Глава девятая: Ничья вина
Глава девятая: Ничья вина
Оставаясь спокойным в центре неподвижной культуры, он толкает ее к дальнейшему развитию. Если нам нужны герои, так уж пусть лучше будет Джимми Пейдж, чем политические фигляры, шуты или качки. Лучше уж скромные, нервные или металлические молодежные песни — песни, вдохновляющие поколение.
Тони Палмер. “The Observer”.
Через 2 дня после 31-й годовщины «скромного, нервного металлического» юнца Цеппелины опять приступили к работе. Они дали несколько пробных концертов перед гигантским по масштабам турне, которое должно было начаться в Миннеаполисе 18 января 1975 года. Оно станет самой амбициозной кампанией музыкантов за всю историю Лед Зеппелин. Сорок шоу в 26 городах должны были принести прибыль свыше 5 миллионов долларов. За минувшие 2 года публика изголодалась по группе — ни выступлений по ТВ, ни концертов или новых альбомов. Билеты раскупались яростно и безумно. В Нью-Йорке была ограблена касса с билетами на Лонг-Айленд. В Вашингтоне фаны швыряли в полицию бутылками. Блюстители порядка лишь пытались упорядочить очередь за билетами. В Бостоне руководство “Boston Garden” пожалело тысячи подростков, собравшихся за билетами на морозе и разрешило им спать на неохраняемой арене, которую фаны подвергли разорению. Мэр Бостона отменил шоу на следующий день, что очень огорчило группу, так как Бостон являлся как бы парником Лед Зеппелин во времена головокружительных оргий в “Tea Party”.
Несмотря на всякие проволочки, билеты на 700000 мест были распроданы за 1 день. Альбом “Physical Graffiti” был выпущен с опозданием в один год. Посчитали, что за этот 6-й по счету двойной альбом Лед Зеппелин (8 новых песен, сработанных в Хэдли Грандж и 7 старых композиций) можно было выручить 15 миллионов долларов. В чартсах журнала “Billboard” пластинка находилась на 3-м месте. Невероятно, но в начале 1975 года у Лед Зеппелин было 9 альбомов и все они находились в чартсах. Восторг от надвигавшегося визита Лед Зеппелин приподнял все 6 альбомов, а также три пластинки, выпущенных на “Swan Song” (Bad Company, The Pretty Things и Мэгги Белл), которые тоже занимали почетные места. 9 пластинок явились высшей точкой деловой карьеры Лед Зеппелин и беспрецедентной удачей. “Physical Graffiti”, возможно, самый тяжелый альбом из все произведенных ранее, занял первое место в Америке и оставался на этой строчке многие недели. Оформление обложки было запутанным: сдаваемый в аренду многоквартирный дом из коричневого кирпича, на окнах которого можно видеть различные произведения иконографии (книжные иллюстрации). Картины Филдса и Ли Харви Освальда соседствовали с фотографиями группы, сделанных как раз до прихода Стиви Вандера в упомянутом случае. Заказы на альбом были очень высоки. Один нью-йоркский магазин, например, продавал по 300 штук в час.
В нью-йоркском офисе “Swan Song”, находящимся на верхнем этаже здания “Newsweek”, царило обычное оживление. Дэнни Голдберг сидел на софе в углу своего кабинета, который он украсил плакатами с изображением голубого индийского бога Кришны. «Лютик» был переименован Робертом Плантом в «Говинду» в честь одного из многих перевоплощений голубого бога. Говинда разговаривал по телефону: «Вот что я тебе скажу, Макс. Я не могу дать тебе работу телохранителя Джимми Пейджа, так как ты относишься к той категории людей, от которых собственно и защищается Пейдж. Я не могу разговаривать … Очень занят. Буду занят около года, по крайней мере, 6 месяцев, позвони потом. Да благословит тебя бог. Пока». Обычная жизнь Дэнни Голдберга нарушалась сотнями телефонных звонков: большинство людей просили билеты, интервью с музыкантами, фотографии, то есть то, что было связано с самой крутой группой рок-н-ролла в мире. Материально-техническая база гастролей была просто сногсшибательной. “The Starship” был арендован снова, правда, за более высокую плату. 44 роуди заботились об аппаратуре общей мощностью в 310000 ватт, включающей 150 подсветок (3 криптоновые лазерные пушки), 5 осветительных вышек плюс стандартные взрывные устройства, дымовую аппаратуру и аппараты с сухим льдом. Система звука была компьютеризирована и оснащена новой системой задержки функций на 1 разряд, способной извергать потоки обратной связи, завывавшей как фурия и обеспечивавшей синхронные гармоничные эффекты для пения или игры.
Обычные несчастья и неудачи начались еще до отъезда из Англии. Выходя из поезда на вокзале Victoria Station, Джимми сильно прищемил палец дверью купе. Гастроли обещали быть слишком важными и серьезными для группы; отложить их могла лишь смерть. И Пейдж решил применить трехпальцевую технику, а на период первых концертов вычеркнул из репертуара трудную “Dazed and Confused”. Возникли и другие осложнения. Роберт простудился, а у Бонзо возникли проблемы с желудком (непонятное стечение обстоятельств). По этим и другим причинам в турне взяли молодого врача. В свое время врач работал у Rolling Stones. С собой он прихватил два огромных саквояжа с медикаментами. Он был в состоянии лечить от огнестрельных ранений до депрессии и алкогольных отравлений. Музыканты со смехом сообщали друзьям, что врач дал им сексуальные стимуляторы (сообщив также, что он большой «сластена»): его привлекали многочисленные девчонки, тусовавшиеся в холле чикагского отеля “Ambassador” и других временных пристанищах Лед Зеппелин. Музыканты приземлились в Чикаго, неподготовленные к морозной погоде января американского среднего Запада. Роберт ступил на землю в рубашке и кожаном пиджаке; простуда вскоре перешла в грипп. В спешном порядке перед отъездом в Миннеаполис были приобретены шубы. Новый концерт опять начинался с Рок-н-ролла и новыми незнакомыми публике вещами с “Graffiti” — “Sick Again”, “Kashmir”, “Trampled Underfoot”, плюс старыми хитами Цеппелинов. “In My Time Of Dying” отличалась болезненным блюзовым характером и гитарой, шипевшей подобно разъяренной кобре. Здесь присутствовал длинный акустический сет и гиперкинетические взрывы. Сет завершался не “Whole Lotta Love”, которая теперь была лишь остаточной 8-ми тактовой прелюдией к “Stairway To Heaven”. К 1975 году “Stairway” заняла положение поп-гимна, а для фанов имела неземную, духовную окраску. Диск-жокеи с радиостанций FM сообщали, что песня пользуется неизменным успехом у домохозяек в дневное время, а вечерами у тинэйджеров. Часто радиостанции получали заявки на песню и во время похорон подростков. Песня Лед Зеппелин стала духовной дорогой многих людей. Спустя 10 лет после ее выпуска многие американские жокеи еще считали “Stairway” песней № 1 в рок музыке.
