Венок из дубовых листьев

Венок из дубовых листьев

Для любого римского гражданина, не служившего в армии и не принимавшего участия в военных действиях, шанс оказаться на общественной должности был, как правило, ничтожным, а вернее, его вообще не было. Поэтому военная служба для Цезаря — двойной выигрыш, он исчезает из поля зрения Суллы и получает возможность проявить себя в армии.

Он направляется в Азию. Лет десять тому назад его отец был губернатором провинции и оставил о себе добрую память. И что более важно, связи с местной элитой. Цезарь поступает на службу к наместнику Азии, претору Марку Терму, в качестве так называемого «компаньона», «помощника». Так называли молодых воинов, которые постоянно находились при полководце, что-то вроде адъютантов, штабных офицеров и посыльных в одном лице. Постоянно наблюдая за деятельностью своего начальника, они учились военному руководству. В свое время так начинал в Африке свою карьеру Марий.

Римляне в Азии чувствовали себя не очень уверенно — Митридат быстро восстанавливал свои силы и продолжал исподтишка мутить воду. Пользуясь его тайной поддержкой, город Митилена, что располагался на острове Лесбос, прославленном в свое время поэтессой Сафо, не сдавался Сулле и успешно сопротивлялся римской армии. Марку Терму было предписано взять город любой ценой, и после осады город был захвачен. Во время приступа на городские стены Цезарь проявил себя отважным бойцом и заслужил так называемую corona civica — «гражданскую корону». Она представляла собой венок из дубовых листьев и являлась одной из наиболее престижных наград за воинскую доблесть. По статусу этой награды она полагалась за спасение в бою жизни римских граждан. Даже сенаторы обязаны были стоя приветствовать такого героя в таких общественных местах, как цирк во время игр.

Для Цезаря это означало широкую известность среди сограждан и успех на политическом поприще. Такой небывалый успех молодого человека неизбежно должен был вызвать волну зависти у его коллег, к тому же такая высокая награда, доставшаяся племяннику Мария, явно вызвала гнев у сулланцев. Неудивительно, что этим же временем датируется слух, который всю жизнь преследовал Цезаря.

Еще до осады Митилены Цезаря отправили в Вифинию, к союзнику римлян царю Никомеду IV Филопатру. У царя имелся флот, а Марку Терму для взятия Митилены требовались корабли. В задачи Цезаря входило уговорить Никомеда выделить часть своего флота для поддержки боевых действий.

Историки предполагают, что Никомед был в свое время знаком с его отцом и поэтому именно Цезаря послали с дипломатической миссией в Вифинию. С задачей он справился и привел корабли на Лесбос, после чего в бою и заслужил венок из дубовых листьев.

А теперь предоставим слово Светонию:

«На целомудрии его единственным пятном было сожительство с Никомедом, но это был позор тяжкий и несмываемый, навлекавший на него всеобщее поношение. Я не говорю о знаменитых строках Лициния Кальва:

… и все остальное,

Чем у вифинцев владел Цезарев задний дружок.

Умалчиваю о речах Долабеллы и Куриона Старшего, в которых Долабелла называет его «царевой подстилкой» и «царицыным разлучником», а Курион — «злачным местом Никомеда» и «вифинским блудилищем».

Не говорю даже об эдиктах Бибула, в которых он обзывает своего коллегу вифинской царицей и заявляет, что раньше он хотел царя, а теперь царства; в то же время, по словам Марка Брута, и некий Октавий, человек слабоумный и потому невоздержанный на язык, при всем народе именовал Помпея царем, а Цезаря величал царицей. Но Гай Меммий прямо попрекает его тем, что он стоял при Никомеде виночерпием среди других любимчиков на многолюдном пиршестве, где присутствовали и некоторые римские торговые гости, которых он называет по именам.

А Цицерон описывал в некоторых своих письмах, как царские служители отвели Цезаря в опочивальню, как он в пурпурном одеянии возлег на золотом ложе и как растлен был в Вифинии цвет юности этого потомка Венеры; мало того, когда однажды Цезарь говорил перед сенатом в защиту Нисы, дочери Никомеда, и перечислял все услуги, оказанные ему царем, Цицерон его перебил: «Оставим это, прошу тебя: всем отлично известно, что дал тебе он и что дал ему ты!»

Наконец, во время галльского триумфа его воины, шагая за колесницей, среди других насмешливых песен распевали и такую, получившую широкую известность:

Галлов Цезарь покоряет, Никомед же Цезаря:

Нынче Цезарь торжествует, покоривший Галлию, —

Никомед не торжествует, покоривший Цезаря.[37]

Еще раз напомним, что римляне, при всем их уважении к греческой культуре, весьма негативно относились к гомосексуальным связям, практикуемым в греческих городах. Хотя пресыщенная римская знать частенько предавалась такому пороку, все делалось скрытно, в глубокой тайне. Весьма поучителен эпизод, рассказанный Плутархом:

«Под началом Мария служил военным трибуном его племянник Гай Лузий, человек вообще не плохой, но одержимый страстью к красивым мальчикам. Влюбившись в одного из своих молодых солдат, Требония, он часто пытался совратить его, но ничего не достиг. Наконец, однажды ночью, отослав слугу, он велел позвать Требония. Юноша явился, так как не мог ослушаться приказа начальника, но когда его ввели в палатку и Лузий попытался овладеть им насильно, Требоний выхватил меч и заколол Лузия. Все это произошло в отсутствие Мария, который, возвратившись, велел предать Требония суду. Многие поддерживали обвинение, никто не сказал ни слова в защиту юноши, и тогда он сам встал, смело рассказал, как было дело, и представил свидетелей, подтвердивших, что он неоднократно отказывал соблазнявшему его Лузию и не отдался ему, даже когда тот предлагал большие деньги. Удивленный и восхищенный, Марий приказал подать венок, которым, по обычаю предков, награждают за подвиги, и, взяв его, сам увенчал Требония за прекрасный поступок, совершенный в то время, когда особенно нужны благие примеры. Этот случай стал известен в Риме, что немало способствовало третьему избранию Мария в консулы».[38]

Кстати, увенчал Марий морально устойчивого солдата именно венком из дубовых листьев. Какой-то потаенный сарказм проглядывается в недоброжелателе, придумавшем историю о совращении Цезаря. Именно эта деталь — гражданская корона — и заставляет полагать, что ничего подобного на самом деле не было. Слишком складно получается: Марий награждает венком убийцу своего порочного племянника, а другой порочный племянник награждается таким же венком.

Впрочем, оставим этот сюжет для любителей исторических детективов. Сам Цезарь всегда отрицал какую-либо порочащую его связь с Никомедом и даже готов был публично поклясться в этом. Но его нервная реакция, как и следовало ожидать, лишь распаляла врагов на новые насмешки.

Между тем в 80 году до P. X. до провинции доходит весть о том, что Сулла добровольно отказался от диктаторских полномочий. Казалось бы, самое время вернуться в Рим и воспользоваться наградой за доблесть для карьеры. Но к этому времени Цезарь научился считать на несколько шагов вперед. Несмотря на то что впоследствии как-то обронит, что «Сулла не знал и азов, если отказался от диктаторской власти», он понимает, что хоть и бывший, но еще живой диктатор может изрядно попортить ему кровь.

И поэтому он пока остается в армии. После взятие Митилены его направляют для продолжения службы к наместнику Киликии. У Публия Сервилия Исаврика он прослужит два года.

Только после этого вернется в Рим.

В Рим без Суллы.