Глава одиннадцатая ОСЕННИЕ ПРОБЛЕСКИ

Глава одиннадцатая

ОСЕННИЕ ПРОБЛЕСКИ

Кемаль действует решительно: «Необходимо взять власть в свои руки: мы разошлем приказы губернаторам и установим контроль над гражданской администрацией неоккупированной части Анатолии».

Фактически он ведет себя как законная власть. Несмотря на призывы некоторых соратников к более сдержанным мерам, Кемаль использует прием младотурок 1908 года, стремясь отобрать власть у официальной администрации. Прекращается связь между националистами и столицей. Органы гражданской и военной власти предупреждены, что должны уважать национальные интересы; Кемаль без колебаний смещает высокопоставленных чиновников, лояльных существующему режиму. Комитет представителей заявляет, что будет оставаться у власти до тех пор, пока не будет сформировано правительство, пользующееся национальным доверием. И наконец, чисто символический жест: Кемаль распорядился напечатать бумажные деньги по курсу, составляющему половину официального, а также марку для официальной корреспонденции с печатью «генеральной администрации Анатолии».

Англосаксонские истории

Движение националистов убедило союзников по крайней мере в одном: не следует ни в коем случае рисковать; на все требования Ферит-паши отправить войска в Анатолию было отвечено отказом. Любопытно, что в то же время по Стамбулу ходили слухи, что между османским и британским правительствами заключен секретный договор; говорили, что 12 сентября договор был подписан Ферит-пашой и тремя англичанами. Согласно этому договору Османская империя, лишившаяся Курдистана, добившегося независимости, оказалась бы под английским мандатом; Стамбул остался бы турецкой столицей, а британцы помогли бы османскому правительству одержать победу над националистами, сохранить Измир и укрепить влияние халифата.

Подобный секретный договор слишком хорош, чтобы быть правдой. Ферит-паша никогда не подписал бы такой документ. Французские власти в Стамбуле не верят в его существование. Сам Кемаль не скрывает своего скептицизма. Особенно удивлено министерство иностранных дел, так как никого не уполномочивало для ведения подобных переговоров с англичанами. Источником слухов о «договоре» оказался немецкий журналист, информированный в Берлине одним из соратников Талаата, а сам «секретный договор» — яркий пример дезинформации, регулярно питающей разногласия между Парижем и Лондоном.

Англичане потратили немало усилий, чтобы доказать, что их политика не имеет ничего общего с этим «договором». На самом деле существовала секретная нота, подписанная 9 октября военным министром Уинстоном Черчиллем. Черчилль рассматривал национальное движение как патриотическую организацию, противостоящую правительству, но готовую сотрудничать с султаном и даже в какой-то степени с Великобританией. Военный министр настоятельно рекомендует вести предельно осторожную политику и заключает: «Мы можем превратиться во врагов патриотических сил Турции, а наше неправильное поведение будет стоить миллионы британским налогоплательщикам и вызовет в будущем неограниченные финансовые расходы». Меморандум Черчилля вызывает восхищение глубиной анализа ситуации; им учтены все аспекты — военные, дипломатические, экономические и финансовые… Черчилль решительно выступает за радикальное изменение британской политики, к великому разочарованию министерства иностранных дел; дипломаты считают это победой «Единения и прогресса». В середине октября Робек и военные власти получают следующий приказ: «Вы не должны использовать войска для поддержания гражданской администрации вдоль анатолийской железной дороги; все ваши подразделения должны быть выведены, если им угрожает открытая враждебность националистов, что могло бы повлечь многочисленные военные операции и иметь последствия в Персии, Палестине и других местах». Таким образом, этот документ не имеет ничего общего с якобы существующим «договором» от 12 сентября.

Итак, Кемаль и националисты убедили союзников в том, что их нельзя игнорировать. Но Кемалю этого мало, и он развернул настоящую кампанию, привлекая Хёрста и Роулинсона, чтобы убедить союзников отказаться от расчленения Турции.