Лед Зеппелин вернулась в Чикаго и дала три мрачных концерта на чикагском стадионе. Палец гитариста работал лишь благодаря врачу Джеку Даниэлю. Роберт выходил на сцену с высокой температурой. Но, каким-то образом, трудности преодолели. Специальные эффекты, в особенности лазерные лучи толщиной с карандаш, сглаживали некоторые ошибки группы. Первые концерты включали “The Wanton Song” и “When The Levee Breaks” (в последствии, их заменили другие композиции). Конечно юнцы приходили не только для того, чтобы услышать музыку, но и увидеть мистику живьем. Шелковые одеяния Джимми казались неистовыми с изображенными на них драконами, злобно алевшими маками, звездами, полумесяцами и эзотерическими символами — эмблемой “Zoso”, знаками скорпиона и 666 — библейским числом дьявола, которое сперва Кроули, а затем и Джимми Пейдж взяли в качестве личного знака отличия. Композиция “Moby Dick” — барабанное соло Бонзо скрепляло весь концерт воедино. Если космическая заумь Пейджа и призывы Роберта не работали, то на помощь приходил Бонзо, всегда получая продолжительные овации молодежи. Вне сцены он был чудовищем Гренделом, прятавшегося от посторонних глаз. На концертах Бонзо не делал ошибок, одетый в свои обычные одежды разнузданного терроризма — белый накрахмаленный костюм и черный котелок посетителей клуба “Clockwork Orange”. В Чикаго он пришел в ярость, узнав, что его номер находится под комнатой Карен Карпентер — звездой “Playboy”. Джимми выглядел подавленным из-за больного пальца; ему приходилось трудно во время игры на концертах. Плохо все и теперь он «пожинает плоды судьбы». Гитарист жаловался, что отвратительно переносит перелеты и у него выработались новые проблемы — клаустрофобия и головокружения. После концерта Ричард Коул доставил группу в отель на чай перед необходимыми визитами в местные дискоклубы. Каждый чувствовал себя больным или тоскующим по дому. И все же гастроли медленно набирали обороты.
В Чикаго Роберт и Джимми беседовали с Камероном Кроувом — молодым журналистом из “Rolling Stone”, который всегда отлично писал о группах, с которыми хоть когда-нибудь имел дело. Роберт с горечью говорил о надвигавшейся старости, об изменении ситуации в Лос-Анджелесе, где почти все старые коллеги либо разъехались или умерли от передозировок. Обвиненный журналистами в «невнятном детском лепете», Роберт выразил свое негодование: «Смысл нашей поездки — желание мира, равновесия и идиллии. Каждый мечтает об этом, как же можно по иному выразить свои чувства?» Джимми тоже отверг критику группы. Ему задали вопрос — как он представляет себя в 40 летнем возрасте. Джимми ответил, что и не думает дожить до такого возраста (еще раньше он не предполагал дотянуть и до 30-ти). «У меня есть такие опасения … но я не боюсь смерти», — сказал Пейдж. «Это самая большая загадка из всех. И так будет всегда. Это борьба со временем. Никто не знает, что может произойти». В итоге Пейдж заявил: «Я похож на ангела со сломанным крылом». Из Чикаго Лед Зеппелин вылетела на концерты в кливлендский “Coliseum” и “Arena” Индианаполиса. Репетициями к гастролям по Америке послужили 2 концерта в Роттердаме и Брюсселе: музыканты играли, в основном, песни с “Graffiti”. Грипп Роберта достиг своего пика, а концерт 27 января в “St. Louis” отменили. Врач уложил Планта в постель и на 4 дня был взят тайм-аут. Остальные музыканты во главе с Питером Грантом отправились из холодного Чикаго в солнечный Лос-Анджелес на своем верном “Starship”. Группа платила за самолет, по крайней мере, 2500 долларов в сутки. Почему бы и не слетать в Калифорнию? Не повезло только Роберту. В самолете только Джонси сидел мрачный и подавленный, так как хотел побывать не в Лос-Анджелесе, а на теплых Багамах. Но огромное желание Джимми повидать своих подружек победило. Бонзо выпил целую бутылку шотландского виски и уже 2 часа, как он находился в одной из спален самолета. После пробуждения скверное настроение барабанщика не улучшилось. Незаметно появившись из ванной, одетым только в халат, он схватил хорошенькую стюардессу, которая в тот момент шла между рядами. Ничего не подозревавшая девушка сперва подумала, что над ней подшутили, но Бонзо принялся связывать ее ремнями безопасности и задрал платье. Объявив, что намерен трахать ее раком, Бонзо распахнул свой халат (ситуация походила на изнасилование). Перепуганная насмерть стюардесса принялась визжать. Из спален немедленно появились Питер Грант и Ричард Коул, оторвав Бонзо от девушки. Роль благородного успокоителя взял на себя мудрый Джимми Пейдж. Ему потребовалось 10 минут, чтобы поговорить с девушкой и полностью укрепить ее расходившиеся нервы.
