10. Настоящая любовь

Тим Армстронг оставил мне сообщение в голосовой почте: «Эй, Трэвис, это Тим из Rancid. Можешь мне позвонить? Я собираю группу со своим другом Эс-Эром, а ты один из моих любимых барабанщиков, и я хочу, чтобы ты у нас играл. Перезвони».

Я был едва ли знаком с Тимом – мы виделись на концерте Fishbone в клубе «Барн», но я был большим поклонником Rancid и Operation Ivy. И я всё еще помнил, как он плюнул на меня много лет назад, когда я стоял в первом ряду на концерте «Эпитаф Саммер Нэшенелс». Вечером я ему перезвонил. Он говорит: «Слушай, я учусь записываться дома. Мой друг Эс-Эр читает рэп и скримит. Нам нужен барабанщик, а ты лучший барабанщик. Придешь?»

Я говорю: «Конечно, когда?» На следующий день я пошел к ним. Там были я, Тим и Эс-Эр – сокращенно от Скинхеда Роба – такое было прозвище у его друга Роба Астона. Роб не был расистом – он просто исполнял традиционную для скинхедов музыку. Мы все поужинали в мексиканском ресторане «Чевис». Сидя там, я сразу почувствовал себя в компании старых друзей. Мы все любили хип-хоп и панк-рок, и мы все понимали, что у них схожая динамика: это сочетание бунтарства и страха в равной степени. Я приехал туда на своем старом «Кадиллаке», а у Эс-Эра был старый «Линкольн». Словно приходишь на свидание с девушкой, и у тебя внутри что-то щелкает, потому что у вас так много общего. Мы мгновенно стали как братья.

ТИМ АРМСТРОНГ (вокалист / гитарист, Transplants)

Роб гастролировал с Rancid и помогал нам с ребятами, а потом стал петь на стороне. Мы каждый день тусовались и начали записываться. Я создал проект под названием DJ Dead Man, своего рода экспериментальный: песня «Diamonds and Guns» изначально была написана в этом проекте. А Роб занимался более сложными вещами, вроде «Romper Stomper». Как-то раз мы с ним пошли обедать. Я говорю: «Давай соединим DJ Dead Man с твоим проектом. Я буду петь с тобой, и мы станем группой». Так мы объединили усилия и назвали группу Transplants, потому что это название очень напоминает то, что у нас получилось.

Потом, когда мы стали записываться, я пригласил Трэвиса. До этого мы виделись несколько раз. Когда он пришел, произошел настоящий взрыв. Как будто мы были «Фольксвагеном», а он превратил нас в «Феррари». Трэвиса определенно можно считать одним из основателей группы Transplants: до него мы не были настоящей группой. Я обожаю тот первый альбом. Знаю, не стоит говорить, что обожаешь свои собственные записи, но эта штука просто дико крутая.

Трэвис – самый крутой ублюдок. Он играет через боль. После одного концерта я увидел, что у него палец разодран до мяса, так что кость торчит. А он как будто даже не заметил. Я знаю много отличных ребят, но он самый талантливый и увлеченный музыкант, с каким я работал.

РОБ АСТОН (вокалист, Transplants)

Когда появились Transplants, были только я и Тим Армстронг. Мы не планировали выпускать записи или давать концерты – мы лишь хотели поэкспериментировать и повеселиться. А потом, когда мы еще поработали, то проект стал серьезнее, и мы решили пригласить барабанщика. Мы подумали: черт, если мы всё равно собираемся кого-то звать, так позовем самого лучшего.

Поэтому мы позвонили Трэвису. Он приехал домой к Тиму в Сильвер-Лейк. У меня был мятно-зеленый «Линкольн Континенталь» – он еще оказался на обложке первого альбома Transplants, – и мы на нем покатались. В машине мы поставили ему запись того, над чем работаем, и спросили, хочет ли он присоединиться.

