Глава 21 МАТ И КОНЕЦ ИГРЫ
Глава 21
МАТ И КОНЕЦ ИГРЫ
Ощущая в животе неприятную тяжесть, Крюдер выжал максимум из двигателей и направил судно юго-восточным курсом. Уже закончились последние запасы их высококачественного жидкого топлива. Команда тоже ощущала беспокойство. Часто добровольные наблюдатели появлялись на палубе и с тревогой озирались, опасаясь, что впередсмотрящий мог что-то проглядеть. Подобное иногда происходило и раньше, но сейчас это повторялось слишком уж часто. Люди чувствовали себя неловко.
Конечно, это было всего лишь совпадение, но именно этот момент выбрал Страппи, любимец команды, чтобы избавиться от содержимого своего желудка. Доктор Венцель, его хозяин и до некоторой степени ветеринарный врач, осмотрел животное, измерил ему температуру и обнаружил, что она повышена.
— Говорят, что у животных есть шестое чувство, — сказал Крюдер. — Что-то такое ощущается в воздухе. Что вы об этом думаете, Михаэльсен?
У Михаэльсена, больше доверявшего точным расчетам, не было времени, чтобы думать о шестом чувстве у собак.
— Ничего, — лаконично ответил он.
Но Крюдер заметил, что и его собеседник не сводит глаз с горизонта, хотя в его работу и не входило выполнять обязанности вахтенных.
Однако наступил вечер, и этот день закончился так же, как и все предыдущие. Постепенно чувство нервного напряжения ослабло.
Но в 2.00 Левит, вахтенный офицер, заметил странный силуэт. Он быстро взглянул на хронометр и бросился в каюту Крюдера:
— Объект по левому борту, господин капитан. Думаю, корабль. Замечен в 2.00.
Уже через секунду Крюдер был на мостике. Сомнений не было, объект — корабль. Крюдер внимательно следил за его передвижениями.
— Это не грузовое судно и не танкер, — пробормотал он. — Не нравится он мне, Левит.
Крюдер изменил курс с южного на восток, юго-юго-восток, чтобы избавиться от неприятного сопровождения.
— Крамер, — через голосовую трубу крикнул он главному механику, — выжми все, что сможешь из двигателей, понял?
— Да, господин капитан.
Когда мощность двигателей усилилась, «Пингвин» начал вибрировать и трястись. В кают-компании бренчали кофейные чашки и стаканы, как, впрочем, и инструменты в штурманской рубке. По судну быстро поползли слухи. Моряки не спали и катались в своих койках из стороны в сторону.
— Чертова жара, — громко жаловались они.
Но не жара их беспокоила. Они чувствовали, что корабль идет полным ходом, и понимали, что судно спасается от чего-то неизвестного, но неприятного. От чего-то неуловимого — еще неосязаемого. И все они искренне надеялись, что это что-то так и останется неосязаемым.
Рассвело. В 6.00 на горизонте появился небольшой объект, он пересек их курс впереди, постепенно снижаясь.
— Чайка, — сказал Крюдер. Но он прекрасно знал, что это не чайка. Затем он небрежно приказал закрыть в трюме номер 2 как раз перед мостиком отсек, в котором держали самолет. — Двигайтесь, парни! — бодро крикнул он.
Испуганные люди вздрогнули.
— Вопрос в том: видел ли он нас или нет? — сухо сказал Крюдер.
— Большая вероятность того, что да, видел, — ответил Михаэльсен. — Сейчас он, вероятно, получает инструкции от того урода, что мы встретили ночью.
10.05 — объект справа по курсу.
10.15 — объект, без сомнения, самолет. Исчез за кормой.
10.28 — самолет появился вновь и начал кружить вокруг судна, затем полетел параллельным курсом на расстоянии примерно двенадцати миль.
Вскоре после этого он снова исчез.
— Исчез в направлении, в котором должен находиться наш ночной гость, — сказал Крюдер.
12.02 — самолет появился снова. Летит очень близко: достаточно близко, чтобы открыть огонь.