На борту самолета присутствовали несколько журналистов, включая Криса Чарльзворта из “Melody Maker” и фотографа группы Нила Престона. Когда самолет пошел на посадку, в салоне появился Коул и объявил приказ: «Я не хочу, чтобы хоть одно ебаное слово о происшествии было напечатано. Понятно?». Коул пристально посмотрел на мужчин. Журналисты поняли. В Лос-Анджелесе все прямиком поехали в “Rainbow”. Большинство английских групп, приезжавших в Лос-Анджелес, были крайне предусмотрительными (за исключением Элтона Джона). Цеппелины же окружали себя самыми грубыми и отъявленными группи, будто те были духовными сестрами музыкантов. Порой, здесь происходили сумасшедшие сцены. Один пьяный приблизился к Цеппелинам и крикнул Джимми: «Ты ни хуя не умеешь играть на гитаре! Пошел к ебеней матери!» Джимми приподнялся, чтобы ударить обидчика, но был отстранен Грантом, который очень беспокоился о хрупких руках Пейджа. Пьяный продолжал выкрикивать оскорбления. Грант покраснел, вышвырнул парня на улицу, где и надавал пиздюлей. Только Питер собрался добавить парню еще, как к гиганту подошла худенькая девушка и кротко спросила: «Мистер Грант, я могу попросить у Вас автограф?».
Ричард Коул славился тем, что очень быстро собирал группу после концерта, и музыканты немедленно уезжали. Но в данном случае, сотни фанов закупорили все выходы и Коул никак не мог вывести машины из пробки. Местные шоферы быстро стушевались при виде бегущих юнцов. Лопнуло лобовое стекло у «Кадиллака», затем — другое. Крыша машины, в которой находилась группа, начала прогибаться под тяжестью навалившихся фанов. Была видна лишь масса корчившихся лиц и тел. Фаны не собирались уходить и Питер Грант выкинул перепуганного шофера, заорав во все горло: «Я поведу!» За первой машиной находилась вторая, которой управлял роуди Deep Purple по имени Магнет — друг детства Роберта, исполнявшего заодно и функции шофера. Грант принялся таранить полицейскую машину, стоявшую поперек дороги. Коп приказал прекратить, а Питер завопил: «Если ты, бля, не освободишь дорогу, то я тя снесу к хуям!» Наконец, автомобили выбрались из затора, царившего вокруг концертного зала. Тут заметили, что за машинами Цеппелинов неотступно следует целый эскорт автомобилей со скоростью 80 километров в час и отдельные машины фанов стараются прижаться как можно ближе, чтобы заглянуть внутрь лимузинов. Наконец подъехали к “Starship”, мокрые и блестящие на свету прожекторов. Грант настолько успокоился, что даже сделал круг почета у мирно стоявшего самолета.
Следующая остановка была в Нью-Йорке. Лед Зеппелин осела в знаменитом, аристократическом отеле “Plaza”. Перед регистрацией Бонзо администрация потребовала сумму в 10000 долларов в качестве залога за возможные разрушения. Обычные пианино и стереоприемники поставили в люксах музыкантов. Бонзо потребовал бильярдный стол, чтобы иметь возможность попрактиковаться в снукере. Джимми жаловался на свой номер, похожий на искусственный Версаль. Роберт сделал несколько вылазок в индийский ресторан «Нирвана» в Central Park South, где напомнил официантам, что женат на индийской женщине.
Дэнни Голдберг организовал двустороннее интервью между Джимми и писателем Вильямом Берроузом. Пленка с записью беседы послужила материалом для статьи о Лед Зеппелин, опубликованной в журнале “Crawdaddy”. Конечно же Пейдж испытывал тревогу и опасения. Как и Кроули, Берроуз был местным выдающимся Люцифером, современным магом, легендарным наркоманом и актером, чьи интересы простирались далеко за пределы литературы и музыки, живописи и кино. Берроуз присутствовал на первом концерте Лед Зеппелин в “Maddison Square Garden” и сидел в 13-м ряду, отказавшись от хлопчатобумажных затычек для ушей, хотя группа играла на полную громкость своего оборудования. В статье потрясенный Берроуз указывал, что зрители Лед Зеппелин были «рекой молодости и единым организмом — чистое послушное тело рабочего парня». Он сравнивал музыку Лед Зеппелин с трансовой музыкой короля марокканских музыкантов Джаджоукой, который играл громкие трубные вещи на рожках под ураганный бой барабанов. Марокканская музыка применялась для психологического воздействия. Так и публика Лед Зеппелин использовала музыку своих кумиров для астральных путешествий и духовного восстановления. На ужине Берроуз горячо убеждал Джимми побывать в Марокко. Писатель был поражен отрешенностью Пейджа … Берроуз продолжал болтовню об отрицательных и положительных эффектах ультразвука, известных случаях гибели людей на перуанских футбольных стадионах. Джимми был рассеян, говоря лишь свои обычные «Хм, да-а, не-а.»
В “Plaza” Джимми включил кинопроектор и показывал кадры из фильма “Lucifer Rising” друзьям, пытаясь получить как можно больше идей о музыке. Телевизор вышел из строя, так как капавший со свеч стеарин испортил его. Было организовано множество вечеринок, включая и специально устроенную для группы фирмой “Atlantic” в “Penn Plaza Club”. Вечернее шоу прошло нормально: группа звучала как того добивался Джимми. На концерте присутствовали кое-кто из Rolling Stones. Они также готовили турне в этом году. Мик Джаггер появился на одном из шоу в Maddison Square Garden и мог воочию наблюдать методы работы Питера Гранта. Рон Вуд представил группу фармацевтическому магнату, который любил устраивать вечера для британских рок-звезд. В качестве допинга предлагалось неограниченное количество разрешенного медицинского кокаина.
