Поездка на «Квакер-Сити»
Поездка на «Квакер-Сити»
Трудное и опасное путешествие все-таки закончилось для Твена благополучно. Он в Нью-Йорке. Издатели крупнейшего города Соединенных Штатов не встретили его с распростертыми объятиями. Солидная фирма, которой он предложил сборник своих рассказов, отказалась от него: имя «дикого юмориста» из Невады не было достаточно известно в восточных штатах, чтобы стоило идти на риск. В конце концов это Нью-Йорк, а не Запад с его бескультурьем. Один из приятелей Твена решил выпустить книгу на свой страх и риск. Главное место в сборнике занял, конечно, лучший рассказ Твена — о «скачущей лягушке». И все же книга прошла почти незамеченной.
Снова пришлось обратиться к газетной работе и «лекциям». После выступления в Нью-Йорке Марк Твен отправился в родные места. Он узнал там, что Орион по-прежнему не у дел. Мать жила у сестры Памелы, в Сент-Луисе.
Во время пребывания в этом городе Твен увидел интересную рекламу: какая-то фирма решила организовать необычное путешествие. Она зафрахтовала специальный пароход «Квакер-Сити», и на нем отправятся в Средиземное море состоятельные люди, желающие повидать Европу и «святые места». Путешественники пересекут океан без всяких деловых побуждений, просто ради удовольствия. Сообщалось, что на «Квакер-Сити» резервированы каюты для ряда видных лиц — знаменитых священников, известных журналистов. Экскурсантам предстоит увидеть Италию, Грецию, Францию, черноморские города, Палестину и т. д.
Открывалась как будто возможность осуществить давнишнюю мечту о путешествии в далекие края, на долгий срок. Разумеется, денег на поездку у Твена не было — ведь билет стоит свыше тысячи долларов. Но родилась мысль: почему бы какой-нибудь газете не послать его в поездку на пароходе «Квакер-Сити» в качестве специального корреспондента? Пусть только оплатят стоимость билета. Владельцев калифорнийской газеты «Альта» предложение Твена смутило — уж слишком велик расход. Впрочем, журналист Твен не плохо проявил себя во время поездки на Гавайские острова. Спустя несколько дней заведующий нью-йоркским отделением газеты «Альта» получил телеграмму: «Отправьте Марка Твена на экскурсию в святую землю и заплатите за билет».
Теперь писатель жил только ожиданием начала поездки. Время тянулось медленно. Чтобы как-нибудь свести концы с концами, приходилось сочинять корреспонденции для той же «Альты». Это была неприятная работа, и самому Твену статьи его казались глупыми, неинтересными. Ему уже надоело писать обычные репортерские заметки. Он хочет работы, которая доставляла бы подлинную радость. В письмах к родным Твен отзывается о самом себе с презрением. Он успокоится только тогда, когда «Квакер-Сити» выйдет в море.
Знаменитости, о которых говорилось в объявлениях фирмы, организовавшей «экскурсию», в последнюю минуту отказались ехать. Это был, по-видимому, обычный рекламный трюк.
Неожиданно для себя Твен оказался одним из наиболее видных пассажиров. Среди экскурсантов было много священников, отправившихся в путешествие, как они говорили, только для того, чтобы побывать в «святых местах». Твен обнаружил на борту «Квакер-Сити» также людей иного толка: журналистов, предпринимателей.
Составилась веселая мужская компания. Она включала и судового врача. Душой ее был Марк Твен. Как и полагается мужчинам, значительную часть времени приятели проводили в курительной комнате. Когда же корабль «Квакер-Сити» оказывался в каком-нибудь порту, они первыми пускались в длинные путешествия, не боясь трудностей и опасностей. От этой компании веселье шло по всему пароходу.
Но Твен не мог и не собирался только развлекаться. Он обязан был работать. За время путешествия он послал в газету «Альта» более полусотни длинных писем. Кроме того, несколько писем появилось в нью-йоркской газете «Трибюн».
