Лоцман рабства не знал
Лоцман рабства не знал
Повесть «Приключения Тома Сойера» вышла в свет в том же году, когда было написано «Послание ордену «Рыцарей святого Патрика». Несколько раньше появились очерки «Старые времена на Миссисипи». Неужели же автор этих двух книг, полных тепла, света, человеческой радости, это тот же самый Твен, который назвал газеты «проклятием Америки» и создал «Послание ордену «Рыцарей святого Патрика»?
Путь писателя к «Старым временам на Миссисипи» и «Приключениям Тома Сойера» был трудным.
«Позолоченный век» уже разошелся, а никаких определенных планов создания нового крупного произведения Марк Твен еще не имел. Он лишь принял участие в инсценировке своего романа. Героем пьесы стал Селлерс — неисправимый мечтатель. Сатирическая сторона книги оказалась сниженной.
Но суровые стороны жизни продолжали напоминать о себе. Однажды добродушная старая негритянка с трагической простотой рассказала Твену историю своей семьи. Все они — муж, жена и семеро детей — были распроданы разным хозяевам. Изо всей семьи она нашла только одного сына. Писатель создал на основе рассказа негритянки свою реалистическую «Правдивую историю».
Среди многих произведений, то насыщенных юмором, то сатирических и исполненных трагизма, которые начал писать Твен в эти годы, была пьеса о деревенских непоседливых мальчуганах. Писатель решил рассказать о повседневной жизни простых, бесхитростных людей в маленьком поселке на Миссисипи. В этом произведении фигурируют тетя Уини и шалун, по имени Том. Оно осталось незаконченным.
Так уж получалось, что писатель теперь довольно часто возвращался мыслью к жизни хорошо знакомых ему обитателей долины Миссисипи.
Летние месяцы 1874 года Клеменсы провели на ферме родственников Оливии. Твен любил работать в застекленной со всех сторон беседке. Там было тихо, оттуда открывался превосходный вид на долину. С утра и примерно до пяти часов дня он трудился, а вечером читал родным написанное. Тогда, вероятно, и сложилось у Твена решение создать повесть о приключениях миссурийского сорванца Тома Сойера. Увлекала перспектива отдаться воспоминаниям о солнечных днях на Миссисипи, о мирном маленьком городишке довоенных лет. В пьесе, чувствовал Твен, нельзя показать эту жизнь во всей ее конкретности и со всем ее ароматом. Для этого требуется широкий простор повести или романа.
Вскоре, однако, работа над повестью застопорилась. В то время писатель еще не имел ясного представления о том, какого рода книга у него получается — то ли повесть для детей, то ли сатирическое произведение для взрослых о мещанском мирке, о быте, заслуживающем осмеяния. В июле 1875 года, обращаясь к своему другу Гоуэлсу с просьбой прочитать один из вариантов книги, Твен писал ему: «Это вовсе не книга для детей, отнюдь нет. Ее будут читать только взрослые. Она написана только для взрослых». Полгода спустя он заметил в письме к тому же Гоуэлсу, что книга «предназначается для мальчиков и девочек».
По-видимому, эти колебания в какой-то мере задержали работу над повестью. Сам Твен много лет спустя рассказал о том, как во время его работы над «Приключениями Тома Сойера» «книга неожиданно и решительно остановилась и отказалась двинуться хотя бы на шаг». Объясняет он это следующим образом: «…мой резервуар иссяк, он был пуст, запас материала в нем истощился, рассказ не мог идти дальше без материала, его нельзя было сделать из ничего… я сделал великое открытие, что если резервуар иссякает, надо только оставить его в покое, и он постепенно наполнится, пока ты спишь, пока ты работаешь над другими вещами…»
Прежде чем «резервуар» в должной мере наполнился, Твен создал «Старые времена на Миссисипи» — первую часть «Жизни на Миссисипи».
И эта книга родилась не сразу.
Писателя, который, как многим казалось, был вполне доволен жизнью, что-то томило. Он тосковал, брался то за одну, то за другую тему. Работалось ему нелегко.