Я сказал ему: «Не волнуйся, мы не обидимся, если ты не захочешь участвовать». Уверен, что это не лучшая музыка, которую Трэвис слышал в своей жизни, но ему понравилось. Он сказал: «Я в деле. Давайте работать».

Трэвис – один из тех людей, с которыми знакомишься и болтаешь пять-десять минут и сразу чувствуешь, как будто знаешь его всю жизнь. Мне кажется, я неплохо разбираюсь в людях, и я понял, что Трэвис – надежный парень. Индустрии, в которых мы заняты, полны всякого дерьма. Люди в группах, люди, которые управляют группами, люди в индустрии одежды – везде полно подделок. Трэвис стреляный воробей, поэтому пустозвонов видит насквозь. Я искренне люблю этого чувака: я бы умер за него, убил за него, жил за него – да что угодно. Не так много людей, о которых я могу сказать то же самое.

Весь первый альбом мы записали дома у Тима – у него в подвале студия. Нашей целью было повеселиться: просто посочинять музыку, забить на то, что подумают другие, забить на то, будет ли она продаваться. С Трэвисом Transplants преобразились. Он просто зверь. Есть барабанщики, которые хороши в своем деле и идут в ногу со временем, но Трэвис на миллион шагов впереди. Он может играть любую музыку – это вдохновляет и в то же время заставляет думать о том, чтобы порезать себе вены, потому что ты так никогда не сможешь.

Когда мы выступаем, Трэвис иногда меняет что-то в своей партии, что услышат не все, – даже на сцене. Но я это замечаю, потому что, когда мы играем на сцене, я ориентируюсь на него. Например, я пою и жду, когда будет определенный удар, а он его меняет: не потому что лажает, а потому что ему так хочется в данный момент. И иногда я прекращаю петь – не потому, что забыл слова, а потому что хочу посмотреть, как этот ублюдок выбивает всю дурь из своих барабанов. Вроде как я должен петь, но мне хочется узнать, что еще он вытворит.

Спустя три или четыре дня я вернулся к Тиму и записал партию ударных для музыки, которая вошла в первый альбом Transplants с одноименным названием. Он получился очень быстро, и у нас было много песен в ускоренном темпе: 187 ударов в минуту, если быть точным. Когда мы записывали альбомы Blink-182 с Джерри Финном, меня расстраивало то, сколько времени требовалось на настройку звука для ударных. Джерри часами настраивал микрофоны. Я постоянно с ним об этом спорил.

«Джерри, я бью в барабан. Ты слышишь?» – «Да», – отвечал он.

«Тогда давай, черт побери, записывать».

«Чувак, мне нужно настроить звук».

«Ты его настроил, – отвечал я. – Барабан издает звук. Ты его слышишь. Поехали уже, черт возьми».

Я просто с ума сходил. Я сидел, пил кофе, курил сигареты и молился, чтобы поскорее начать играть. Но, раз альбомы звучат великолепно, значит, он и правда хорошо делал свою работу. Я был нетерпелив.

С Тимом всё было по-другому. Ты слышишь барабаны? Поехали. Это было так круто и спонтанно. Тим был потрясающим композитором – и очень быстрым. Иногда мы записывали две-три новых песни за день. Потом, спустя полтора месяца, мы поехали на гастроли с парой групп на разогреве. Когда мы отправились в путь, Ларс Фредериксен из Rancid играл с нами на гитаре, а Мэтт Фриман, тоже из Rancid, на басу – а он один из лучших басистов в мире. Прямо передо мной на сцене стоял единственный и неповторимый Тим Армстронг. Так что в турне я практически играл на ударных в группе Rancid. Жизнь удалась. Мы с Робом и Тимом сразу стали лучшими друзьями.