Общение с англичанами было сложным искусством, о чем свидетельствует пример с Али Фуадом. Генерал Солли Флад, командующий войсками по поддержанию порядка на железной дороге, предложил встречу; сначала отказав, Али Фуад затем изменил мнение — не повлиял ли Кемаль? — и 21 сентября турецкий генерал встречается с сотрудником Солли Флада, майором Берт-Маршаллом, в окрестностях Эскишехира. Фуад знакомит майора с документами о национальном движении и комментирует их: «Большинство населения поддерживает национальное движение и выступает против правительства». — «Почему вы в этом уверены?» — спрашивает озадаченный англичанин. «Пять тысяч человек покинули Эскишехир», — отвечает Фуад. «Это не так», — отмечает Берт-Маршалл и уточняет в своем рапорте, что сторонники Фуада представляют «самые низшие социальные слои» и ведут себя «как большевики», заставляя крестьян присоединяться к ним. «Ваши сведения малоправдоподобны», — заключает Берт-Маршалл.

К счастью для националистов, Кемаль и Карабекир оказались более искусными и более убедительными во время встреч с генералом Харбордом. Специальный посланник президента Вильсона, кому было поручено оценить заинтересованность Армении в американском мандате, прибыл в Сивас в сопровождении сорока пяти помощников, фотографа и кинооператора.

22 сентября Кемаль устроил пышный прием Харборду: на берегу реки возле каменного моста, построенного римлянами, раскинулись небольшие шатры, окружающие павильон, убранный коврами. Военные командиры выразили свое почтение Харборду. Подавали чай, кофе и печенье, алкоголя не было, что отметил американец.

Перед турками стояла важная задача: убедить американца в том, что восточные провинции — турецкие, что Анатолию нельзя расчленять и что анатолийское движение носит чисто националистический характер. Беседа Кемаля с Харбордом длилась два с половиной часа в спокойной, доброжелательной атмосфере. «Что вы будете делать, — спросил Харборд, — если потерпите поражение, несмотря на все ваши усилия и жертвы нации?» Ответ был типично кемалевским: «Поражение невозможно: если мы не добьемся успеха, то наша нация погибнет».

Через два дня после встречи Кемаль направляет Харборду письмо. Им руководит не опасение, что он был недостаточно убедительным во время встречи, а желание оставить письменное свидетельство своих заверений, причем письмо предназначено не только для Харборда, но и для американских парламентариев. Кемаль старается доказать, что их движение не имеет ничего общего с большевизмом: «Эта доктрина не имеет никакого шанса в нашей стране, учитывая нашу религию; наши традиции и наше социальное устройство воспрепятствуют ее распространению у нас. В Турции нет ни капиталистов, ни миллионов рабочих. У нас более нет серьезных проблем в сельском хозяйстве. С точки зрения социальной жизни наши религиозные принципы избавляют нас от принятия большевизма. Турецкая нация даже готова бороться с ним в случае необходимости».

Кемаль, конечно, позволяет себе несколько оторваться от реальности, но насколько мастерски написано послание: ясно, точно, эффектно, одним словом, безупречно.

Кемаль произвел сильное впечатление на специального посланника президента Вильсона: «Он легко формулирует свои мысли. С помощью переводчика он изложил факты последовательно и логично, хотя было заметно, что он сильно напряжен и непрерывно перебирал четки, что, впрочем, было приятно наблюдать». Харборд затем добавил, что позже он узнал, что Кемаль страдал от последствий недавно перенесенной малярии. «Он, как личность, доминирует над своим окружением <…>. На меня произвел впечатление искренний патриотизм Кемаля и его соратников. Он — настоящий лидер».

После Сиваса и Эрзурума, где Карабекир устроил ему пышный прием, Харборд отправился в Армению, затем в Азербайджан и Грузию. 16 октября он представил свой отчет американскому сенату. Он отклонил идею мандата, ограниченного Арменией, и высказался за мандат на весь регион, предупредив при этом сенаторов, что это будет задачей сложной и дорогостоящей (более 750 миллионов долларов на пять лет). Кроме того, Харборд рекомендовал вывод иностранных войск, аннулирование прежних договоров и контроль турок над общими национальными доходами.

Харборд сработал быстро; сенаторы оказались намного медлительнее и приняли свое решение только в июне 1920 года. Как бы там ни было, но в период между встречей в Сивасе и представлением отчета сенату произошло важное событие: ушел в отставку Ферит-паша.

Первая победа

20 сентября 1919 года Вахидеддин обращается к своим подданным, утверждая, что единству нации ничто не угрожает. Он выразил также пожелание, чтобы как можно скорее были проведены выборы депутатов.

