Доллар

В 1946 году в мае или июне, в общем, в последние дни инфляции, меня разыскал по телефону Лайош Зилахи, который жил тогда еще в Венгрии.

— Прошу тебя, зайди как можно скорей в наш клуб, — есть срочное и очень важное дело.

Через полчаса я был уже в «Фесеке». Зилахи сидел с кем-то за столиком. Он представил меня своему гостю, который оказался европейским представителем крупной американской кинокампании. Американец выглядел в высшей степени элегантно, но лицом и особенно манерами походил на обезьяну. Итак, мистер желал со мной переговорить, и по весьма важному вопросу.

— У меня, — сказал он, — есть одно деловое предложение для господина полковника.

— Извините, я всего лишь майор, — поправил я американца. В пояснение скажу, что я тогда еще служил в Советской Армии.

— Все равно, — благожелательно улыбнулся американец и продолжал на вполне терпимом венгерском языке: — Я имел удовольствие перелистать ваш роман «Карпатская рапсодия» и куплю право на его экранизацию.

И американец снова улыбнулся, как бы одарив меня своей улыбкой. Блеснули его золотые коронки. Он назвал сумму в долларах, которую готов был выплатить сразу после подписания контракта. Немалые это были деньги.

Его очень удивило, когда я, без всяких проволочек, отклонил его великодушное предложение. Ни на секунду не сомневался я в том, что мистера интересовал, собственно, не столько мой роман, сколько мой мундир и то, что он в то время значил или мог значить.

— Почему вам не подходит мое предложение?

Истину я ему говорить не хотел и что-то пробормотал невнятное. Но американец, видимо, понял, в чем дело. Он улыбнулся улыбкой удава, подстерегающего кролика… И, вероятно, подумал: «Погоди, погоди, сейчас клюнешь».

Он достал из кармана пиджака пачку долларов, положил их на стол и, излагая выгоднейшие условия американского кинопроизводства, стал изящно барабанить пальцами левой руки по своим банкнотам. Он с твердой уверенностью смотрел на меня, ни минуты не сомневаясь, очевидно, в силе своего чудо-оружия, которое способно открыть любые двери, пробить любую стену, отмести любое сомнение.

После моего вторичного отказа мы побеседовали еще с полчаса, и надеюсь, я пробил некоторую брешь в самонадеянности американца, хотя бы тем, что ни разу не взглянул на его пачку долларов…

Через несколько дней я снова встретил Зилахи.

— Ну, что сказал твой американец на то, что я не клюнул на удочку и не бросился на его доллары?

— Сказать? — спросил Зилахи. — Если очень хочешь, пожалуйста, скажу. Когда ты ушел, он спросил меня: «Неужели этот солдафон действительно воображает, что он писатель?»

Перевод А. Гершковича