В свое время Твен писал письма из Нью-Йорка, Вашингтона и Филадельфии для газет, издававшихся Орионом Клеменсом. Десяток его писем напечатан в газете «Кресчент». Письма для газет посылал он и во время пребывания в Сан-Франциско, а также на Сандвичевых островах. Этот жанр был ему близок и приятен. Он имел свои несомненные достоинства: ведь автор писем — очерков и путевых заметок юмористического характера — не обязан подробно и точно рассказывать читателю обо всем, что узнал и увидел. Люди, интересующиеся фактами, пусть обращаются к другому источнику. Корреспондент-юморист имеет право в любую минуту перейти от информации, репортажа к вольному рассказу о своих настроениях, чувствах, даже фантазиях. Он вправе рассуждать о том, о сем, пользуясь любым поводом или без всякого повода. Ему предоставляется возможность (собственно говоря, он даже обязан это делать) вставлять в эти письма разнообразнейшие пародии, комические сценки, анекдоты, шутки.
Твен имел немало предшественников в таком жанре. В определенной мере он развивал традиции английских юмористов XVIII века (в частности, Стерна и Гольдсмита), а также раннего Диккенса и некоторых иных современников в Англии. Он опирался и на опыт американских писателей и журналистов, например Ирвинга. Но в США именно Твен довел искусство писем — путевых очерков до уровня большой литературы.
Путешествие оказалось не столь размеренным и спокойным, как обещали его устроители. В Грецию туристов не пустили по случаю карантина. Но группа смельчаков пробралась в Афины незаконным путем. Летняя жара сделала путь из Бейрута в Иерусалим весьма трудным. Путешественники не без оснований опасались страшных заразных болезней, главным образом холеры.
Но все обошлось хорошо.
С жадным любопытством глядел Твен на то, что открывалось перед его глазами в странах Европы, на Азорских островах, на Ближнем Востоке. День за днем он описывал чудеса Старого Света. Рассказал о Гибралтаре, о величии Везувия, об Афинах, Милане, Париже, Смирне, встрече экскурсантов с русским царем в Ялте. Он поведал о многом с добросовестностью хорошего газетчика, умеющего подметить яркие детали и воплотить увиденное в словах точных и выразительных.
Но Марк Твен то и дело намеренно сгущает краски, утрирует, вставляет в ткань повествования комические эпизоды в духе «дикого юмора». Уже в первых письмах читателей рассмешил рассказ о том, как американцы весело пообедали в одном ресторанчике, а затем пришли в ужас, увидев умопомрачительно большой счет. Приятели уже решили, что они разорены, но оказалось, что португальцы (это происходило на Азорских островах) пользуются очень мелкой монетой — рейсами — и что на самом деле счет отнюдь не так велик.
Письма с «Квакер-Сити» писал литератор, гордый своей страной, только что добившейся большой исторической победы. Твен ни на минуту не сомневался тогда в превосходстве буржуазной демократии над феодальными и полуфеодальными порядками, которые еще царили в большинстве стран Европы. И он не упускает случая поиздеваться над пережитками прошлого, дворянством, католической церковью. Ему враждебна атмосфера отсталости, затхлости, господствующая во многих углах Европы и в странах Востока.
Вместе с тем в письмах с «Квакер-Сити» иногда сказывается заносчивость, кичливость самоуверенного американского буржуа. Кое-где Твен весьма насмешливо говорит о рядовых людях Старого Света, зло высмеивая, например, нечистоплотность, порожденную нищетой. Встречаются в книге и отнюдь не передовые суждения о революционной деятельности французского народа. Писатель положительно отзывается о Наполеоне III.
Порою Марк Твен с почтением, а то и восторженно говорит об исторических памятниках и произведениях искусства, с которыми экскурсанты познакомились в Европе и Азии. При этом он забавно пародирует трафаретные описания чудес искусства, которыми грешили иные американские путешественники, высмеивает преувеличенные восторги невежественных людей, сентиментальность, ходульность, всяческие претензии.
Но в ряде писем звучит весьма скептическое отношение к величайшим памятникам мировой культуры. Твен говорит, что он не может разделить всеобщее уважение к классическому искусству. Великие мастера живописи эпохи Возрождения вызывают у него протест, негодование. Писатель оправдывает свою позицию тем, что-де эти художники, изображая аристократов, подхалимничали перед ними. Он, разумеется, проявлял явную узость в понимании искусства, был далек от подлинного историзма.
В некоторых письмах даже слышится издевка над достижениями вековой культуры.
Изображенная Твеном мужская компания с «Квакер-Сити» усвоила весьма развязный тон в обращении с европейским искусством и памятниками европейской истории. Эти шутники не упускали случая поднять на смех гидов в музеях и картинных галереях, всячески демонстрировали свое нежелание преклоняться и перед тем, что заслуживало преклонения. Порою они притворялись «вдохновенными идиотами», вовсе не способными понять значение великих людей прошлого.