Выступление Вахедеддина удовлетворило многих, в том числе и в Сивасе. Тем не менее Кемаль не доверял руке, протянутой султаном, так же как с осторожностью отнесся к предложению, сделанному Али Фуаду, объединить лидеров-националистов с «высокопоставленными чиновниками». Один эпизод, рассказанный Кемалем в своей знаменитой речи «Нутук», свидетельствует о его настроениях в то время. Бывший товарищ, ставший офицером Генерального штаба, позвонил Кемалю, предлагая объединить «нацию и правительство». Их диалог длился более девяти часов — с одиннадцати вечера до семи тридцати утра: поразительно, так как этот офицер не был ни близким другом Кемаля, ни важной персоной. Если предположить, что рассказ Кемаля строго соответствует действительности, то единственное объяснение состоит в желании Кемаля оправдать себя, объяснить и убедить: «Было бы глубоким заблуждением считать нас большевистским движением или отчаянной затеей юнионистов, поддерживаемой их деньгами <…>. Выход только один — создать новый кабинет министров, выражающий волю нации <…>. Нация не вполне уверена, что его величество халиф отдает себе отчет в том, чего желает вся Анатолия»… «Нация не вполне уверена…» — формулировка осторожная… А между тем султан снова выражает доверие Ферит-паше, который для наведения порядка в Северо-Восточной Анатолии хочет отправить туда две тысячи солдат. И снова союзники выступают против этого шага. Раздосадованный, великий визирь подает в отставку. Новое правительство, сформированное Али Рыза, качественно отличается по составу: за исключением Саида-Моллы, активного члена Ассоциации друзей Великобритании, занявшего незначительный пост, все министры, причем многие из них военные, известны как симпатизирующие «Единению и прогрессу» и националистам. Тон прессы Стамбула тоже изменился, и даже антиюнионистские газеты публикуют статьи, поддерживающие национальное движение. Наследный принц Абдул-Меджид в интервью от 6 октября после критики ушедшего в отставку правительства высказался за немедленную организацию выборов, чтобы позволить сформировать кабинет, «сплоченный и наделенный опытом».

Выборы! Они стали навязчивой идеей, охватившей всех, идеей удивительной и наивной: выборы кабинета министров, даже если они будут националистами, действительно ли смогут как-то изменить отношение к Турции на мирной конференции в Париже? Такова была точка зрения Блистательной Порты (правительства), программу которого Али Рыза изложил английскому военному коменданту Робеку, заключив, что выборы могли бы продемонстрировать всем — в Стамбуле, Анатолии и на Парижской мирной конференции, — что правительство владеет ситуацией и является цивилизованным партнером, достойным доверия великих держав. Во время беседы с Робеком Али Рыза не упустил возможности заявить, что правительство рассматривает «преступления во время войны, депортацию, массовую резню армян как пятно на чести Турции, которое необходимо смыть». Как писал министр внутренних дел в циркуляре от 16 октября, «выборы, проведенные в точном соответствии с законодательством, продемонстрируют цивилизованному миру реальную волю нации».

То, что Стамбул стремился показать себя с лучшей стороны, понятно, но что выиграет в данном случае Кемаль? Признание своего влияния и авторитета. Когда Кемаль требовал от Рызы организации выборов и признания национального движения, великий визирь дал ему понять, что не намерен уступать ни крупицы законной власти, тогда как Кемаль представил ему список друзей-военных, для которых требовал ответственных постов, а также настаивал на суде над Ферит-пашой, Али Кемалем и всеми антинационалистами.

Чтобы «окончательно оговорить детали соглашения между правительством и националистами», Кемаль в сопровождении Рауфа и Сами встречается в Амасье со специальным представителем правительства Салих-пашой, морским министром, опытным политиком. Прежде чем прибыть в Амасью, Кемаль, верный своей привычке, расспросил командующих армейскими корпусами, чтобы узнать их мнение о внешней политике, администрации внутри страны и организации армии. Поступок, типичный для Кемаля, так как подобная консультация — не проявление какой-либо слабости, а постоянное стремление найти оптимальное решение. Наиболее интересные ответы получены Кемалем от Карабекира и командующего 13-м корпусом армии в Диярбакыре. Карабекир энергично защищал армию: «Армия должна остаться главной опорой», а ее численность не должна уменьшаться, так как «полезно для общества, чтобы каждый год армия получала новое пополнение из молодых». Командующий 13-м армейским корпусом тоже защищал корпоративные интересы: следует усилить армию и обеспечить продвижение офицеров по службе, но высказал и одну оригинальную идею: небольшую территорию необходимо предоставить армянам, «изменив немного наши восточные границы, учитывая необходимость создания Армении». Точка зрения довольно оригинальная, но поддержки она не получила[27].