Крюдер решил не открывать огонь. Сбив самолет, они ничего бы не добились; те, кто там находился, без сомнения, уже давно сообщили местоположение «Пингвина». Самолет начал сигналить.
«Какое судно? Какая национальность? Порт назначения? Что везете?»
— Дотошный парень, — сухо сказал Крюдер. — Много же он хочет знать.
Моряки в гражданской одежде стали сигналить флажками в ответ. Эта форма передачи информации была более медленной, чем при помощи сигнальной лампы, и любая задержка могла оказаться полезной. В самолете, вероятно, их сигналы сумеют прочитать лишь очень медленно. Там могут вообще не знать международный свод сигналов или просто не иметь с собой сигнальной книги.
Вместе с Крюдером на мостике был штурман Михаэльсен и вахтенные офицеры Мюллер и Левит. Все они были в гражданской одежде, вели себя спокойно и двигались медленно, как и следовало ожидать от всех, особенно норвежцев, в тропиках.
На верхней палубе три моряка сигналили флажками.
— Спокойно! — крикнул им Крюдер. — Не торопитесь. Несколько ошибок значения иметь не будут.
Теперь самолет летел поперек курса фальшивого «Тамерлана». Конечно, это был британский самолет, и морякам был прекрасно виден триколор военно-морской авиации. Орудие на корме «Пингвина» было открыто и отлично видно, как и всегда, когда дело касалось кораблей союзников.
— Сбить его надо, — жестко сказал Михаэльсен. — Мы должны выиграть время. Это все, что сейчас имеет значение.
Крюдер взглянул на него с недоумением. Михаэльсен… и столь нетерпелив!
— В этом нет смысла, — ответил он. — Если этот не вернется, то они пошлют другой. И мы все равно получим свое. Нет, мы будем полагаться на маскировку. Это наша единственная надежда.
Похоже, у британских летчиков были какие-то подозрения, но что их беспокоило, Крюдер не мог понять.
— Вначале у нас не было никаких подозрений, — позже доложат британские летчики. — Корабль выглядел в точности как норвежский, и у нас не было причин сомневаться в этом. Единственное, что показалось нам странным, было малое количество людей на палубе. Да и капитана нашего крейсера удивило то же самое, когда он изучил фотографии. Обычно, когда мы летим над торговыми судами, и особенно иностранными, команда высыпает на палубу, чтобы взглянуть на нас. Самолет — это что-то необычное в этих широтах. Также нас удивило отсутствие цветных моряков.
Крюдер из осторожности держал своих людей под палубой. Но на этот раз он оказался слишком осторожен. Что же касается цветных моряков, то около сотни их находилось в помещении для пленных.
У командира британского крейсера за горизонтом тоже были определенные подозрения, но он никак не мог принять решение. Он изучал силуэты кораблей и проверил каждую мелочь во внешнем виде норвежского «Тамерлана». С другой стороны, принимая во внимание недавние происшествия в Индийском океане и отсутствие моряков на палубе, его подозрения были вполне обоснованными.
Британский самолет долго кружил над «Пингвином». Крюдер сохранял спокойствие. Он не собирался отказываться от своей маскировки, если мог этого избежать. Затем самолет исчез. «Пингвин» шел тем же курсом на полной скорости. Все на борту шло своим чередом. На ужин были сосиски, картофельный салат и компот из груш. Обычно моряки были голодными, как волки. Но в этот раз мало о ком можно было сказать, что он голоден, некоторые не ели вовсе.
На палубе постоянно толпились люди, вглядываясь в том направлении, в котором исчез самолет.
Затем в 13.52 раздался крик вахтенного:
— Дым за кормой!
13.53 — два столба дыма за кормой.
13.54 — возможно, три столба.
На мостике Крюдер вглядывался назад, не опуская бинокля.
— Возможно, судно с двумя или даже тремя дымовыми трубами, — сказал он. — Или два крейсера обмениваются информацией.
14.48 — топ мачты за кормой.
Медленно, но верно — и убежать от них было невозможно — две тонкие мачты, одна очень близко к другой, появились над горизонтом. Это были мачты не торгового судна, а какого-то британского военного корабля.
