Ливи и Элмайра
Ливи и Элмайра
К компании весельчаков, игравшей заметную роль среди пассажиров «Квакер-Сити», часто присоединялся юноша лет восемнадцати — Чарлз Лэнгдон. Отец послал юношу в длительное путешествие, чтобы он повидал свет и узнал людей, прежде чем займется долами. Джервис Лэнгдон, один из богатейших жителей города Элмайры в штате Нью-Йорк, оставит сыну шахты и крупную оптовую торговлю углем.
Как и во всяком хорошо воспитанном мужчине из «лучших» семейств Элмайры, в Чарли совмещалось преклонение перед «настоящими» мужчинами с культом своей семьи, которой ничто из этого грубого мужского мира коснуться не должно.
С Твеном было, конечно, весело. Ведь его профессия — забавлять, смешить людей. Поэтому неплохо было бы показать Твена родным. Сестре Оливии, или Ливи, болезненной, печальной девушке, доставило бы удовольствие послушать, как Твен, смешно растягивая слова, рассказывает какой-нибудь — разумеется, вполне приличный — анекдот. Это даже поднимет авторитет Чарли в глазах родных. Вот какой у юного Лэнгдона приятель — известный юморист Твен!
Когда после возвращения на родину несколько друзей по «Квакер-Сити» устроили выпивку, к ним присоединился и Чарли, который приехал в Нью-Йорк с отцом и Оливией. Чарли решил познакомить Твена с родными. Твен охотно согласился: он помнил, какое милое лицо было у Оливии на миниатюре, которую юноша как-то показал ему во время путешествия.
В семье Лэнгдонов Оливию считали мученицей, далекой от всего земного, — несколько лет тому назад она сильно ушиблась, поскользнувшись на льду, и долго не вставала с постели.
Первая встреча Твена с хрупкой и нежной Ливи произошла в декабре 1867 года.
Расставаясь, Чарли Лэнгдон пригласил своего занятного, хотя, пожалуй, и не совсем хорошо воспитанного, друга навестить их как-нибудь в Элмайре. Впрочем, этот странный человек, на которого даже трудно сердиться, настолько он эксцентричен, не стал откладывать встречи с сестрой Чарли до поездки в Элмайру. Примерно через неделю, в день Нового года, в одиннадцать часов утра, он отправился с визитом к знакомым, у которых в то время находилась мисс Оливия Лэнгдон, и, не соблюдая установленных приличий, оставался там до полуночи.
Когда в самом начале 1868 года Твен вместе с Оливией слушал в исполнении Диккенса отрывок из «Давида Копперфильда», он больше всего, пожалуй, думал о сидевшей рядом с ним девушке. Твен был увлечен ею. Впрочем, он не забывал, что и она и ее отец — люди другого мира.
Дочь богатого углеторговца, Оливия Лэнгдон действительно была далека от той жизни, которая протекала за стенами большого элмайрского дома Лэнгдонов. Элмайра состоятельных людей, по ее убеждениям, воплощала лучшее, что может дать цивилизация. Религия, размеренное веселье вечеринок у приятельниц, чистые улицы богатых кварталов, безупречная корректность манер — без этого жить невозможно.
Твен понял, что Оливия не обратит внимания на него до тех пор, пока он не станет приемлемым для Элмайры. Оливии все в жизни доставалось готовым, законченным. Привычный порядок вещей не вызывал у нее сомнений. Разве можно ставить вопрос о существовании бога, если все «приличные люди» верят в него, если доктор Ньютон простой молитвой поднял Оливию с постели после тяжелой болезни? Разве можно ставить вопрос: добиваться или не добиваться богатства, если среди знакомых Оливии никогда не было неимущих людей? Не обязательно иметь столько денег, сколько у ее отца, но особняк, минимальное количество слуг, экипаж — без этого, конечно, жить нельзя.
Твен удивил Оливию своей необычностью. Для нее, как и для Чарли, он был, возможно, и приятный, но, разумеется, чужой человек.
Из всей семьи только богатому торговцу углем приходилось в какой-то мере сталкиваться с той стороной жизни, которая так хорошо была знакома Клеменсу, — с бедностью, тяжелым трудом, неудачами, борьбой за место в мире. И Джервис Лэнгдон обратил внимание на журналиста Твена — этот человек далеко пойдет, он незаурядно способный юморист и нравится людям.
Прошло почти три четверти года с тех пор, как Твен видел Оливию. Чарли повторил приглашение приехать в Элмайру.
