4

В годы колониальных захватов западная дипломатия придумала понятие «делегированного суверенитета». Несоединимость этих двух слов подобна несовместимости двух разных групп крови. Но колониальные державы выступали от имени Индии, Египта, стран Азии и Африки. И это называлось — «делегированный суверенитет». Генерал Китченер, перед тем как идти на Фашоду, устроил резню в суданском Хартуме. Он пришел туда незваный. Его дело — завоевать. А уж в какой форме будут далее существовать порабощенные им земли — дело политиков из метрополии. Может быть, и само их древнее название исчезнет с лица земли.

В детстве я собирал марки и хорошо помню почтовые миниатюры далеких жарких стран, но почему-то с изображениями европейских королей и императоров. Октябрьская революция, всколыхнувшая национально-освободительное и социальное движение во всем мире, помогла народам этих стран обрести собственные имена, свободу и независимость.

Соединенные Штаты не поспели в свое время к дележу колоний. И если бы у меня спросили, что такое неоколониализм, я бы ответил: это идея «делегированного суверенитета». Именно этот принцип совмещения несовместимого полюбился Белому дому. Из всех форм рабовладения и практики колониализма именно он в наибольшей степени сочетает умильную ухмылку и звериную суть.

Нельзя сказать, что Картер и Бжезинский или Рейган и Хейг положили начало какой-то принципиально новой политике Соединенных Штатов. Нет, политика эта традиционна. Военно-политическая стратегия США в сущности развивается в жестких канонах имперских вожделений. Весьма отчетливо их формулировал еще в конце прошлого века классик американской военной мысли контр-адмирал А. Мэхэн.

Отмечая на карте курс американского флота и сосредоточение его крупных сил у Персидского залива, я вспоминаю завещание Мэхэна. Он писал:

«В нашем младенчестве мы граничили только с Атлантическим океаном; наша юность видела границу уже у Мексиканского залива: сегодня, в период зрелости, мы выходим к Тихому океану. Разве у нас нет права и желания продолжать двигаться дальше!»

Права, разумеется, не было и нет никакого, но желание растет и растет. Цели американского большого флота в Персидском заливе также можно определить по Мэхэну Он проповедовал:

«Превосходство на море, изгоняющее с его просторов неприятельский флаг или дозволяющее появление последнего лишь как беглеца; такое превосходство позволяет установить контроль над океаном и закрыть пути, по которым торговые суда (по-современному — танкеры с нефтью. — А. К.) движутся от неприятельских берегов и к ним».

И, пожалуй, уж совсем откровенно Мэхэн аргументировал необходимость захвата колоний не только в экономических, но и в глобально военных целях. Американский историк Уолтон Миллис, излагая теорию Мэхэна, писал:

«Для военных кораблей, приводимых в движение паром, нужны углезаправочные станции и ремонтные базы. Но для размещения такого рода станций и баз необходимы колонии». Просто, как пареная репа. Что же удивительного, что расчеты Мэхэна давным-давно превратились в военную библию США. Его доктрины стали арсеналом, вооружившим американский неоколониализм.

Что же нового внесли в американскую внешнюю и военную политику Картер, Рейган и их окружение, если империализм США задолго до них успел обзавестись и своей библией и катехизисом и скрижалями — назовите его агрессивные теории как хотите. Новое же состоит в некомпетентности, дилетантизме, истеричности и бешеном желании приспособить ход международных отношений к целям избирательной кампании, усидеть в Белом доме еще четыре года — а там хоть трава не расти. Но главное — и тут, конечно, бжезинские со своей «советологией» стоят на первом месте — слепая ненависть к СССР, толкающая его все дальше и дальше на путь пренебрежения национальными интересами США, страны, приютившей его в 1938 году.

Бжезинские не существуют сами по себе. От времени до времени авантюристическое ядро военно-промышленного комплекса выталкивает истеричного глашатая своих интересов на правительственную авансцену, и тогда начинается пляска ведьм. Во внутренней политике этот зловещий хоровод водил Джозеф Макарти — авантюрист, плут и лицемер. Во внешней политике появился его двойник — Збигнев Бжезинский. Конечно, последнее слово остается за Рейганом.

