Смутные времена: Тиберий Гракх

Смутные времена: Тиберий Гракх

Отец Цезаря успел побывать губернатором Азиатской провинции, он был также избран претором. Для нас важен тот факт, что его сестра, Юлия, вышла замуж за Гая Мария. Наличие такого знаменитого дяди и определило судьбу Гая Юлия Цезаря, да и не только его. Марий, великий полководец, семикратный консул, нанес такой сильный удар по основам республиканского строя Рима, что судьба его была предрешена задолго до того, как Цезарь окончательно трансформировал меритократию — власть достойнейших — в имперскую вертикаль управления.

Но бедствия начались гораздо раньше.

За много лет до рождения Цезаря Рим начали сотрясать противостояния популяров — политиков, отстаивающих интересы плебса, и оптиматов — «лучших», то есть патрицианской знати, которой, естественно, это было не по нутру. Целью популяров было добиться поддержки народа при выдвижении своих кандидатур на должность трибуна, и порой такая поддержка могла подвигнуть популяров на рискованные проекты. Наиболее ярким примером такой авантюры является судьба двух представителей знатного плебейского рода Семпрониев — братьев Гракхов, Тиберия и Гая. Они становились народными трибунами, Тиберий Семпроний Гракхв 133 году до P. X., а Гай Семпроний — в 123 году до P. X. Как пишут современные историки, братья Гракхи обострили борьбу за развитие демократических и аграрных реформ. Сами братья, как это признавали и их противники, были личностями безукоризненными, можно сказать — идеалистами. Но мы-то знаем, куда ведет дорога, вымощенная благими намерениями. Недаром Аппиан справедливо полагал их инспираторами гражданских войн, которым суждено было длиться почти полтора века.

Реформы, которые собирались провести братья, были радикальными. Государственную землю они хотели разделить на мелкие наделы и раздать их неимущим. А чтобы у тех не возникло проблем с земледелием, отпускать посевное зерно по фиксированным низким ценам, а не по рыночным. Более того, государство должно было обеспечить одеждой тех солдат, у которых не хватало средств приобрести ее. Крупные землевладельцы благополучно провалили законопроект. Но Тиберий добивается того, что Октавий, трибун, наложивший вето, отстраняется народным собранием от должности. Создан опасный прецедент нарушения закона о неприкосновенности народного трибуна.

Закон проходит, создается полномочная комиссия из братьев и Аппия Клавдия, тестя Тиберия. Все это было весьма несвоевременно — на Сицилии разгоралось мощное восстание рабов, о котором мы еще поговорим позже, идет спор о наследии Пергама… Вот это наследие и сыграло роковую роль в судьбе братьев.

Пергамский царь Аталл III, умирая, завещал всю свою казну и царство в придачу Риму. Сокровища, которые перепадали Республике, были чудовищно велики, Пергам был одним из богатейших царств того времени.

Сенат никак не мог решить, что делать с таким достоянием, возможно опасаясь серьезного расстройства экономики, которой трудно будет переварить огромное количество золота и иного добра. Да и моральный аспект тревожил сенаторов: одно дело — добытые в бою трофеи и положенный победителям грабеж, другое — подарок, похожий на взятку невесть за что. Мы знаем, как «легкие деньги» губили великие империи: так, Испания рухнула под тяжестью «золотых галеонов», в то время как страны, не имеющие доступа к золоту материка за океаном, развивали промышленность и науки. Сенат, еще не отягощенный подобным опытом, пытался действовать исходя из римских традиций, возможно, на уровне коллективного подсознания опасаясь новых «даров данайцев». Последующие события показали справедливость их опасений.

И в это время Тиберий от большого ума предлагает пергамскую казну отдать его полномочной комиссии — триумвирату, а уж он с братом и тестем ее справедливо распределит среди бедняков, которым выделили землю. Но тут сенаторы встают на дыбы. Возможно, они еще не имели представления о том, что такое инфляция, но прекрасно понимали, какую силу обретут братья, если этот законопроект будет принят. Сопротивление Гракхам нарастает, к тому же заканчивается срок пребывания Тиберия на должности трибуна.

Чтобы довести реформы до конца, Тиберий выдвигает свою кандидатуру на второй срок, что вообще-то тоже было вопиющим нарушением закона. Он приводит своих сторонников и пытается силой повлиять на голосование.

Поднимается шум, народ приходит в волнение. Далее описано у Плутарха:

«Те, что находились подальше, недоумевали, и в ответ на их крики Тиберий коснулся рукой головы — он дал понять, что его жизнь в опасности, прибегнув к жесту, раз голоса не было слышно. Но противники, увидевши это, помчались в сенат с известием, что Тиберий требует себе царской диадемы и что тому есть прямое доказательство: он притронулся рукой к голове! Все пришли в смятение. Назика призвал консула защитить государство и свергнуть тирана. Когда же консул сдержанно возразил, что первым к насилию не прибегнет и никого из граждан казнить без суда не будет, но если Тиберий убедит или же принудит народ постановить что-то вопреки законам, то с таким постановлением он считаться не станет, — Назика, вскочив с места, закричал: «Ну что ж, если глава государства — изменник, тогда все, кто готов защищать законы, — за мной!» И с этими словами, накинув край тоги на голову, он двинулся к Капитолию. Каждый из шагающих следом сенаторов обернул тогу вокруг левой руки, а правой расчищал себе путь, и так велико было уважение к этим людям, что никто не смел оказать сопротивления, но все разбегались, топча друг друга. Те, кто их сопровождал, несли захваченные из дому дубины и палки, а сами сенаторы подбирали обломки и ножки скамей, разбитых бежавшей толпой, и шли прямо на Тиберия, разя всех, кто стоял впереди него. Многие испустили дух под ударами, остальные бросились врассыпную. Тиберий тоже бежал, кто-то ухватил его за тогу, он сбросил ее с плеч и пустился дальше в одной тунике, но поскользнулся и рухнул на трупы тех, что пали раньше него. Он пытался привстать, но тут Публий Сатурей, один из его товарищей по должности, первым ударил его по голове ножкой скамьи».[22]

Возможно, все было несколько иначе, и Гракх пал не от предательской руки товарища. Тиберия в суматохе вполне мог пырнуть Корнелий Сципион Назика, верховный понтифик (жрец), которому не полагалось носить тогу с пурпурной каймой, но зато в качестве отличительного знака при нем всегда был железный нож. А если учесть, что Назика первым призвал бить реформатора и спасать Рим, то…

Впрочем, для нас это не важно, поскольку при любом исходе противостояния «перестройщика» Тиберия и оптиматов смута была неизбежна.