На мостике «Пингвина» моряки не отрывали бинокли от глаз, а глаз — от двух мачт. Затем почти одновременно стали видны дымовые трубы и мостик. Единственным вопросом теперь было: это класс «Лондон» или «Бервик»?[18] Вне всяких сомнений, незнакомцем, нагоняющим их, был тяжелый крейсер.
— Что ж, парни, похоже, это оно, — сказал Крюдер. — Долго же им пришлось догонять нас. Но с нами еще не покончено. Занять места по боевому расписанию!
Приказ передавался людьми на словах. Крюдер предпочел не использовать куда более драматичные сигналы тревоги.
Моряки торопливо договаривались со своими приятелями:
— Если выберешься отсюда, парень, вот адрес моего отца. Передай ему мои лучшие пожелания, если когда-нибудь туда доберешься.
Никто из них не имел иллюзий насчет тех шансов, которые у них будут, если дело дойдет до драки, но все еще надеялись, что их маскировка поможет им прорваться. Некоторые оптимисты упрямо верили, что, если дело дойдет до драки, случайный снаряд выведет из строя того большого парня…
Враг подходил все ближе и ближе. Теперь была видна вся надстройка. Внезапно на мачте стала мигать сигнальная лампа. Это был приказ лечь в дрейф.
— За работу, Брунке, — приказал Крюдер.
Чарли Брунке уже сидел за трофейной британской рацией. Если передача ведется с немецкого передатчика, то это довольно хорошо различимо.[19]
Крюдер же все еще полагался на свою маскировку.
Чарли Брунке стал посылать радиосигналы на английском о помощи: точка, тире, точка, точка, тире. «Атакован немецким рейдером». Затем следовали название и национальность. Сразу же за первым сообщением последовало второе. Ключ рации работал непрерывно.
На борту британского крейсера, как позже станет известно, у капитана снова возникли сомнения, когда ему сообщили, что это судно ведет передачу с британской рации. А в Берлине немецкое военно-морское командование получило сообщение и знало, что происходит.
По оценке Крюдера, скорость британского крейсера была между 24 и 25 узлами. Приказ «лечь в дрейф» непрерывно повторялся. «Лечь в дрейф и ожидать прибытия абордажной партии!»
Крюдер все еще не отвечал.
— Будем сохранять спокойствие, — сказал он, — и, возможно, они устанут от этого первыми.
— Надежда умирает последней! — пробормотал Михаэльсен.
Минуты, казалось, переросли в годы. Враг был на расстоянии не более 8000 метров и явно сбросил скорость. Моряки «Пингвина» видели, что орудия были направлены на них. Однако даже это не означало, что на вражеском судне были абсолютно уверены, что «Тамерлан» не есть то, чем кажется, — это вполне могло оказаться рутинной предосторожностью. Если бы британский капитан знал точно, что «Тамерлан» на самом деле немецкий рейдер, то он ни за что бы не подвел свой корабль так близко и не приказал снизить скорость.
Крюдер решил вступить в бой. У него был шанс нанести врагу серьезные повреждения, что позже подтвердило успешное потопление «Кормораном» крейсера «Сидней». Для Эрнста-Феликса Крюдера было делом чести, чтобы высочайшие стандарты старого имперского флота поддерживались и в новом кригсмарине. Он не знал, что уже встречался с человеком, стоявшим на другом мостике. Они оба участвовали в сражении в проливе Скагеррак, или, другими словами, Ютландской битве. Тогда обоим повезло.
16.02 — Крюдер повернулся и надел свою отделанную золотом фуражку и форменный китель.
— Убрать маскировку с батарей! Поднять военный флаг! Открыть огонь!
Норвежский флаг был опущен, а немецкий — водружен на свое место. С глухим звуком маскировка была снята. Когда с дальномера дали дистанцию, раздались крики моряков. С первым выстрелом «Пингвин» содрогнулся всем корпусом. Появилась вспышка пламени, облака дыма и затем едкие испарения. Стреляли метко, и вокруг британского судна поднялись столбы воды. Враг тоже открыл огонь. Англичане не рискнули подойти к подозреваемому, опасаясь неприятных неожиданностей. «Пингвин» выпускал снаряд за снарядом. Лязгали затворы, и пустые гильзы падали на палубу. Ответные снаряды пролетали над немецким судном. Сквозь шум битвы морякам был прекрасно слышан рев двигателей британского самолета.