Одновременно Лед Зеппелин продолжала выступать в городах восточного побережья. Джимми и Питер обычно сваливали грязное белье в одной из спален “Starship”. Бонзо отдыхал или буйствовал по соседству, а Джонс был поглощен игрой в трик-трак. Роберт, слишком активный, чтобы сидеть на месте, шатался по самолету, разговаривая с корреспондентами Дэнни или смотря видеофильмы типа “Flash Gordon” и “Don’t Knock the Rock”. В итоге Бонзо вышел из-под контроля. Во время перелета в Детройт он напился и стал мрачным. Без видимой причины он сорвал очки с носа перепугавшегося регионального менеджера “Atlantic Records”, сжав их так, что они хрустнули. После чего швырнул осколки стекол на ковер. Не сказав ни слова, Бонзо развернулся и ушел в хвостовую часть самолета. Музыканты, наблюдавшие эту сцену, подавленно молчали. Немедленно прислали Ричарда Коула на усмирение распоясавшегося пассажира. На каждом концерте происходили какие-то неприятности. Смертью угрожали теперь повсеместно. Поэтому двое вооруженных до зубов телохранителей (из бывших агентов ФБР) всегда находились с группой. В зале “Spectrum” в Филадельфии напротив сцены во время исполнения “Stairway To Heaven” разгорелась ожесточенная драка. Юнец подбежал к сцене, надеясь сфотографироваться на фоне музыкантов. Двое среднего возраста охранников набросились на него и принялись избивать парня кулаками. Джимми подошел к краю сцены и уже собирался огреть одного из извергов своей гитарой с двойным грифом, но вовремя сдержался. К счастью, гитару было практически невозможно снять без посторонней помощи. Подоспел Роберт, размахивая микрофонной стойкой, как клюшкой для гольфа. Жестокость была наказана сильным ударом стойки по голове. Концерт продолжался. Скоро, раненого охранника увидели за кулисами. Он на чем свет стоит ругал Планта, вызывая певца на поединок. Роберт настучал о происшествии Питеру Гранту, допивавшему третью бутылку “Blue Nun”. Создали бригаду немедленного реагирования из роуди, которые отловили обидчика и вышвырнули из его же здания.
Гастроли затем пронеслись над Кливлендом, Питтсбургом, Монреалем и Вашингтоном. Грипп Роберта прошел — он опять находился в форме. Концерты теперь продолжались по 2,5 часа. Волосы рассыпаются, кимоно развевается, открытая грудная клетка лоснится от пота. Роберт стал самим собой, неподдельным распутником, демонстрировавшим свой торс. Бонзо, как бык, всегда шел вперед в своей грубой и неуклюжей манере, разговаривая на очень трудном мидлендском диалекте, который так и прорывался через искусственную вежливость. Джонс продолжал находиться в тени, однако он и Бонзо пожаловались Дэнни Голдбергу, что не занимают должного места в группе. Их мнения и слова до сих пор оставались за рамками публичных интервью. Дэнни обратился к Джимми — тот перепасовал журналиста к светотехнику. Последний свою очередь заявил, что имеет строгие указания Джимми и что ни Бонзо ни Джонси не должны освещаться на сцене. Так началась внутренняя борьба за власть в группе. 10 февраля группа вылетела в Вашингтон на концерт в громадном «Capital Centre”. Джимми никогда не спал днем и всегда удивлялся, как музыканты могут отдыхать, свернувшись калачиком в углу специально построенной сцены. Зал был неосвещен, усилители подключены и жужжали, публика развлекалась фейерверками и хлопушками. Казалось, что войска Сайгона захватили город. Джимми трясся как лист. Он не любил ожидать за кулисами начала концерта, предпочитая выскакивать из лимузина и через несколько секунд уже быть на сцене. Бонзо внимательно прислушивался к громоподобному шуму толпы. «Удивительно», — сказал Бонзо. И, наконец, все услышали: «Леди и джентльмены — Лед Зеппелин!»
После двух концертов в Нью-Йорке, группа объявила 10-дневный перерыв в гастролях. Джимми и Роберт отправились на Доминику, остальные разъехались по домам.
Через 2 недели гастроли возобновились. Все отдохнули, а Джимми с Робертом привезли из поездки россказни о том, как они ели желеобразные вареные фрукты, вызывавшие галлюцинации и абсолютно отказались от «травки». Теперь Лед Зеппелин путешествовала по Техасу и югу страны. Перед концертом в Остине на сцене была поставлена еще одна барабанная установка для Саймона Кирка — ударника Bad Company, вступавшего в дело во время бурного исполнения “Whole Lotta Love”. Как обычно, южные фаны Лед Зеппелин оказались самыми горячими. В “Baton Rouge” служба безопасности конфисковала у них 3 пистолета и 20 ножей. Удивительно, но Джон Боннэм вел себя вполне прилично. Еще в Техасе Ричард Коул приставил одного телохранителя приглядывать за Бонзо во избежание эксцессов. Джек Келли — бывший агент ФБР (в 60-х он шпионил за радикалами в Бостоне), неотступно следовал за Бонзо между концертами в Далласе. Однажды днем во время поездки по городу, Бонзо случайно увидел сверкающий автомобиль “Corvette” 1959 года выпуска, стоявший на улице. Страсть Бонзо к редким машинам была общеизвестна. «Джек», — сказал Бонзо Келли, — «я бы хотел, чтобы ты подождал у машины, пока не появится ее владелец. Скажи ему, что господин Боннэм предлагает ему выпить. А если он не согласится, подумай, можно ли его арестовать». В тот день Бонзо заплатил 18000 долларов наличными за автомобиль, хотя на обычном рынке мог купить то же самое и за 10000. Права барабанщика на вождение в Англии были аннулированы, поэтому ему не разрешили управлять и в Америке. Пришлось перегонять машину в Лос-Анджелес, где ее поместили в подземном гараже “Riot House”. А высокооплачиваемый адвокат группы провел целых два дня в офисе регистрации автомобилей, пытаясь выбить страховку и временные номера. Между тем, Бонзо часами сидел в машине с Миком Ральфом из Bad Company, пробуя двигатель. Через две недели Боннэм приобрел восстановленную модель Т «Форд» и оба автомобиля были отправлены кораблем на Уостерширскую ферму “Old Hyde Farm”.
Лед Зеппелин поселилась на своем обычном этаже в “Riot House”, но обычных ожидаемых администрацией загулов не было. Напрасно девочки собирались в фойе гостиницы: им больше не разрешили подниматься наверх. Роберт даже и не жил в отеле — он уединился в “Malibu Canyon” со своей подружкой. Даже беспокойные цеппелиновские роуди стали вести себя потише. Старинная традиция Лед Зеппелин постепенно отмирала. Может, тому было причиной употребление героина во время турне. Некоторые из музыкантов — друзей Джимми предлагали ему героин. Однажды, когда Дэнни Голдберг находился в люксе Джимми, Игги Поп — рок-певец и протеже Дэвида Боуи, предложил Дэнни героин. Пейдж обиделся. «Джимми, он не выносит это», — сказал Пейдж (настоящее имя Игги Попа было Джимми Остерберг). «Как ты можешь предлагать героин такому! Успокойся». Ричард Коул подтверждает, что героин начинал потихоньку побеждать и доминировать в окружении Лед Зеппелин во время этой поездки.