Автор писем весело смеется вместе со своими героями. Он позволяет себе выступать с самыми «дикими» шутками и от собственного имени. Никогда он не чувствовал себя таким счастливым, восклицает, например, Марк Твен, как вчера, когда «узнал, что Микеланджело нет в живых».
Во всем этом есть, конечно, немало бездумной клоунады. Путешественники с «Квакер-Сити», и Твен вместе с ними, часто шалят, смеются, не особенно вдаваясь в смысл своих шуток. Но было в их шутках также иное. Воспринимая с пренебрежением европейскую культуру, американские «простаки» зачастую пытались утвердить таким способом (пусть даже они сами того и не осознавали) не только свое равноправие со Старым Светом, но и превосходство над ним.
Перед читателем группа американских «вандалов», которые вообще не очень-то склонны признавать, что они могут чем-либо быть обязанными Европе. Да, Америка была открыта европейцем — Колумбом. Но «простаки» делают вид, что они даже не слышали этого имени. Надеясь хоть чем-нибудь заинтересовать американцев, гид в музее показывает им письмо, написанное (подумайте только!) самим Колумбом. Дальше разыгрывается весьма характерная смешная сцена. Молодые люди созерцают письмо некоторое время, а затем один из них справляется, кто, собственно говоря, его написал. Колумб? Но ведь почерк отвратительный. Ему неважно, кто это писал, в Америке даже четырнадцатилетние дети умеют лучше писать.
А вот бюст Колумба.
«Доктор приставил к глазам лорнет, купленный специально для таких оказий.
— А… как вы назвали этого джентльмена?
— Христофор Коломбо! Великий Христофор Коломбо!
— Христофор Коломбо… Великий Христофор Коломбо. Ну, а чем же он знаменит?
— Открыл Америку! Открыл Америку! Черт побери!
— Открыл Америку? Тут какое-то недоразумение. Мы только что из Америки и ничего об этом не слышали…»
Дальше мы читаем:
«— А от чего он умер?
— Не знаю. Не могу сказать.
— От оспы, а?
— Я не знаю, господа! Я не знаю, отчего он умер.
— От кори, должно быть?
— Может быть, может быть… Я не знаю… Наверное, он умер от чего-нибудь.
— А родители живы?»
А, это мумия?! Как зовут этого джентльмена? Он француз? Египтянин? Умер три тысячи лет назад? Как вам нравится наглость этого гида — предлагать нам подержанных покойников. Если у вас есть свежий труп, тащите его сюда!
Да, идейная ограниченность позиций американской буржуазной демократии конца 60-х годов наложила на письма Твена из Европы свой отпечаток. Следует упомянуть и о том, что в своих письмах Твен позволял себе довольно неприязненно отзываться о древнейших обитателях Америки — индейцах. Пройдет немного лет, и он смело скажет о своей солидарности с «древним индейцем». Но пока замечания Твена об индейцах окрашены в иные тона.
Все это бесспорно. А все же нельзя забывать, что в письмах сказывается не только заведомо буржуазное начало в мировоззрении Твена тех лет, но и его демократизм.
Писатель далеко не всегда готов солидаризироваться с «простаками». Он высмеивает иных из своих соотечественников, не раз теряет терпение, наблюдая, как непристойно ведут себя состоятельные американцы. Его возмущает провинциализм, тупость немалого числа путешественников с «Квакер-Сити».
Путешествие пришло к концу. Письма Твена принесли ему известность. Если раньше он был юмористом «дальнезападного» масштаба, то теперь его читали десятки тысяч людей во всех концах страны. Популярность Твена в Соединенных Штатах уже была столь велика, что о нем вспомнил как-то его старый знакомый по Неваде — сенатор Стюарт. Что и говорить, этот Твен умеет писать… Стюарт решил, что такого человека неплохо было бы сделать своим секретарем. Работы будет немного. У Твена останется достаточно времени для журналистской деятельности.
Марк Твен, конечно, хорошо знал цену Стюарту, юристу-миллионеру, пожалуй, самому хитрому и ловкому дельцу во всей Неваде. И все же он принял предложение. Теперь, когда поездка на «Квакер-Сити» осталась позади, снова возникла проблема, что делать дальше. Стюарт, во всяком случае, предоставит Твену постоянный доход. Журналист сразу же отправился в Вашингтон и начал знакомиться с условиями службы у Стюарта, ставшего одним из политических заправил столицы США.