Хорошо известна история возвышения Картера, замеченного и привлеченного Бжезинским на заседаниях Трехсторонней комиссии — США, Западная Европа, Япония. Комиссию учредила американская реакция, и в частности Дэвид Рокфеллер, для «проработки» проблем мирового значения.

Мне кажется, если сказать просто, речь там у них шла о превращении НАТО в универсальный военно-политический орган всемирного масштаба. Региональные блоки себя не оправдывали, они разваливались, поскольку были образованы под сильнейшим нажимом США. Комиссия взяла на себя миссию найти программу сплочения воедино развитых капиталистических стран для борьбы против социального прогресса. Эта задача-ракетоноситель имела несколько боеголовок самостоятельного наведения:

закрыть дорогу развивающимся странам к общественному обновлению, утвердить и изощрить систему неоколониализма;

сформировать общий фронт против СССР, а кроме всего прочего, привести союзников к полной покорности Соединенным Штатам.

Все вместе означало бы политический крах Западной Европы и Японии и продвижение США к мировому господству, хотя бы и в рамках капиталистической системы.

Таков был замысел. (Помимо прочего это дело пахло еще и керосином, поскольку Бжезинский был и остается любимцем рокфеллеровской династии, а проблемы нефти давно входят в круг ее насущных интересов.) Но… И это «но» было, по выражению классика, таким большим, как амбар у нашего дьякона. Люблю это сравнение.

Ах, это «но»! Оно стоит на всех путях, наперекор обветшалым доктринам империализма. Когда он был еще молод, от его имени уверенно выступали и Мэхэн и многие другие, в том числе и британский лорд Сесиль Родс, чьим именем, — Родезия, увы, только подумайте, была названа целая завоеванная страна, вернувшая себе сейчас исконное название — Зимбабве.

Возникновение Советского Союза положило конец безнаказанности Мира собственников. Из-под его власти стали уходить страны и народы. С тех пор мировой реакцией владеет чувство классовой вендетты. Вспомним, как мстительно они душили блокадой Кубу, как упивались отмщением выжигать напалмом свободолюбивый Вьетнам…

Некогда англичане привязывали непокорных индусов к жерлам пушек и открывали пальбу, разрывая тела приговоренных к смерти. Сегодня маньяки у власти готовы привязать к ядерной бомбе весь непокорный им мир, взорвать его и низринуть в тартарары. При этом они, боже, произносят речи о гуманизме и правах человека.

Старый Маркс усмехается на портрете.

Я открываю том его Сочинений и читаю… Некто наслаждается мыслью о том, «как он своего врага сперва повесит, затем изжарит, затем четвертует, затем нанижет на вертел и, наконец, сдерет с живого кожу; его постоянное разжигание чувства мести — все это могло бы показаться очень глупым, если бы под пафосом трагедии явно не проглядывали трюки комедии… Он доставляет комедии сюжет, упущенный даже Мольером, а именно: Тартюфа мести».

Маркс писал это про о?рган английских твердолобых — «Таймс», отождествляя его с образом буржуа, разъяренного восстаниями в Индии. С классической ясностью объяснены причины и следствия: «Так как стены Дели не пали, подобно стенам Иерихонским от колебаний воздуха, то необходимо Джона Булля так оглушить воплями о мести, чтобы он забыл ответственность его правительства за те бедствия и за те колоссальные размеры, до которых оно дало им разрастись».

Слово Маркса и сквозь дистанцию времени удивительно метко изобличает суть заявлений Картера и Бжезинского об Иране и Афганистане, Маргарет Тэтчер о «победе» на Фолклендских островах, Рейгана о Сальвадоре, Никарагуа и Ливане…

«Тартюфы мести» — вот их имя. Мести злобной, слепой и бессильной.