В Лос-Анджелесе группа переутомилась после пары 4-х часовых марафонов в Техасе. Музыканты чувствовали себя подавленными, так как крупный концерт во Флориде был отменен: его организаторы не сумели встретиться и договориться с Питером Грантом. Цеппелины разочаровались, потому что только за это шоу им предлагалось 0,5 миллиона долларов. Джимми целыми днями торчал в люксе с опущенными шторами и зажженными свечами. Он дал несколько интервью, сидя за кофейным столиком, на котором в беспорядке лежали пружинные ножи. Во время разговора руки Пейджа беспокойно двигались. Телефонная трубка была снята.
Ричард Коул позвонил в “Dom Perignon” и пищу привезли на дом. Рядом стояла Крисси Вуд. Пластинки и записи валялись практически везде; в тот момент Пейдж прослушивал “Bunin” — альбом группы The Wailers. У дверей люкса круглосуточно дежурила вооруженная охрана: Пейдж вел замкнутую жизнь монаха. По ночам он почти не спал, держа в руках гитару. Он заявил репортеру: «музыкант ожидает вдохновения».
Роберт с энергией, бившей через край, был настроен тепло, по-дружески. По просьбе Дэнни Голдберга он приехал из “Malibu” и дал интервью. В Лос-Анжелес из Лондона и Нью-Йорка первым классом прилетела группа журналистов. Их встретили на автомобиле и отвезли в предназначенные апартаменты “Riot House”. Номера, так или иначе, примыкали к люксу Бонзо. Главная задача Бонзо — не давать спать всю ночь журналистам, что он и делал, исправно заводя пластинку с записями барабанного соло Альфонса Моузона на полную громкость. Ослабевшие от бессонницы писатели были неожиданно удивлены, увидев вошедшего Роберта с Лори Мэддокс на руках. Лори, одетая в цветастые «птичьи» одежды, тоже стремилась поразить газетчиков в то время, как Плант пил чай с лимоном. Роберт представил девушку: «Она старая наша сожительница». Всегда очень деятельный, Плант обычно начинал интервью следующей фразой: «Вообще-то, я бросил употреблять кокаин сегодня утром». Он говорил о своей концепции Лед Зеппелин, объяснял связь группы с артурианской силой доброты и познаниями кельтов, разглагольствовал о собственных сверхъестественных ощущениях. Часто отмечал, что чувствует присутствие какой-то высшей силы, управляющей его рукой с карандашом. Однажды во время интервью он вышел на балкон, созерцая огни Голливуда, лежавшие внизу и сверкавшие подобно гигантской гирлянде. «Я золотой бог», — крикнул Роберт в темноту, хрустнул пальцами и поправил волосы. В комнате, журналист и фотограф недоуменно переглянулись. Для кого эта игра? Нормальный ли это парень?
Первый калифорнийский концерт состоялся в Сан-Диего. Ричард Коул решил лететь туда на самолете. Продолжительность полета — 20 минут, а на машине ехать несколько часов. В 5 часов вечера Цеппелины с подручными появились в фойе отеля и прошли мимо строя женщин и прихлебателей, надеявшихся на место в одном из 6-ти авто (Коул называл их «блядскими тачками»), стоявших у обочины. Из лифта вышел рассеянный Джимми Пейдж, и фаны кинулись к нему, крича: «Джимми, ты улетаешь от нас?» Джимми остановился и подумал секунду. «Вы хотите сказать, что я вихрь?», — спросил он.
Коул быстро разместил людей в автомобилях. Музыканты сели в царственный Mercedes Pullman 600 с 6-ю дверями и дымчатыми стеклами. Грант и адвокат залезли в «Линкольн» золотого цвета с баром. Доктора, журналистов и прихлебателей запихнули в черный «Кадиллак». По пути в аэропорт пришлось останавливаться 4 раза на заправочных станциях, так как Бонзо прохватил ужасный понос. Врач выглядел очень несчастным, так как Бонзо не выполнял его требований и постоянно раздражался. Положение врача во время гастролей вызывало сомнения. Коул ненавидел его и когда напивался, то хватал за шею как цыпленка. В последствии он обвинит Джимми в воровстве наркотических средств из саквояжа. Желудок и кишечник доставляли Бонзо много проблем: он стал путешествовать в причудливом туристическом автомобиле, оборудованном туалетом. “Starship” вылетел из Лос-Анджелеса в разгар грозы. Летчик, необремененный инструкциями безопасности коммерческих перелетов, рассчитывал избежать попадания в эпицентр тучи. На борту самолета напитки проливались мимо из-за крутых виражей, а пассажиры в страхе вжимались в кресла. Во время короткого перелета между рядами показался Грант в светло-голубой рубашке «кимоно», скрывавшей необъятный живот. На голове менеджера красовалась фиолетовая пастушья шляпа с синим пером. (В другие дни он носил кепку из шкуры енота.) Пальцы были унизаны серебряными перстнями с бирюзой. Браслет с огромными каменьями бирюзы весил почти полкило. Он выглядел капитаном капера времен королевы Елизаветы, приехавшим для обновления капитанского свидетельства. Когда менеджер прошел мимо, Плант объявил журналистам, что Грант — последний настоящий разбойник. Среди журналистов находился Ник Кент — английский рок-писатель (прозванный музыкантами Ником Бентом (Кривым)), который должен был написать детальный обзор “Physical Graffiti” для “New Musical Express”. Чуть ранее на одной рок-тусовке Коул и Бонзо опрыснули Кента «кровавой Мэри» и он обиделся. «Твоя жизнь не стоит и мочи», — заорали ему оба пьяных Цеппелина. Джимми пригласил Кента в Сан-Диего, чтобы всех примирить. Но журналист продолжал подвергаться нападкам со стороны Бонзо и поэтому старался быть рядом с Джимми, Робертом и поставщиком кокаина, который усиленно угощал всех своим снадобьем, пытаясь одновременно продать Роберту «Шевроле» 1955 года выпуска. Другим журналистом был редактор “Circus” — нью-йоркского рок-журнала. Джимми пожелал переговорить с ним и пригласил издателя в свою машину. Случилось так, что “Circus” опубликовал тонкую брошюру под названием «Роберт Плант» и этот факт вызвал некоторую зависть Джимми.