— Это попадание, Рихе, — сказал Крюдер своему артиллерийскому офицеру.
Рихе хмыкнул, кивнул и продолжил работать.
И снова последовало попадание. Британскому капитану, похоже, происходящее явно не понравилось. Двигатели корабля противника заработали на полную мощность, и корабль стал поворачивать налево. Очевидно, он хотел выйти из зоны досягаемости орудий «Пингвина», хотя его корабль в несколько раз превосходил в боевой мощи и толщине брони немецкий вспомогательный крейсер.
Точно посланный снаряд повредил корпус британского корабля на уровне ватерлинии, а другой, вероятно, попал в переднюю из трех дымовых труб.
— Мы могли повредить систему управления огнем! — крикнул артиллерийский офицер Рихе. — Их тяжелая артиллерия больше не стреляет.
— Надеюсь, что так, — отозвался Крюдер, ни на мгновение не отрывавший бинокля от глаз.
Но затем с корабля «Корнуолл» снова открыли огонь из тяжелых, дальнобойных орудий. На основе идентификационных таблиц силуэтов британских военно-морских кораблей немецкие офицеры, наконец, установили имя нападавшего.
— Попытайте удачи с рыбкой, Габе, — приказал Крюдер.
Лейтенант Габе уже давно приготовил торпеды к пуску, и через одну-две секунды после приказа Крюдера несколько торпед покинуло «Пингвин» и направилось прямиком к британскому крейсеру.
Если бы военное командование снабдило «Пингвин» современными торпедами, тогда, возможно, в тот день была бы решена судьба «Корнуолла». А так британский самолет, круживший над ними, заметил след торпед и по радио передал сообщение на крейсер, который тут же выполнил маневр уклонения. Ближайшая торпеда прошла в нескольких метрах за кормой.
На мостике «Пингвина» Крюдер напряженно и внимательно смотрел на наручные часы. Несмотря на шум, он громко отсчитывал секунды. Затем он обессиленно уронил руку.
— Ничего не вышло, Габе.
Цифры, которые сообщали с расположенных над мостиком дальномеров, показывали, что расстояние между двумя судами быстро увеличивается. Корабль его величества «Корнуолл» стремительно уходил из зоны досягаемости орудий «Пингвина». Последний снаряд вылетел из ствола орудия и упал с недолетом. Теперь «Корнуолл» мог безо всякого риска для себя потопить «Пингвин».
Капитан «Корнуолла» прекрасно помнил Ютландское сражение, скорость и точность немецкой артиллерии и проникающую мощь немецких снарядов. Он предпочел не рисковать.
— Теперь у нас нет ни единого шанса, — с сожалением проговорил Крюдер.
В радиорубке Чарли Брунке только что трижды передал одно сообщение немецкому военному командованию:
«После потопления 136 550 брутто-регистровых тонн и получения прекрасных результатов минирования вступил в бой с британским тяжелым крейсером „Корнуолл“.
Эрнст-Феликс Крюдер»
Оно было получено.
Его ассистент, Борк, слушал «Норддойч». Еще некоторое время назад работающая немецкая станция теперь молчала. За тысячи миль отсюда операторы следили за безнадежной битвой.
«Корнуолл» нанес первый удар. Такелаж фок-мачты «Пингвина» был сорван и с грохотом упал на палубу.
— Это все, — сказал Крюдер. — Нет смысла продолжать. Освободить пленных — Мартин, позаботьтесь об этом, — потопить корабль и покинуть его!
Последние приказы капитана Эрнста-Феликса Крюдера так никогда и не были выполнены. Было слишком поздно. Орудия «Корнуолла» заговорили. Из залпа в четыре снаряда три перелетели через немецкое судно, а один упал с недолетом. Следующий залп попал точно в цель. Четыре 8-дюймовых снаряда разнесли тонкий корпус «Пингвина»: один попал в переднюю часть судна, второй разрушил помещение метеорологов под мостиком, третий взорвался в машинном отделении, убивая и калеча людей, находящихся там, четвертый же попал в трюм номер 5 со 130 минами, которые Крюдер планировал установить перед Карачи.