Переговоры в Амасье проходили с 20 по 22 октября. Соглашение, подписанное Кемалем и специальным посланником Стамбула, явно удовлетворяло националистов. Были приняты их позиции по определению национальных границ, о положении национальных меньшинств, по статусу Комитета представителей. В конфиденциальном приложении Салих-паша согласился поддержать функционеров-националистов, увеличить ресурсы национальных сил на западе и ограничить активность Ассоциации друзей Великобритании, а также и «других обществ и газет, оплачиваемых из-за рубежа». Кемаль согласился с тем, что Комитет представителей не станет вмешиваться в выборы, разве что будет «деликатно» устранять юнионистов и военных, скомпрометировавших себя во время мировой войны. Короче, обе стороны были удовлетворены: правительство признало законность национального движения Кемаля, а Кемаль признал законность Блистательной Порты.

На самом деле Амасийский протокол содержит немало двусмысленностей. Ряд положений зависит от третьей стороны — парламента или императорского правительства. В частности, вопрос о месте заседания нового парламента. Салих согласен с Кемалем, что, так как Стамбул находится под контролем союзников, парламенту лучше работать в Анатолии, «как это сделали французы в Бордо в 1870–1871 годах и немцы совсем недавно в Веймаре», но он выражал только личное мнение. Двусмысленности соглашения отражают отношения Стамбула и Сиваса. Все члены правительства, за исключением военного министра Кючюк Джемаля, старше пятидесяти, и все они прежде всего верные подданные Короны, и хотя они и националисты, но не хотят быть оппозиционным правительством. Сам Кемаль стал приходить к мысли, что между открытой враждебностью Ферит-паши и протянутой рукой, но в перчатке, Али Рыза небольшая разница, так что он пока выиграл совсем немного.

Выборы в Анатолии

Возможно, Кемаль был несколько разочарован, но он не из тех, кто обнаруживает свои чувства. Напротив, он демонстрирует поразительную уверенность. В начале предвыборной кампании он дает интервью главному редактору консервативной газеты «Тасвири-эфкяр» («Толкователь событий»). Ему был задан двадцать один вопрос, подготовленный начальником Генерального штаба. Стоит привести полностью эти вопросы и ответы, когда Кемаль проявил апломб и беспринципность, достойные опытного современного политика.

— Почему национальное движение?

— По причине несправедливого отношения к людям.

— Когда зародилось национальное движение?

— На следующий день после заключения перемирия, причем практически по всей стране в одно и то же время.

— В каких вилайетах движение сегодня активно?

— Нет ни одного района в Анатолии и Румелии, где не было бы движения.

— Кто являются лидерами?

— Сыновья, избранные нацией, кто сражался за независимость и неприкосновенность родины.

— Какова главная цель движения!

— Уважение единства родины и национальной независимости.

— Как можно добиться этого?

— Благодаря национальным силам, которые спасут и укрепят национальный суверенитет. (Кемаль ссылается на резолюции и мандаты конгресса.)

— Что вы думаете о выборах!

— Они должны обеспечить свободу нации и проходить без какого-либо вмешательства. Кандидаты должны признать принципы национального движения.

— Возможно ли организовать свободные выборы в Анатолии!

— Да.

— Каково ваше мнение о пропорциональном представительстве?

— Выборы должны проходить в соответствии с существующим законом. Только национальная организация может занимать определенную позицию по этому вопросу.

— А что думаете вы по поводу границ Армении, планируемых в Европе?

Кемаль воздерживается от ответа.

— Какими могут быть границы Армении?

— Националисты не могут уступить Армении ни пяди территории родины, находящейся внутри границ, установленных перемирием от 30 октября 1918 года.

— Беседовали ли вы с генералом Харбордом?

Кемаль не отвечает на этот вопрос.

— Подтверждаете ли вы слухи о том, что члены «Единения и прогресса» фигурируют в составе национальных сил?

— Ни один юнионист не является членом национальной организации. «Единение и прогресс» принадлежит истории. Если только ошибки центрального правительства или европейских держав не реанимируют его, народ не думает об этом и не возродит его…

— Возможно ли, что «Единение и прогресс» оказывает влияние на национальные силы?

— Только народ и его возвышенный идеал оказывают влияние.

— Что станет с национальными силами после выборов?

— Их судьба будет решена конгрессом, который объединит национальных представителей в условиях свободы и безопасности для исполнения законодательных функций и контроля исполнительной власти.

— Каковы возможные границы государства?