Сдав в печать «Простаков», Твен нашел время заехать к Лэнгдонам. Конечно, в их доме нужно тщательно соблюдать этикет. Чарли почти в два раза моложе Сэма, но при первой встрече в его доме он тщательно проверил туалет своего приятеля.
Твен провел в Элмайре неделю. В день отъезда он признался юному Лэнгдону, что влюблен в Ливи. Чарли был потрясен… До тех пор он не верил, что Клеменс может иметь какие-нибудь виды на его сестру,
— Слушайте, Клеменс, — заявил Чарли без всяких церемоний, — поезд уходит через полчаса. Вы еще можете поспеть на него. Зачем ждать до вечера? Уезжайте сейчас же.
Клеменс воспользовался своей привилегией шутника и не оскорбился. Конечно, ему здесь делать нечего. Единственный человек, который давал ему право находиться в доме, Чарли, теперь предлагал ему уехать. Все же Клеменс решил остаться до вечера. А вечером коляска, в которой он и Чарли ехали на станцию, по счастливой для Твена случайности перевернулась. Он притворился сильно пострадавшим. Твена внесли в дом, и он провел у Лэнгдонов еще несколько дней.
Сэмюел Клеменс полюбил Оливию Лэнгдон. Полюбил искренне и страстно. Полюбил со всем пылом человека, который только теперь, собственно говоря, начал созревать духовно, который сохранил юношескую свежесть чувств.
Но Оливия казалась Сэмюелу Клеменсу недосягаемым существом.
Стать редактором, а то и совладельцем приносящей хороший доход газеты, поселиться в комфортабельном доме, помогать матери, устроить, наконец, Ориона — это почтенный идеал. А если рядом с тобой любимая жена, Ливи, с ее тонким, прелестным лицом — разве может быть счастье выше?!
Все это были, казалось, такие же пустые мечтания, как надежда найти серебряную жилу в Неваде. Между тем Чарли стал откровенно враждебен к Твену — этот человек с «дикого Запада» протягивал лапы к его сестре. Оливия оставалась по-прежнему ровной, корректной. Неизвестно было, что она думает. Впрочем, во время болезни Сэмюела Клеменса она была к нему очень внимательна. Решить вопрос о женитьбе мог, конечно, только отец.
Никакого плана действий у Твена не было. Но само собой выходило, что растущая известность, повышающиеся доходы удачливого юмориста усиливали уважение Джервиса Лэнгдона к Сэмюелу Клеменсу.
Крупнейшее лекционное агентство предложило Твену турне. Оплата — сто и больше долларов за каждую «лекцию». Он может выступать хоть каждый вечер, но «лекции» должны быть посмешнее. Твен уже начинал чувствовать себя не очень хорошо на эстраде — ведь ему приходилось кривляться перед публикой за деньги, точно шуту. Но предложение он принял.
Началось большое турне. Твен зарабатывал теперь очень много денег. Книгу его набирали. Однажды, находясь неподалеку от Элмайры, Твен заехал к Лэнгдонам и попросил руки Оливии. Джервис Лэнгдон был удивлен. Нет, Клеменс не годится в зятья! Спросили мисс Оливию Лэнгдон. Она подтвердила, что вовсе не собирается замуж за мистера Клеменса.
Но ее все больше и больше влекло к этому необычному и милому человеку.
Успех «лекций» рос. Газеты все чаще писали о Твене, цитировали его остроты. Через некоторое время Клеменс снова появился в доме Лэнгдонов.
Джервис Лэнгдон расспросил Сэмюела Клеменса о его прошлом, о родне. У кого можно справиться об искателе руки его дочери? Твен сослался на знакомых священников в Сан-Франциско. Лэнгдон написал им письма.
Снова «лекции». Получена была корректура книги. Агенты Блисса во всех концах страны готовились к приему подписки. Цена книги — свыше трех долларов; ведь это не какой-нибудь роман, а книга о путешествии.
В начале 1869 года Лэнгдон получил ответы из Сан-Франциско… Да, эти священники знают веселого, способного парня Клеменса. Он много обещает, но лишен респектабельности. Нет, это не муж для дочери мистера Лэнгдона из Элмайры.
Джервис Лэнгдон не согласился с мнением священников и Чарли. Он дальновиднее их. Клеменс только у начала пути, и с каждым днем его звезда поднимается все выше. Надо лишь немного помочь ему, направить по верной дороге. Этот человек еще «сделает» себя. Джервис Лэнгдон согласен отдать свою дочь, выросшую в одном из богатейших домов Элмайры, журналисту, пишущему под псевдонимом Марк Твен.
Лэнгдон уже давно понимал, что Ливи полюбила Сэма Клеменса.