Раздался ужасный взрыв, и столб пламени на несколько сот метров поднялся в безоблачное тропическое небо. Один из нескольких выживших находился в «вороньем гнезде» на фок-мачте. Он смутно припоминает, что задняя часть «Пингвина» внезапно превратилась в огнедышащий вулкан и тут же после этого затонула. Затем опрокинулась передняя часть и тоже ушла под воду, а он оказался в воде.
Другим выжившим был главный старшина-рулевой Ноймейстер. Он был одним из тех, кто находился на мостике и кому посчастливилось выжить. Его работой было докладывать расстояние до корабля, который их обстреливал, и поэтому он постоянно переходил от правого борта к левому и обратно. Внезапно палуба под ним задрожала, и он упал. Должно быть, на несколько мгновений он лишился сознания. Когда же Ноймейстер пришел в себя, то повсюду увидел огонь. Он вскочил на ноги и обнаружил, что левая часть мостика отсутствует.
На том месте, где он в последний раз видел Крюдера и штурмана, зияла огромная дыра. Затем Ноймейстер почувствовал, что судно уходит назад под воду.
— Оно тонет, — сказал он. — Пора уходить.
Он сбежал вниз по ступенькам на шлюпочную палубу, чуть было не упав по причине того, что некоторые ступеньки отсутствовали. К тому времени «Пингвин» уже стоял под таким углом, что вода доставала до дымовой трубы на шлюпочной палубе. Ноймейстер спрыгнул в воду вместе с кем-то еще, но потом так и не смог вспомнить, с кем именно. Спасательный жилет мешал ему плыть, и он его сбросил. Ноймейстер хотел как можно скорее убраться подальше от корпуса тонущего судна; он видел слишком много тонущих судов, чтобы пожелать оказаться рядом с одним из них. Он знал, что его не только потянет вниз вместе с тонущим судном, но и через несколько минут на поверхность будут выброшены всевозможные плавучие обломки и что изрядный кусок бимса, к примеру, выброшенный на поверхность с глубины две сотни метров, ведет себя как снаряд. Он взлетает на три метра над поверхностью, и горе тому, кто попадется ему на пути. С другой стороны, человек, которому посчастливилось находиться на расстоянии от него, может плыть себе спокойно и схватиться за один из этих обломков, когда тот, безвредный, опустится на воду. Опытный моряк помнит много необходимого для таких ситуаций.
Отплыв от тонущего судна, Ноймейстер оглянулся. Нос «Пингвина» вертикально торчал из воды. Сам мостик почти уже ушел под воду. Схватившись за поручень, там стояло несколько моряков. Из-за панического ужаса они, видимо, забыли, что должны отпустить свою опору и убираться оттуда как можно скорее.
— Прыгайте! — закричал он. — Прыгайте, чтобы спасти свою жизнь!
Это все, что он мог для них сделать, затем он снова развернулся и поплыл так быстро, как только мог, слыша за спиной, как «Пингвин» уходит под воду с треском и взрывами. HK-33 наступил конец.
Ноймейстер ожидал почувствовать пресловутое засасывание вниз, когда судно ушло под воду, поэтому лежал на спине и ждал. Он не почувствовал ничего. Когда опасность засасывания миновала, следующим, чего стоило опасаться, были выброшенные на поверхность обломки. На этот случай он перевернулся вертикально и стал перебирать ногами в воде, чтобы избежать этой опасности.
Большая часть выживших, как выяснится впоследствии, не знала, каким образом очутилась в воде. Главный старшина-рулевой Ноймейстер огляделся. В нескольких метрах от него плавал моряк. На небольшом расстоянии было еще три человека, и в отдалении плавало еще несколько человек.
— Кто-нибудь видел капитана? — крикнул он.
Никто не видел.
— Нужно собраться вместе, — снова закричал он, — тогда у нас будет больше шансов.