Тряский полет в Сан-Диего и особенно посадка самолета вызвали беспокойство пассажиров, которые в тот момент слушали “Teddy Bear” Элвиса. Самолет встряхнуло, и Роберт спокойно заметил, что возможно Лед Зеппелин окончит дни свои под музыку Элвиса Пресли, ведь и начиналась-то группа именно с нее. «О, Боже мой!», — воскликнул Плант во время посадки. «Мы приземлились на супермаркет».
Но “Starship” остановился у края темного аэропорта и автомобили, ожидавшие у трапа, увезли группу на очередное буйство. Выезжая из ворот, Цеппелины увидели стайку фанатов, толпившихся у своих мокрых от дождя автомашин. Их лица искажены, а губы приоткрыты в немом приветствии. Музыканты всегда удивлялись фанам, готовых положить жизнь за своих кумиров, ожидая часами под проливным дождем в надежде лишь секунду потрогать мокрую машину своих богов.
Костюмерная “Sports Arena” в Сан-Диего скорее напоминала сумасшедший дом. Музыканты переоделись в свои концертные костюмы среди гвардии роуди, доброжелателей, местных операторов и диск-жокеев, пытавшихся представить музыкантам своих детей. Роберт попросил чаю с медом, не обращая внимания на горы жареных цыплят, свежих фруктов и корзин с дарами фанатов, сваленных в углу. Перед выходом Цеппелины отправились в душ, чтобы хоть немного освежиться. Затем они открыли концерт традиционным рок-н-роллом. Зал буквально взорвался. Толпа немедленно вскочила с мест и подалась вперед как можно ближе к сцене. В разгар шоу девушки взобрались на плечи своих приятелей. Многие поклонницы срывали с себя топики, потрясая оголенною грудью, вызывая суету за сценой, так как все роуди были непрочь понаблюдать за этим. В конечном итоге, аполлонские намерения Цеппелинов превратились в грязную дионисийскую похабщину. Многие слабели в давке и падали в обморок. Люди предпочитали быть затоптанными ногами, чем находиться вдалеке от музыкантов. Поэтому все старались пробраться сквозь кордон охранников. Буйное поведение фанатов подхлестывало группу. Джимми приступил к исполнению “The Crunge” и размахивал терамином, как настоящий шаман. Роберт также был на высоте, и концерт превратился в подлинный шедевр. После того, как музыканты покинули сцену в последний раз, зажегся огромный неоновый стенд — Цеппелины как бы передавали свое духовное послание зрителям.
“Starship” вылетел на север в Ванкувер и Сиэттл, где менеджер “Edge Water Inn” сообщил Питеру Гранту о том, что делегация молодых методистов даже превзошла безобразия Цеппелинов. Методисты распороли ковровые дорожки в коридорах и выбросили их на пляж из окна. 3 концерта в «Форуме» были представлены Линдой Ловелас — актрисой, снявшейся в фильме “Deep Throat”. И снова Саймон Кирк из Bad Company играл на барабанах, добавляя изумительную ритмику к ритмам Бонзо, будто взятых из эпохи каменного века.
Джимми вспыхнул от удовольствия, будучи представленным Джони Митчелл в ресторане “Greenhouse”. Произошла короткая беседа, но Пейдж остался доволен встречей с одной из немногих своих кумиров. Роберт тоже воспользовался возможностью встретиться с Митчелл на вечеринке, поведав, что был слишком смущен, чтобы разговаривать.
Между тем Ричард Коул подружился с Джерри Шиллингом — телохранителем Элвиса. Год назад, когда Цеппелины оставались дома, Коул подрабатывал тур-менеджером у Эрика Клэптона. В Мемфисе они встретились с Королем. Сейчас Коул решил повидаться с Элвисом снова. Пресли жил тогда в одном из своих поместий в Bel Air. На пороге дома их предупредили даже и не заговаривать о музыке с Королем. Аудиенция была рассчитана на 20 минут. Коул вошел в комнату Элвиса, держа в обеих руках по бутылке холодного “Dom Perignon”. Музыканты увидели Элвиса, небрежно развалившегося на кушетке. Ноги в мягких домашних тапочках. Король и его свита смотрели телевизор. Коул перед встречей немного выпил. «Ебеныть, что тут происходит?», — миролюбиво спросил он. Элвис не любил, когда посетители выеживались в его доме. «Парень», — сказал Король, — «что значат эти ругательства?» Но Коул принялся подшучивать над Элвисом. «Сидишь тут в своих ебаных шлепанцах, а хуев Чарли Ходж (секретарь Элвиса) крутит в руках задроченный карандаш. И вообще, что это за блядский тусман?»
Большего Элвис выдержать не мог. Он встал в позу каратиста и ударил Коула по запястью ногой. Коул также сделал несколько выпадов. Во время контакта, золотые часы Коула “Tiffany” упали на пол. Элвис поднял их. Он любил часы, поэтому немедленно одел их на руку. «Отлично», — сказал Король. «Ну и забери их на хуй», — сказал Коул. Элвис выбежал из комнаты и через минуту возвратился с другими часами. «Вот», — протянул их менеджеру. «Меняю, бля, на эти!» Часы были также золотыми, украшенные 32-мя бриллиантами. Затем, Пресли взглянул на Джонса и произнес: «А у тя чо есть? Давай сюда часы». Джонс вручил Королю свои «Микки Маус». Элвис опять исчез и вернулся с часами, на которых были 2 циферблата (для 2-х поясов времени). Они назывались “Baume and Mercier”. Корпус их выпонен из куска лазурита. Элвис никак не мог остановиться. «Что еще есть?», — спросил он. Коул снял с руки бразильское кольцо с аметистом. Элвис достал свое: «Носи это», — и бросил Коулу бриллиантовое двухкаратное кольцо с выгравированной на ней надписью — «С любовью, Линда». В конечном итоге, Коул и Джонс находились у Короля более трех часов. Он проводил их до автомашины прямо в пижаме и даже открыл дверь. Водители и слуги обомлели, увидев такую картину. Элвис, никогда не покидавший своего дома, самолично открыл дверцу машины своим гостям.