— Границы независимой Турции останутся теми, какими были в день заключения перемирия 30 октября 1918 года.

— Не могли бы вы кратко ознакомить нас с вашей биографией?

Кемаль отвечает подробно. Не забыв отметить свои «разногласия с главнокомандующим Энвером по поводу проведения военных операций», он становится намного более лаконичным, когда касается периода после заключения перемирия: «После перемирия вернулся в Стамбул. Затем, как известно, был назначен в Восточную Анатолию военным инспектором 3-й армии. 8 июля 1919 года подал в отставку».

— Говорят, что вы хотите стать кандидатом. Правда ли это, и если да, то где вы будете баллотироваться?

— Я — не кандидат. Но если народ меня изберет где-либо, я с гордостью приму парламентский мандат.

— Есть ли среди ваших друзей кандидаты?

— Мои друзья ведут себя так же, как я.

— Находятся ли в вашем городе представители великих держав Антанты? Вступали ли вы с ними в контакт? Какие взаимоотношения сложились у вас с ними? Что думают они по поводу национальных сил!

— Представителей здесь нет. Но во время личных встреч с политиками или военными практически всех великих держав Европы и США, бывших здесь проездом, они признали и оценили легальный характер нашего движения и национальной организации.

— Когда Васыф-бей, назначенный вашим представителем в Стамбуле, прибудет в столицу и с какими поручениями?

Кемаль не отвечает.

Презентация Кемаля облегчалась пассивным характером интервью. В ней недостает искренности, порой она граничит даже с малодушием. Стремясь добиться нужного эффекта, Кемаль временами несколько лукавит, особенно когда говорит о роли юнионистов или заявляет о возможности организовать свободные выборы в Анатолии.

Свободные выборы осенью 1919 года — это игра воображения. Как они могли проходить в Анатолии, лишенной традиции выборов, где 90 процентов населения было неграмотным, в условиях иностранной оккупации? Как писал английский капитан Хадкинсон, выборы на самом деле были «позорными», «грубой шуткой», с урнами, плетенными из тонких прутьев, в условиях давления на малые народы и немусульман.

Сам военный министр, «ассоциированный член» Комитета прёдставителей, телеграфирует Кемалю, сообщая, что немусульмане не голосовали, что члены политических партий заняли «сдержанную и выжидательную» позицию и что ходят слухи о многочисленных нарушениях. Ответ Кемаля в который раз достоин бывалого политика: он не оспаривает открыто утверждения Кючюк Джемаля, но заявляет, что было бы ошибкой считать, будто члены политических партий не голосовали, просто они не добились никакого успеха. По другим пунктам заявления министра он хранит молчание. И в самом деле, за исключением евреев, немусульманская часть населения не голосовала; кроме того, сторонники «Либеральной Антанты» отказались принимать участие в выборах. В Стамбуле число голосовавших составило только 12 процентов.

Нелегко было правительству превозносить перед союзниками качество этих выборов! Чтобы улучшить впечатление, Блистательная Порта решает отправить в Анатолию миссию, которой поручено проверить нарушения на выборах.

Бесполезно, утверждает Кемаль, но великий визирь настаивает и направляет в Сивас знаменитого генерала Февзи. Февзи, которому уже исполнилось пятьдесят, был скромен, несмотря на блестящую военную карьеру, что привела его на вершину иерархической лестницы — он стал начальником Генерального штаба. Кемаль и Февзи хорошо знакомы, так как сражались вместе при Дарданеллах и в группе армий «Йылдырым». Февзи прибывает в Сивас 19 ноября в разъяренном состоянии: бандиты — он считает, что это националисты, — напали на него по дороге. Кемаль утверждает, что это не националисты, и снова оспаривает обоснованность миссии Февзи: она создает впечатление, будто между Стамбулом и националистами нет согласия. Что касается выборов, то они проводились в соответствии с законом, осмеливается утверждать Кемаль. Вместе с тем Кемаль признает, что «невежество населения вынудило назначать членов избирательной коллегии[28] и что по его требованию были привлечены ходжи[29], чтобы способствовать избранию кандидатов, соответствующих интересам страны и нации». Симпатизировал ли Февзи, подавший в отставку из Генерального штаба в знак протеста против оккупации Измира, националистическим настроениям Кемаля? Очевидно, да, так как по возвращении в Стамбул он выразил удовлетворение условиями, в которых проходила его миссия. Выборы избирательной коллегии завершились в начале ноября.