Элмайра, разумеется, не собиралась принять в свою среду этого человека, прожившего всю жизнь с фермерами, неграми, наборщиками, горняками, таким, как он есть. Твена следовало выутюжить, обломать.
Между Сэмюелом Клеменсом и его будущей женой завязалась обширная переписка еще со времени их первой встречи в Элмайре. Твен обращается к Оливии Лэнгдон с трогательными, а нередко и сентиментальными посланиями.
В одном из самых ранних своих писем он благодарит Оливию за намерение ежедневно молиться за него и обещает изменить свое поведение, чтобы сделаться достойным этих молитв.
Рассказывая Оливии о том, какие усилия он прилагает, чтобы стать «хорошим христианином», Твен вместе с тем время от времени делает попытки подсказать невесте мысль, что далеко не все в ее верованиях бесспорно. Он, например, пишет Оливии большое письмо об открытиях астрономов, о гигантских масштабах звездного мира и попутно дает ей понять, сколь наивны обывательские представления о вселенной и, по сути дела, также о боге.
Когда поступили гранки «Простаков», жених с невестой совместно принялись за чтение корректуры. Рядом с деликатной, хрупкой Ливи Сэм чувствовал себя неловким, неуклюжим, простонародным. Замечания двадцатитрехлетней неопытной девушки принимались с готовностью. Места, которые могли бы не понравиться строго религиозному высшему свету Элмайры, подвергались дополнительным исправлениям.
Твен без оглядки отдавался любви к невесте. Став женой Твена, Оливия Клеменс всегда называла своего молодого сердцем мужа «юношей». А Марк Твен много лет спустя занес в свои записные книжки следующий афоризм, навеянный счастливым личным опытом: «Считают, что любовь растет очень быстро, но это совсем не так. Ни один человек не способен понять, что такое настоящая любовь, пока не проживет в браке четверть века».
В городе Буффало, что в западной части штата Нью-Йорк, продавался один из трех паев газеты «Экспресс». Владелец пая должен был также редактировать некоторые разделы газеты. Предприятие как будто обещало постоянный приличный доход.
Мирный гражданин города Буффало, провинциальный литератор, добрый семьянин — разве не к этому стремился Клеменс в своих скитаниях по Америке? Твен ухватился за представившуюся возможность приобрести пай. Средства для этого были взяты взаймы у Лэнгдона.
В августе 1869 года Твен уже принялся за работу в Буффало. Он написал шутливое обращение к читателям, в котором обещал не вводить каких-либо реформ и новшеств, да и вообще не причинять беспокойства. Он будет вести себя мирно, будет избегать бранных слов, за исключением разве тех случаев, когда приходится поневоле выходить из себя. Он не может не браниться, говоря, например, о квартирной плате и налогах.
Летом же вышли, наконец, в свет «Простаки за границей». Первый тираж составил двадцать тысяч, но уже к концу года было продано свыше тридцати тысяч экземпляров.
Популярность книги росла. Газеты поместили ряд хвалебных отзывов. Писатель Уильям Гоуэлс, редактор солидного буржуазного журнала «Атлантик», назвал Твена одним из лучших юмористов Дальнего Запада. «Простаки за границей» пользовались успехом у самых видных граждан США. Уж очень много смешного было в этой книге.
Бракосочетание назначили на февраль 1870 года.
За несколько дней до свадьбы Твен написал старым друзьям: он хотел поделиться с ними своей радостью.
По понятиям состоятельных жителей Элмайры, свадьба была скромная — присутствовало не больше ста гостей. Из Хартфорда приехал на свадьбу новый друг Твена — священник Твичел. Он еще был молод, этот настоятель фешенебельной церкви в Хартфорде. Твичел — атлет, у него есть чувство юмора.
Во время своего лекционного турне Твен как-то обратился к знакомому в Буффало с просьбой подыскать для него и жены приличное жилище. Когда молодые прибыли в Буффало, их ожидал большой удобный дом с роскошно меблированными комнатами. Каковы были удивление и радость Сэмюела Клеменса и непосвященных родных, когда Джервис Лэнгдон вынул из шкатулки купчую и вручил ее своему зятю. Оказалось, что этот дом, мебель, посуда, ковры, канделябры, экипаж — свадебный подарок Лэнгдона молодым. Даже слуги были им подысканы заблаговременно.
Итак, Сэмюел Клеменс обязан теперь зарабатывать столько, чтобы иметь возможность содержать и дом, и слуг, и экипаж. Оливия Клеменс должна чувствовать себя точно в родной Элмайре.