Завершив лос-анжелесские концерты в конце февраля, Лед Зеппелин осталась в Калифорнии. Группа находилась в «налоговой ссылке» из-за драконовых законов о налогообложении. Государство обирало удачливых музыкантов, требуя чуть ли не 95 % доходов от продажи пластинок в казну. Поэтому Цеппелины и не поехали домой. Как и всегда, в Голливуде к ним стекались различные путешественники, чтобы просто потаращиться на музыкантов. Много позже Дэнни Голдберг скажет: «Марк Дэвид Чэпмен (который застрелил Джона Леннона) был парнем, который просто сделал это. Он воплотил в жизнь идеи жестких рок фанатов». Если посетители объявлялись в фойе “Riot House”, спрашивая о Лед Зеппелин, то их отсылали в люкс Дэнни. Однажды утром перед концертом в дверь постучала девушка с пепельно-серыми волосами. Нервный тик сильно портил ее лицо. Она сказала, что хочет повидать Джимми Пейджа, так как чувствует зло. Возможно, это зло восторжествует сегодня на “Long Beach Arena”. Она поклялась, что это уже однажды было, когда на ее глазах застрелили человека. Девушка явно была сумасшедшей. Дэнни убедил ее написать записку Джимми, после чего та неохотно ушла, убедившись, что переговорить с Пейджем не удастся. Записку сожгли непрочитанной. В “Long Beach” какие-то идиоты подобрались совсем близко к сцене, попав рулоном туалетной бумаги в голову Джимми Пейджа. Через неделю Дэнни увидел приходившую девушку в теленовостях. Она покушалась на жизнь Джеральда Форда — президента Соединенных Штатов. Ее звали Сквеки Фромм — любовница Чарльза Мэнсона.
Бонзо немного тронулся умом. Трезвый, он улыбался и бывал в прекрасном настроении … и превращался в ужасное чудовище после возлияний. А ведь напивался он каждый вечер. «Он был очень эмоциональным», — говорил Ричард Коул. «Его тянуло к жене и сыну. Он не желал покидать них, но это приходилось делать из-за проклятых налогов. Бонзо впал в состояние депрессии, а на любое замечание он немедленно лез в драку». Джон регулярно участвовал в потасовках в “Rainbow”. Здесь у него завелась подружка, которая иногда путешествовала с группой. Если же в заведении находились роуди, всегда готовые поддержать Боннэма, то схватки происходили неминуемо. В одиночестве Бонзо вел себя осторожнее и просто скромно напивался. Громкий и неуправляемый, Боннэм всегда смущал других музыкантов. Если планировали пойти на ужин в “Dar Mahreb”, то говорили: «Т-с-с, не говорите Бонзо». У Питера Гранта и Джимми Пейджа даже имелись секретные комнаты на других этажах отеля, где они спасались от пьяного и агрессивного Бонзо. Организовывали, к примеру, вечеринку у местной телки, и никак нельзя было отказаться, то говорили: «Не сообщайте Зверю».
В марте Цеппелинов пригласили на вечер в лос-анжелесский “Shrine” в честь Pretty Thing, чей новый альбом, выпущенный на “Swan Song”, упорно карабкался к вершине чартсов. Была и Bad Company, чей первый альбом был распродан только в США тиражом в 1,5 миллиона экземпляров. Присутствовала и дюжина журналистов. The Pretty Things в третий раз была реанимирована Филом Мэем: новый состав включал 6-х музыкантов. Тем не менее, группа испытывала трудности. Клавишник утерял нить сочинительства, поэтому группа пока бездействовала. Роберт умолял их не распадаться.
На вечеринке Бонзо сидел рядом с баром, когда к нему приблизился Энди Макконелл — невысокий, аккуратно одетый репортер из британской музыкальной газеты “Sounds”. Джон Боннэм являлся одним из музыкальных героев писателя. Наконец Энди набрался смелости и подошел к Бонзо: «Мистер Боннэм, меня зовут Энди Макконелл, я представляю “Sounds”. Просто хотел сказать Вам, что Вы — величайший барабанщик в мире. Я всегда мечтал пожать Вашу руку». Бонзо повернулся, схватив репортера за лацкан пиджака, и закричал в лицо несчастного человека: «Я и так нахлебался говна от вас, пиздюков, в прессе!!!» Все вскочили, а ополоумевшего Бонзо с трудом оторвали от журналиста. Поздно ночью Дэнни Голдберг был разбужен громким стуком в дверь. Сначала, он подумал, что начался пожар. Потом понял, что у дверей мечется Бонзо, пытаясь выломать дверь. «Лютик, я знаю, ты у себя!», — во всю глотку орал барабанщик. «Я знаю — ты у себя! Хочу, чтобы ты позвонил этому ебаному маленькому старикашке из “Sounds”. Скажи, что я ему такое, бля, интервью устрою! Ха-ха-ха-ха! Я дам этому гнусному маленькому разъебе такое интервью, которое он никогда не забудет!»