Недолго продолжалась секретарская деятельность Марка Твена. Он быстро успел убедиться, что за время пребывания в Вашингтоне Стюарт не стал лучше. Вообще в столице страны царила коррупция, дела решались за стаканом виски. Среди политических деятелей Вашингтона, решил Твен, вовсе нет людей большого государственного ума.
В результате недолгой близости Твена к Стюарту в 1868 году появился его рассказ «Когда я служил секретарем».
Он написан от первого лица. Марк Твен не только рассказчик, но и действующее лицо. Он, конечно, «простак». Вернее, выдает себя за простака. Два месяца Твен занимал «теплое местечко» у сенатора, но был вынужден уйти. Сенатор поручил ему отвечать на письма разных избирателей. Все это жуликоватые или просто нелепые и назойливые люди. Задача секретаря заключалась в том, чтобы «составить ответ половчее», не обидеть избирателей и в то же время избавиться от их притязаний. Но секретарь не похож на сенатора — он честный человек. Герой рассказа буквально следует указаниям своего шефа. Не его вина, если каждый раз он ставит этого лицемера в смешное и трудное положение.
Рассказ заканчивается характерным образцом комического преуменьшения. Сенатор теряет терпение и восклицает, обращаясь к своему секретарю: «Убирайтесь вон! Чтобы вашей ноги здесь больше не было!» «Я принял эти слова, — продолжает Твен, — как скрытый намек на то, что в моих услугах не нуждаются, и подал в отставку. Я никогда больше не пойду служить личным секретарем сенатора. Разве таким людям угодишь? Они невежественны и грубы. Они не умеют ценить чужой труд».
Мир стюартов, чувствует Твен, — это фальшивый и недобрый мир. Но разве нельзя, щелкнув таких господ по носу, повернуться к ним спиной?!
Как раз в это время судьба преподнесла Твену неожиданный подарок. Он получил письмо от некоего Блисса, руководителя издательства в городе Хартфорде штата Коннектикут. В письме было выражено желание получить от мистера Сэмюела Клеменса какую-либо книгу для издания крупным тиражом. Фирма готова предложить весьма выгодные условия. В ходе переговоров выяснилось, что Блисс рассчитывает продавать книгу по подписке при помощи специальных агентов и что ему нужно произведение «с юмористическим уклоном».
Родилась мысль создать книгу для Блисса на основе писем, посланных с «Квакер-Сити».
Твен считал себя трезвым человеком и был убежден, что его трудно обмануть. Загипнотизировав себя этой мыслью, он часто попадался на удочку ловких дельцов. Блисс и другие предприниматели хорошо знали слабости этого фантазера, человека открытого сердца, вспыльчивого и тем легче уязвимого.
С наивным лукавством Сэмюел Клеменс сообщил издателю, что у него есть хорошая газетная работа и что он станет переделывать письма для публикации в виде книги только в том случае, если ему докажут, что это выгодно. Блисс сумел убедить своего корреспондента, что ему будет предоставлена замечательная возможность разбогатеть. Позднее Твен не раз сетовал на издателя за прижимистость.
В январе 1868 года писатель принялся за работу над новой книгой. Многое из писем пришлось выбросить, переделать; немало страниц было написано наново. На пароходе «Квакер-Сити» Твен познакомился с немолодой женой провинциального издателя миссис Фейрбенкс, которая добровольно приняла шефство над талантливым журналистом и частенько советовала ему пригладить, смягчить то одно, то другое место в его письмах, чтобы не вызвать недовольства «респектабельных» читателей. Готовя к изданию книгу, которую он назвал «Простаки за границей», Твен частенько вспоминал советы богобоязненного критика. Свои требования к автору книги стал предъявлять и Блисс.
Некоторые акционеры его издательской фирмы, ознакомившись с материалом, начали опасаться, что эта книга о «святых местах» носит непомерно легкомысленный характер. Они выпустили на своем веку не одну книгу религиозного содержания. Как бы их теперь не обвинили в богохульстве. Но Блисс хорошо понимал, что именно задиристый юмор «Простаков за границей» будет приманкой для читателей. Он заявил акционерам, что в случае их отказа выпустит книгу сам и всю прибыль положит в собственный карман. Это заставило скептиков замолчать.