовали и могли глубже рассуждать о государстве, а другие о нации. Талант одних более располагал к изучению государственности, талант же других - к пониманию народности.

М. О. Меньшиков в таком делении, безусловно, имеет большее отношение к философии нации. Он считал, что именно народность - наиболее угрожаемый пункт в обороне Отечества.

"Именно тут - утверждал он, - идет подмен материи, тут фальсифицируется самая природа расы и нерусские племена неудержимо вытесняют русскую народность"

(Меньшиков М. О. Письма к ближним. СПб., 1910. С. 644.).

Консервативное сознание в его публицистике проявлялось в культивировании чувства вечного, которое в его время было подавлено борьбой между старым и новым. М. О. Меньшиков очень много писал, и в его статьях, к сожалению, можно найти немало спорного или скороспелого, в чересчур смелых обобщениях. Самым интересным у М. О. Меньшикова всегда были рассуждения о национальных проблемах, о русском национализме, поэтому и мы выбрали для публикации именно эти материалы. Его национализм - это национализм не агрессивный, национализм не захвата или насилия, а, как он выражался, национализм честного разграничения. Разграничения одних наций от других, при котором только и возможны хорошие отношения между нациями. Его национализм не собирался никого уничтожать, как это неоднократно ему приписывали различные недоброжелатели. Он лишь собирался оборонять свою нацию - действие совершенно законное и нравственно должное.

"Мы, - писал М. О. Меньшиков, - не восстаем против приезда к нам и даже против сожительства некоторого процента иноплеменников, давая им охотно среди себя почти все права гражданства. Мы восстаем лишь против массового их нашествия, против заполонения ими важнейших наших государственных и культурных позиций. Мы протестуем против идущего завоевания России нерусскими племенами, против постепенного отнятия у пас земли, веры и власти. Мирному наплыву чуждых рас мы хотели бы дать отпор, сосредоточив для этого всю энергию нашего когда-то победоносного народа..."

(Меньшиков М. О. Письма к ближним. СПб., 1913. С. 123-124.).

Многие темы брались им штурмом, который не всегда был теоретически и фактически верным, оставаясь, однако, всегда талантливым по форме и всегда энергичным. Много горького говорил он в адрес русского народа и его истории, но делал это всегда искренне. Это тот случай, когда критика идет от лица любящего Родину, а не от безразличного критикана.

Писательство всегда было для него подвигом, оно стоило ему жизни, а при жизни было наполнено всевозможной на него клеветой и угрозами - поэтому к его словам надо относиться серьезно непониманием. "Что касается ругательных писем, - писал он, - то они, как и гнусные статьи в инородческой печати, мне доставляют удовлетворение стрелка, попавшего в цель. Именно в тех случаях, когда вы попадаете в яблоко, начинается шум: выскакивает заяц и бьет в барабан, или начинает играть шарманка. По количеству подметных писем и грязных статей публицист, защищающий интересы Родины, может убедиться, насколько действительна его работа. В таком серьезном и страшном деле, как политическая борьба, обращать внимание на раздраженные укоры врагов было бы так же странно, как солдату ждать из неприятельских окопов конфеты вместо пуль" (Меньшиков М. О. Из писем к ближним. СПб., 1909. С. 130-131.).

Великим талантом М. О. Меньшикова была политическая литература, боевая публицистика. Будем помнить во всех претензиях к М. О. Меньшикову, что он был расстрелян большевиками, расстрелян как опасный писатель.

Всероссийский национальный союз

Всероссийский национальный союз был организацией, рожденной не революционными событиями 1905 года, как большинство правомонархических организаций (кроме Русского собрания), а уже мирной жизнью, жизнью Государственной Думы и публицистикой М. О. Меньшикова. В него вошли умеренно-правые элементы образованного русского общества - национально настроенные профессора, военные в отставке, чиновники, публицисты, - объединенные общей идеей главенства народности в трехчленной русской формуле.