Мы загрузились в фургон и колесили из города в город. Во Фресно мы играли буквально в каком-то сарае. Я никогда так не веселился, как в том турне. У Transplants была особая энергетика, потому что Скинхед Роб оказался прекрасным фронтменом – до этого он всего лишь помогал группе на гастролях. Он работал с кучей групп, таких как AFI и Rancid. А потом в Transplants он наконец нашел свое место и стал просто бомбой. На сцене он кричал от всей души. Мне нельзя было расслабляться – нужно было выдавать хотя бы столько же, сколько они с Тимом. Мне хотелось как следует наподдать, чтобы он пел еще безумнее.

Роб был в восторге от каждой малейшей детали процесса: давайте снимать клипы, давайте делать футболки. Он всю жизнь разрисовывал стены граффити, поэтому научился очень красивому леттерингу. Он чирикал что-нибудь на салфетке, а потом этот эскиз оказывался на футболках и стикерах. Потом мы с Робом всю ночь не спали, разъезжая по Лос-Анджелесу и расклеивая повсюду эти стикеры. Всё это дело было таким домашним, и нам оно очень нравилось.

Каждый раз, когда мы возвращались в Лос-Анджелес, мы с Робом поднимали шум. Куда бы мы ни пошли, там мгновенно поднимались бархатные веревки – дома сидеть и то было сложнее. Мы курили до фига травки. Роб говорил мне: «Дай своему телу расслабиться, бро. Отключи мозг на минутку». Дома у Роба было здорово накуриваться: там были классные игрушки, фотографии из турне с AFI и Rancid и постеры, светящиеся в темноте. Мы сняли видео «Diamonds and Guns» для альбома Transplants с Саном Дуби из рэп-группы Funkdoobiest прямо в квартире Роба. На съемках Роб достал косяк длиной сантиметров тридцать. Так началось мое злоупотребление марихуаной и ежедневная упорка.

Мы с Робом ходили в ресторан «Мацухиса», но перед этим по своей собственной традиции сидели в машине у ресторана и курили косяк за косяком у всех на виду. Парковщик смеялся над нами и говорил: «Почему бы вам не поделиться со мной, сеньор?» И мы давали ему травку. Мы старались как можно сильнее упороться, а потом притворяться, что всё нормально.

Иногда мы курили косяки с кокаином: мы их называли какао-слойками. Я никогда не нюхал кокаин и ничего другого не нюхал, мы делали так просто для разнообразия. Я знал, что что-то меняется, но в основном чувствовал только траву. А еще мы обычно закручивали траву в обертки от сигар «Бэквудс» – они перебивали запах травы и кокаина.

Как-то вечером мы ехали по бульвару Сансет в клуб на встречу с другом, татуировщиком по прозвищу Мистер Картун. Роб был за рулем, я сидел впереди, а на заднем сиденье двое моих друзей из родного города. Роб свернул с бульвара Сансет на небольшой холм, идущий на юг, и перед нами оказался пикап, который ехал невероятно медленно. Похоже, он специально тормозил, чтобы нас поиметь. Роб стал прижиматься к нему сзади, мигать фарами, сигналить и кричать на водителя пикапа.

Наконец мы доехали до светофора. Пикап включил правый поворотник, и Роб объехал его слева, чтобы посмотреть на водителя. Когда мы к нему подъехали, тот посмотрел на нас и достал пушку. Я сидел к нему ближе всех, поэтому ствол оказался направлен прямо на меня. Он был в метре от моего лица. Водитель со стволом говорит: «У тебя какие-то проблемы, мать твою?»

Роба это вообще не смутило. Он говорит: «Да, у меня проблемы. И что ты будешь делать, ублюдок?» Мои друзья на заднем сиденье легли на пол и притихли. В этот момент я решил, что расклад такой: нужно газовать или умереть – сам-то я ничего не мог сделать, но и усугублять ситуацию не хотел. Я тупо смотрел на того парня, то есть практически в дуло пистолета.

Водитель уставился прямо на меня и сказал: «Сегодня ты умрешь из-за своего друга. Лучше вели ему угомониться».

К счастью, к этому моменту за нами скопились машины и начали сигналить. Чувак решил в меня не стрелять. Он убрал пистолет и повернул направо, а мы поехали прямо. Роб включил музыку. Никто не сказал ни слова.