Мягкий по природе, увлекательно-веселый, вспыльчивый, но неспособный долго сердиться на людей, в которых есть что-нибудь хорошее, Твен жаждал смеха и мог бы излучать океаны солнечного юмора. Однако современная Америка, где царила вечная неуверенность в будущем, где бесконечные заботы делали людей несчастными, вызывала у него горечь. Жизнь не была такой, какой он хотел ее видеть, — свободной, приносящей людям удовлетворение.
Писатель часто бродил по лесам с Твичелом и с увлечением рассказывал ему о прошлом, о Миссисипи.
Как раз тогда пришло приглашение от Гоуэлса написать что-нибудь для очередного номера журнала «Атлантик». Твен решил отказаться. Ему совсем не пишется. Он не знает, о чем сказать читателям.
Однажды во время прогулки Твичел заметил: почему бы Твену не написать для журнала «Атлантик» о том, что теперь его больше всего занимает, о Миссисипи, о работе лоцманом? Твен загорелся этой мыслью. Он тут же сообщил Гоуэлсу, что принимает его предложение.
Твен решил ничего не выдумывать. Он напишет не роман, а очерки. Он соберет даже мельчайшие обрывки воспоминаний о работе на Миссисипи. Он правдиво расскажет о былом.
Очерки были напечатаны в журнале «Атлантик» в 1875 году.
В «Старых временах на Миссисипи» повествуется главным образом о том, как Сэмюел Клеменс изучал лоцманское дело. Твен написал о родном Ганнибале времен его юности. Он рассказал о встрече с Биксби, о постепенном овладении трудным и прекрасным искусством вождения пароходов. Писатель вспомнил и о своей стычке с Брауном и о пароходной катастрофе, во время которой погиб Генри.
Говорить о старых временах на Миссисипи было радостно. Ведь «я такой человек, — с улыбкой заметил Твен в письме к Гоуэлсу, — который бросил бы писательство в одну минуту ради работы лоцмана, если бы мадам согласилась на это».
Очерки пронизаны юмором. Сэмюел Клеменс, этот «щенок», обучающийся лоцманскому делу, зачастую выглядит традиционным «простаком». Он делает все невпопад, он наивен и неловок. Но читатель знает, что на самом-то деле он прекрасный малый и, безусловно, проявит свою сообразительность, свое мастерство. Рассказчик заставляет читателя смеяться над ним, но в нашем смехе много тепла.
Вот Биксби пытается заставить своего ученика усвоить названия всех мысов, деревушек, плантаций, мимо которых идут суда по Миссисипи. Когда приходит время проверить знания «щенка», оказывается, что тому и в голову не приходило запоминать все эти важные сведения. Биксби спрашивает:
— Слушай-ка, а зачем я, по-твоему, называл тебе эти мысы?
Герой очерков отвечает, как типичный «простак»:
— Ну… ну… я думал… ну, чтобы поразвлечь меня.
В одной из глав своей книги Твен описывает изумительную красоту природы на Миссисипи, а затем делает замечание, что для лоцмана, стоящего на посту, романтика и красота реки исчезают.
Это, конечно, не так. Очерки убедительно показывают, как глубоко воспринимал лоцман Клеменс романтическую прелесть Миссисипи. Вместе с тем Твен заставляет читателя ощутить и романтику труда — творческого труда лоцмана. В большой мере именно это определяет привлекательность «Старых времен на Миссисипи». Писатель настойчиво знакомит нас с деталями лоцманского дела, заставляя совершенно чуждых этой профессии людей разделить чувства «щенка», гордого масштабами познаний, необходимых для лоцмана, смелостью и мастерством этих волшебников с Миссисипи.
С каким подъемом описывает Твен, например, искусство лоцмана Биксби, который в темноте провел судно через опасный проход у Шляпного острова!
Восторженно рассказывает Твен о деятельности созданной лоцманами ассоциации, защищавшей их интересы.
Один американский историк сообщает, что главу из книги Твена, в которой описана профсоюзная организация лоцманов, рабочие в США восприняли с большой радостью.
