Доминик Ховард

Лондон, весна 2006 года

Сочиняя песни, ты показываешь, кто ты есть, и это потрясающее чувство – понимать, что вы можете объездить весь мир друг с другом в одном автобусе, но люди все равно меняются, и ты этого не замечаешь. Так что было очень приятно собраться и открыться друг другу. Мы очень сблизились и открылись музыкально. Многие наши альбомы уходили в разные жанры, но на этот раз все куда экстремальнее. Мы пробовали самые разные способы исполнения песен, постоянно делали радикальные повороты, смотрели, как лучше всего играется. Если что-то неправильно, ощущаешь определенный дискомфорт. Когда мы только начинали, это была куда более р?ковая пластинка, от начала до конца. Это странный альбом, потому что он не показывает определенное направление для группы, а, скорее, смесь всего того, на что мы способны. [На] прошлом альбоме мы были близки к созданию «типичного» звучания группы, и на этот раз типичные элементы тоже есть, но есть и много всего другого. Мы стали еще разнообразнее.

У вас было много материала для работы?

Мы думали, не сделать ли двойной альбом, у нас было восемнадцать или двадцать песен, и мы думали, не записать ли два диска. Но чем больше работаешь над песнями, тем больше одни тебе начинают нравиться больше других. Когда мы решили записать очень разнообразный альбом, то поняли, что двойной альбом разнообразным сделать не получится. Мы купили кучу старых джазовых инструментов и стали пробовать играть на них разные песни… и даже, для смеха, наши старые песни. Под конец мы даже стали шутить: «Хорошо, давайте станем джаз-бандом!» Мы могли бы записать целый джазовый альбом как фортепианное трио, и я очень хочу это сделать, сыграть пару вечеров в клубе Ронни Скотта.

Чувствовали ли вы клаустрофобию во время записи?

Мы были настолько далеко от мира, что это вызывало еще больший страх. Мы говорили о том, как выжить после Третьей мировой войны. А потом внезапно оказались в нью-йоркском клубе и танцевали там.