Все они подплыли к группе из трех моряков, которые, как выяснилось, держались за поврежденный спасательный плот. Теперь за него держалось десять человек. Остальные все еще оглядывались и искали Крюдера.
На некотором расстоянии от них была еще одна группа выживших, это оказались в основном индусы. Они махали немцам, призывая подплыть к ним.
— Что произойдет, если мы их послушаем? — спросил один из моряков. — Они могут быть опасны.
— Заткнись! — сказал Ноймейстер. — Лучше послушай, что они кричат.
Это было что-то про акул и черную воду.
— Donnerwetter![20] — воскликнул он. — Они правы. Я совсем забыл об этом. Это же зона акул. Но что означает черная вода? Лучше подплывем к ним.
Они обнаружили индусов, плавающих в маслянистой воде. Вот что означала их «черная вода». Они вполне дружелюбно поприветствовали немцев. Теперь они все находились в одной лодке. Оказалось, что они кричали, что акулы ни за что не заплывут в грязную воду и уж тем более в маслянистую, так что самым безопасным было оставаться там. В этой группе оказалось и два британских офицера. Они тоже были очень дружелюбны.
— Что случилось с «Корнуоллом»? — спросил кто-то. — Почему они не подбирают нас?
— У вас есть пистолет, Ноймейстер?
— Зачем?
— На всякий случай. Мы не хотим утонуть и не хотим быть съеденными акулами. И не похоже, что британцы собираются нас подобрать.
— Не будь глупцом! Они придут. Если не за нами, то за своими собственными людьми, и раз уж они здесь, то заберут и нас.
— А как они узнают, что кто-то из их людей был на борту, а?
— Они должны учитывать эту возможность. Они, должно быть, ушли за вельботом. А это может занять некоторое время.
Эта мысль настроения не улучшила. Индусы стали громко молиться.
Вскоре стало ясно, кто выжил, а кто — нет. Осталось лишь три офицера: доктор Хассельман, лейтенант Ролль и лейтенант Бётхер, который был переведен с «Альстертора».
Спустя два часа «Корнуолл» появился и спустил шлюпки, чтобы подобрать выживших. Команда корабля сгрудилась около поручней, наблюдая за спасательными операциями, и направляла шлюпки, когда видела людей, плавающих в маслянистой воде на всевозможных обломках.
Выживших отвели на ют крейсера, куда британские офицеры принесли большие чашки горячего чая и холодного сока лайма, прекрасного напитка в тропиках. По кругу передавали сигареты. Другие принесли горячую воду, мыло и полотенца, чтобы выжившие могли смыть с себя первый слой грязи.
Несмотря на то что погода стояла истинно тропическая, люди провели два часа в воде, замерзли и были измучены.
Доктора Хассельмана попросили пройти в операционную «Корнуолла», предварительно выдав ему британскую тропическую форму в связи с тем, что его собственная была грязной и порванной. По пути им приходилось переступать через пожарные шланги и электрические кабели. «Корнуолл» явно пострадал во время битвы. Они стреляли, и, возможно, Рихе был прав, когда предположил, что повредил систему управления огнем. Этот кабель, наверное, был импровизированным средством связи: орудия снова начали стрелять.
В операционной доктор Хассельман обнаружил выживших с «Пингвина», и членов экипажа, и пленных.
— Пленные очень хорошо говорят о вас, — сказал британский военный хирург после знакомства. — Они говорят, что вы обращались с ними по высшему разряду и с другом, и с врагом. Я хотел бы, чтобы вы знали, что мы благодарны вам за это, и хотим уверить, что сделаем то же самое для ваших людей.
К счастью, ни раны, ни повреждения не были особенно серьезными: самыми тяжелыми оказались сломанные руки и поврежденные ребра. Остальные отделались порезами и ушибами.
Последний подсчет показал, что из экипажа «Пингвина» выжило 3 офицера, 10 старшин и 47 матросов, а также 27 пленных, которым посчастливилось оказаться в передней части «Пингвина», включая 3 британских офицеров и 15 индусов. У тех же, кто находился в кормовой части судна, не было ни шанса.