Дэнни перепугался. Ведь Бонзо являлся одним из работодателей Голдберга. Он не сомкнул глаз, пока не услышал удалявшиеся шаги барабанщика. До сих пор Джон Боннэм не мог примириться с прессой. И мстил журналистам постоянно: вылил содержимое стакана на журналиста британской ежедневной газеты и заставил фотографа разгуливать без штанов в “Starship”. Потрясения и неурядицы окружили группу. Что-то происходило не так. И Ричард Коул почувствовал это. «Год, когда мы отправились в «налоговую ссылку» был началом конца группы», — говорит он. Даже Джимми сообщил Лайзе Робинсон, что чувствует, как слетаются стервятники. «Я бы хотел играть еще 20 лет. Но просто не представляю, как это может произойти. Не знаю, почему. Просто не могу объяснить это словами. Это инстинкт. Предвидение …»
В мае Лед Зеппелин приехала в Англию в первый раз за последние 2 года. По условиям налоговой ссылки, музыкантам было разрешено только несколько дней провести дома. Было объявлено о 3-х предстоящих концертах в огромном зале “Earls Court Arena”. Билеты ушли так быстро, что добавили еще 2 концерта. Точно такое же шоу музыканты давали и в Штатах. Первая песня — “Rock and Roll”, затем — “Sick Again”. Джимми подключил старую гитару “Danelectro” для исполнения “In My Time Of Dying”, которую Плант с определенной долей сарказма посвятил Дэннису Хейли — британскому канцлеру казначейства (Министру финансов, отвечавшему за налоговую систему, выкинувшую Лед Зеппелин из страны). Для “The Song Remains The Same” и “The Rain Song” Джимми подключил свой вишневый Гибсон с двумя грифами. В перерывах Роберт пускался в разговоры с аудиторией. Представляя “Kashmir”, он сказал: «Однажды, мы репетировали новый альбом. Вдруг Бонзо предложил удивительный и неповторимый темп». Джон Пол Джонс играл длинное соло из “No Quarter”, а музыканты сидели у края сцены, ожидая акустического сета. Вся четверка слилась в гармонии “Tangerine”, композиции, которая почему-то никогда хорошо не выходила в Америке. Затем они играли “Going To California”, “That’s The Way” и “Bron-Yr-Aur Stomp”, посвященной собаке Роберта. “Trampled Underfoot” и “Moby Dick” шли дальше. После соло Бонзо Роберт воскликнул: «Джон Боннэм — владелец кож! Единственный человек, умеющий совмещать игру на барабанах и петь «Последний Вальс». «Джон — выходец из семьи циркачей … Боже, как может такая тяжелая группа быть такой глупой! Эта песня напоминает о нашем начале. Бонзо отказался присоединиться к нам, так как он уже получал 40 фунтов у Тима Роуза. Я послал 8 телеграмм в “Three Men In A Boat” в Уолсолл … Никто не верил в New Yardbirds». Бонзо прогудел из-за своих барабанов: «Ничего не изменилось!» И Роберт продолжил: «Никто не верил. Джон Пол Джонс только что закончил гастроли с Гретой Гарбо. Джимми Пейдж вышел из сортира. Мы отлично себя чувствуем в Англии … вы знаете, как здорово быть рядом с Дэннисом Хейли. У нас частное предприятие и больше артисты не вернутся в страну. Хейли должен быть проклят и осужден».
Лучи толщиной с карандаш исходили из лазерных установок, они пронизывали воздух во время смычковой секции, а Роберт пел отрывки из “Woodstock”. Потом, последовали “Stairway To Heaven”, “Whole Lotta Love” и “Black Dog”. Вот такой концерт могли видеть зрители на протяжении пяти вечеров. После пятого концерта в понедельник, группа закатила пышную вечеринку для старых друзей. Пришел Джефф Бек и оставался с музыкантами до четырех утра. Это было примирением. Лед Зеппелин вступила в новый этап своей эволюции. Критик журнала “Observer” Тони Палмер наслаждался Цеппелинами: «Больше нет такого театра, таких красок, способных передать подходы музыкантов к свету и звуку. Только убийственный сплав талантов мог достичь этого. Если Битлз создали свою поп-музыку из бессодержательности среднего класса, людей среднего возраста, шишек бизнеса, то Лед Зеппелин выдвинули рок-н-ролл и поставили его в авангард достижений искусства 70-х годов». Касаясь “Stairway To Heaven” Палмер спрашивает: «Видели ли вы любую другую песню при первом аккорде которой вся 20-тысячная публика спонтанно встает не похлопать или порадоваться, а в знак признания события жизненно важного для каждого слушателя?» Конечно, были и противоположные мнения. Мик Голд — британский журналист комментировал: «… жестокие эмоции наиболее четко прослеживаются в их музыке. Здесь нет места непринужденности и радости, как у Stones или Faces. Нет отдыха. Лед Зеппелин разыгрывает спектакль, опираясь на динамику и ритм, которые они слабо контролируют. Концерты хорошо организованы, но удовлетворения не приходит. Это музыка тела, но так как нет мелодии, то нет и танцующих. Она нацелена на эмоции, а не на ноги. Ее главный эффект — ожесточение».
После концертов в “Earls Court” Роберт с семьей отправился на отдых в Марокко. Остальные Цеппелины уехали в ссылку в Монтре. Через три недели Джимми Пейдж улетел в Марракеш — древний, обнесенный красной стеной конечный пункт следования караванов, находящийся на краю Сахары в предгорьях Атласа. На большой торговой площади Джемма-Эль-Фна, они смотрели на людей, превращавших себя в козлов. Изначально хотели взять портативные магнитофоны, чтобы записать пронизывающие, острые берберийские ритмы, но мысль отпала сама собой. На автомобиле «Range Rover” Роберт и Джимми поехали на юго-восточное побережье Атлантического океана. Достигнув Атлантики, они повернули на юг в Эссаойру, Тарфайю и Тан-Тан, намереваясь проникнуть в испанскую Сахару. К сожалению, время поджимало. Король Марокко только что аннексировал огромную, богатую фосфатами территорию и вдоль границы поставил длинную цепочку местных жителей, вооруженных только красно-зелеными марокканскими флагами. Испанская армия ушла без огня и стрельбы, но марокканские войска и жандармерия установили жесткий контроль на дорогах. Через каждые пару миль Роберт и Джимми останавливались перед армейским шлагбаумом и смотрели на дула автоматов, нацеленных на них. Музыканты яростно размахивали паспортами и объясняли, что едут лишь на ближайший пляж. Через 20 миль вышеописанный сценарий повторялся. Чем ближе они подъезжали к границе, тем больше становилось шлагбаумов. Наконец, дорога оказалась полностью перекрытой, и музыканты были вынуждены развернуться на 180 градусов. Переправились на пароме через Гибралтарский пролив, пересекли Испанию и Францию и, наконец, прибыли в Швейцарию, где находились остальные участники группы. Поездка освежила после упорной работы в Америке. Год «налоговой ссылки» шел неплохо.