* * *

Асеев говорил Слуцкому: “Соснора — это Лермонтов”. В чем тут дело, не в стихе же? Скорее в некоей надмирности слова-сознания, уже тогда проявившейся.

Перечитываю “Дом дней”, не могу оторваться. То ли проза, то ли стихи — Соснора.

И фамилия растительно-природная, от земли, от норы-корневища сосной к небу. И фразы таинственно-дерзкие, дикорастущие, не по правилам, а по стихии, нёбом поэта прочувствованные.

Так сгущена образность Виктора Сосноры, что перехватывает дыхание: трудно дышать, трудно читать. Надо медленно подкрадываться к водопаду ритмов и звуков, стараясь по брызгам учуять наполненный живой влагой смысл.

А какие портреты, какой дышащей силы! Вот, на выбор, Крученых с Асеевым:

“Где нет жизни и реальны стихи, я видел еще этих последних, клекочущих свои пиесы, один — как гусь степной, ощипанный, в бородавках, нищий и сидящий в пиджаке, растопырив глаза, и поющий звонко в тишину, и второй — хищный, солнечный, командующий, с гетьманским хохлом на большой башке, горбоносый орел, столичный. Так сидят они и поют — обо мне — о две головы! Этой породы уже нет, и нечего делать на этой земле”.