Из команды «Пингвина» считались пропавшими 18 офицеров, 69 старшин и 254 матроса, а также 213 пленников, большинство из которых были индусами.
Выжившие с «Пингвина» были размещены со всеми возможными удобствами в большом кубрике, а три офицера расположились на матрасах и чистых постельных принадлежностях на полу кормовой каюты.
Когда появилось время, доктор Хассельман снова обратился к своему дневнику:
«Корабль „Корнуолл“ оставался вблизи места боя до утра следующего дня. Вечером капитан „Корнуолла“ пришел навестить нас в кормовой каюте. Это был стройный человек среднего роста, около пятидесяти лет.
— Ваши парни нанесли нам серьезный ущерб, — сказал он, — но вы всегда дрались честно, а это что-то да значит. Мы знаем, что капитан Крюдер избегал ненужного кровопролития, и также нам известно, на этот раз из уст наших людей, что вы обращались с пленными хорошо. Я считаю своим долгом в отсутствие вашего капитана поблагодарить вас за это, и я с радостью выполняю этот долг.
Что же касается еды, то я могу судить лишь по тому, что давали нам, и она была превосходна. Однако на британских кораблях офицеры и матросы получают разную пищу, так что я не знаю, чем кормили наших людей, но жалоб слышно не было. И если бы не отсутствие свободы передвижения, то легко можно было бы представить, что мы гости его величества Георга VI…»
Корабль «Корнуолл» вошел в порт Виктория на острове Маэ на Сейшелах 15 мая. Пленных попросили не делать попыток сбежать. Доктор Хассельман ответил от лица всех, и офицеров, и матросов.
— Нет, — спокойно сказал он. — Мы не станем этого делать.
Когда британский командир пришел попрощаться с пленными офицерами, он снова вернулся к этому вопросу.
— Если говорить неофициально, то я рад, что вы не стали предпринимать попыток бежать, — признательно проговорил он. — Если бы это было не так, я был бы чертовски разочарован.
Одну связь даже война не смогла уничтожить: это чувство товарищества между моряками разных национальностей.
Вспомогательный крейсер номер 33, более известный как «Пингвин», затонул в 16.29 в точке с координатами 03°50? северной широты, 53°50? западной долготы спустя двадцать семь минут после начала боя с крейсером «Корнуолл».
С самого начала положение «Пингвина» было безнадежным, но его экипаж выпустил 200 снарядов и добился прямого попадания. Согласно докладу британского адмиралтейства, тяжелый крейсер «Корнуолл» выпустил 136 снарядов из своих 8-дюймовых и 4-дюймовых орудий.
«Корнуолл» был 10 000-тонным крейсером класса «Бервик» и был способен развить скорость 31,5 узла — почти в два раза более высокую, чем «Пингвин». Вооружение его тоже превосходило орудия рейдера. На корабле было восемь 8-дюймовых, восемь 4-дюймовых, четыре 2-дюймовых орудия и восемь тяжелых пулеметов. Также на «Корнуолле» была катапульта для запуска самолетов.
Крюдер был прав, когда сказал, что нет смысла сбивать один самолет — британцы тут же пошлют другой. Если же уничтожить второй, то тут же появится третий.
Во время своего длинного путешествия «Пингвин» прошел 59 188 миль, то есть расстояние вдвое превышающее окружность Земли. Во время этого вояжа экипаж захватил 136 550 брутто-регистровых тонн, 52 000 из которых были отправлены в Германию с призовыми командами. В этом отношении команда «Пингвина» установила рекорд и Первой, и Второй мировых войн. В дополнение к этому, жертвы минной войны оцениваются между 50 000 и 60 000 тонн. Таким образом, благодаря «Пингвину» союзники лишились около 200 000 тонн судоходного тоннажа — и это если не считать потери времени из-за задержек судов и дезорганизации перевозок. Полную стоимость судов и грузов, потопленных или захваченных экипажем, трудно оценить, но она явно превосходит несколько миллионов фунтов.
И все же, в основном благодаря гуманности командира «Пингвина», потери среди людей от этого грандиозного предприятия были не слишком серьезными. С любой точки зрения этот рекорд капитана Крюдера внушает уважение.