3. Зимнее отступление

3. Зимнее отступление

Зима была ранней и суровой. Выпало много снега, крепкие морозы.

Первые числа декабря. Слышим как автомеханик Николай (русский, по-видимому, военнопленный, но ходивший в штатском и живший вместе с шоферами-немцами) на чем свет стоит поносит немецкую технику, не приспособленную к российским дорогам и русской зиме. Шофера слушают тирады, но выполняют указания автомеханика. Идет подготовка автотранспорта к переезду и его загрузка.

С утра чистим картошку. В полдень повар нас сытно покормил и сказал, что мы свободны. Спустились в котельную. На суету не обращаем внимания.

Поздно вечером за нами пришёл Костя и посадил в автобус. Салон заполнен ящиками, сундуками и тюками. Пассажиры: я с Анатолием да два или три немца. Очень холодно. Закутались в одеяла и какие-то тряпки, прижались друг к другу и уснули. Ночью просыпались от встряски и остановок. Поняли, что мы не в городе.

Утром долго стояли в каком-то селе. Дважды стоящую колонну обстреливали ИЛы, но мы даже выскочить из автобуса не успевали.

Подъехало несколько саней-розвальней, управляемых нашими ребятами-военнопленными. Под руководством офицера и Кости перегрузили часть вещей. Последними санями поручили управлять Анатолию (он умел это делать), а меня с двумя немцами усадили на груду вещей пассажирами. Только теперь мы узнали, что немцы отступают и сдали Калинин.

Вечером увидели зарево пожаров в нескольких местах. Это горели деревни, подожженные и оставленные немцами. Особенно сильно полыхало на большаке, где был брошен застрявший автотранспорт и другая техника.

Немецкие войска полностью перешли на гужевой транспорт, который пополняли, отбирая у гражданского населения. (Западную часть Калининской области немцы заняли неожиданно и быстро. Большевики не успели угнать или уничтожить колхозных лошадей и скот, что и создало непредвиденный транспортный и пищевой резерв для немецкой армии). В отступающих обозах перемежались розвальни с лёгкими санками, пароконные армейские брички и фуры с телегами и пролётками… Особенно трудно на заснеженных дорогах было орудийным расчётам: колёса тонули в снегу и на подъёмах лошади и люди надрывались.

Первоначально отступление было похоже на бегство. Затем положение стабилизировалось и отступление стало планомерным. Сплошной линии фронта не было. Немцы занимали населённые пункты, а части Красной Армии упорно стремились взять их в лоб без должной артиллерийской и авиационной поддержки. Потери наступающих огромны.

Однажды штаб дивизии был поднят по боевой тревоге. Подразделение красной конницы, обойдя передовые позиции немцев и увязая в снегу, атаковало штаб. В бою красных конников перестреляли, а штаб пополнился прекрасными верховыми лошадьми с полной экипировкой.

Начальнику отдела, который обслуживала наша группа военнопленных, достался красивый чёрный жеребец, а Косте — гнедой мерин. Кому-то — серая кобыла в яблоках. Нам с Анатолием добавилось работы. Немецкая армия постепенно преображалась.

В начале отступления везде встречались немцы в пилотках, повязанных шарфами, женскими платками и шалями, с накрученными одеялами и тряпками поверх шинелей и сапог. Было много обморожений.

Позднее большинство оказалось с валенками, полушубками, ватниками и шапками-ушанками, снятыми с убитых красноармейцев.

Неподготовленную к русской зиме немецкую армию одевало и утепляло большевистское командование, непрерывно гоня на убой пушечное мясо!

Штаб дивизии редко подвергался артиллерийскому обстрелу и ещё реже нападениям авиации. Да и немецкой авиации не было видно в небе.

Главным врагом людей стала вошь.

Никто от вшей не мог полностью избавиться. Они ползали даже поверх одежды. В свободную минуту кто-то вытряхивает вшей со своей одежды прямо на снег, кто-то давит ногтями. Утюг, заправляемый и обогреваемый углём, стал желанным повсюду предметом.

Где вши, там и тиф.

Особенно страшным он был для военнопленных в лагерях. О положении в них мы знали из рассказов очевидцев и иногда видели этих несчастных на расчистке дорог от снега. Судьба их печальна. Они тысячами гибли от голода, холода и болезней.

Вина нацистов в бесчеловечном обращении с пленными несомненна.

Но ещё больше виновны в этом большевики, которые не признавали Женевскую конвенцию о военнопленных и считали всех попавших в плен предателями.

Военнопленные и гражданские, выполнявшие хозяйственные и другие работы в немецких воинских частях, были на привилегированном положении. Они были безконвойными. Питание достаточное: в каких-то частях почти полный немецкий армейский паёк, в других — урезанный, но из того же полевого котла.

Солдатская инициатива по «добыванию» съестного помогала, но при стабильной фронтовой обстановке была опасна. Воровство и мародёрство жестоко наказывались, чаще всего расстрелом.