Поэтизируя лоцманов прошлого и, несомненно, отчасти приукрашивая их жизнь, Твен прямо или косвенно выражал не вполне приязненное, а то и откровенно недружелюбное отношение к современности. Есть в «Старых временах на Миссисипи» нечто такое, что отчасти сближало Твена с некоторыми американскими романтиками середины века.
В литературе США прошлого столетия видное место принадлежит плеяде талантливых писателей-романтиков. В произведениях Дж. Ф. Купера воспеты просторы Америки, богатой лесами, пушным зверем, пахотной землей и смелыми людьми. Вместе с тем в наиболее сильных, художественно-выразительных произведениях как Купера, так и Готорна, Мелвилла и других американских романтиков слышится недовольство плодами буржуазного прогресса.
Знаменитый герой романов Купера вольный охотник Натаниэл Бамппо — это, по выражению Горького, «безграмотный полудикарь… обладающий в совершенстве лучшими качествами истинно культурного человека: безукоризненной честностью в отношении к людям, ничем несокрушимой любовью к ним». И благородство Бамппо противопоставлено низости стяжателей.
В романах Мелвилла романтизированные обитатели тихоокеанских островов тоже противопоставлены фальши и лицемерию представителей цивилизованного мира.
В книге «Тайпи», например, Мелвилл воспел дикарей, которые не знают частной собственности и потому лишены пороков жителей больших торговых и промышленных городов США. Вместе с тем эти дикари по-своему счастливы.
В творчестве всех этих прозаиков, и особенно Купера, проявляет себя в той или иной мере и реалистическое начало, но все же они прежде всего романтики. Их творчество развивалось в годы, когда сущность капитализма и общественных противоречий, порождаемых им, еще не раскрылась в США во всей полноте. Однако этих писателей объединяло, во всяком случае, стремление противопоставить миру буржуазного хищничества образы людей чистого сердца. В произведениях некоторых американских романтиков звучат и социально-утопические мотивы, выражена мечта об обществе, строящемся на основе братского единения и взаимопомощи людей, совершенно чуждых собственнических интересов.
Творчество Марка Твена получило развитие в более позднее время. Он создавал свои книги уже после Гражданской войны, когда темные стороны капитализма становились с каждым годом все более очевидными для всех, кто способен был видеть жизнь. В книгах Твена — об этом еще будет речь ниже — господствует реализм. Но в некоторых своих произведениях и он развивал в той или иной мере традиции американского романтизма. Это относится, например, к «Старым временам на Миссисипи».
Твен романтизировал труд лоцманов на Миссисипи именно потому, что был не очень-то доволен Америкой «позолоченного века».
О том, что, описывая жизнь на Миссисипи в былые годы, Твен в какой-то мере полемизировал с современностью, совершенно ясно говорит одно примечательное место в его книге о лоцманах прошлого. Писатель заявляет, что он любит профессию лоцмана больше всех своих других профессий. «Причина проста: лоцман в те дни был на свете единственным, ничем не стесненным, абсолютно независимым представителем человеческого рода… редактор газеты не может быть самостоятельным и должен работать одной рукой: другую его партия и подписчики подвязали ему за спину… Священник также не свободен: он не может говорить всей правды, так как должен считаться с мнением прихода; писатели всех мастей — это рабы публики: пишем-то мы откровенно, бесстрашно, но, перед тем как печатать, «подправляем» наши книги. Да, в самом деле: у каждого мужчины, у каждой женщины, у каждого ребенка есть хозяин, и все томятся в рабстве. Но в те дни, о которых я пишу, лоцман на Миссисипи рабства не знал».
Твен и мечтает о жизни без рабства.
Надо добавить, впрочем, что в «Старых временах на Миссисипи» утопические нотки чувствуются все же довольно слабо. Книге Твена о радостном труде лоцманов при всех ее достоинствах не хватает широты поэтических обобщений. В ней нет того осознанного устремления в мир более справедливых и гуманных социальных порядков, которое с такой силой сказывается в творчестве Уитмена и нашло выражение в его стихах, созданных почти одновременно со «Старыми временами на Миссисипи» (например, в поэме «Таинственный трубач»).