РОБ АСТОН (вокалист, Transplants)

Я ни разу не ел в дорогом ресторане, пока не стал тусоваться с Трэвисом. Он привел меня в японское заведение в Лос-Анджелесе под названием «Мацухиса» – лучший, черт побери, ресторан в мире. У них есть десерт, который называется «Бенто-бокс», и он просто потрясающий. Это такое круглое шоколадное пирожное с жидким шоколадом в середине и мороженым. Мы курили много травки и принимали много таблеток, и какое-то время мы постоянно ходили в «Мацухису» и выкуривали пачку травы на парковке, дымя прямо у него или у меня в машине. Потом мы заходили в ресторан, заказывали по два «Бенто-бокса» и просто уничтожали их.

Раньше в Западном Голливуде на бульваре Санта-Моника рядом с клубом «Трубадур» был еще один клуб. У них был закрытый дворик для курящих, и мы ходили туда курить. Как-то вечером Трэвис звонит мне и говорит: «Поехали погуляем». Я взял себя в руки и понял, что только что скурил последнюю травку. Это было до того, как повсюду появились магазины с травкой, зато я знал, что у парня, жившего через два дома от меня, было немного, и зашел к нему: «Привет, мне нужно купить мешок».

Перед выездом я скрутил пару косяков. Когда мы приехали, мы пошли в тот дворик: я прикурил косяк и протянул Трэвису. Тот сделал затяжку, потом еще одну, и тут на лице у него появилось странное выражение. «Какой-то он странный», – говорит он. Я взял у него косяк, затянулся и ясно ощутил дурной запах. Я сразу понял, что это шерм: мой сосед добавил в травку фенциклидина. Возможно, он решил, что делает мне одолжение. Люди еще называют его «сырым», потому что от него потеешь, – поэтому многие в конце концов снимают с себя одежду, когда его принимают.

Трэвис начал потеть. Остаток ночи он простоял во дворике, прислонившись к стене и потея, при этом абсолютно бледный. Я чувствовал себя идиотом, потому что нечаянно накачал Трэвиса сырым. Но он стойко держался. Он не испугался. Он принял это спокойно и держал себя в руках, пока из него не вышел весь пот.

В отеле всегда было легко найти наш номер, потому что весь этаж вонял травой. С отелями не угадаешь: кто-то относится к этому спокойно, а кто-то нет. В одном отеле вместо того, чтобы пожаловаться и прислать охрану, просто поставили в коридоре очистители воздуха.

Мы совершили ошибку, подписав контракт с «Атлантик Рекордс», которые выпустили наш второй альбом «Haunted Cities». Мы поехали в Нью-Йорк и встретились с ними, чтобы дать им послушать альбом до того, как подпишем контракт. Мы пришли в конференц-зал, полный руководителей, работников музыкальной индустрии, публицистов и прочей мишуры. Мы включили альбом, и Трэвис посмотрел на меня. Мы закурили косяки прямо там, в конференц-зале «Атлантик Рекордс», – не чтобы что-то доказать, а просто потому что не могли выйти из комнаты. Мы и другим предложили, но все отказывались, хотя я знал, что половина людей за этим столом тоже курит травку.

Когда мы с Мелиссой расстались, мне сорвало башню. Я на время переехал в Лос-Анджелес и остановился в «Райот Хаус», рок-н-ролльном отеле «Хайят» в районе Стрип бульвара Сансет, где Led Zeppelin когда-то разносили всё к чертям. Довольно скоро у меня появился распорядок дня. Я шел на репетицию с Transplants, потом на ужин со Скинхедом Робом и своим приятелем Алтимейтом Ронни[29]. После ужина мы отправлялись в клуб: там я знакомился с какой-нибудь девушкой и какое-то время с ней зависал. Потом мы шли в стриптиз-клуб вроде «Севент Вейл» или «Герлз, Герлз, Герлз». Некоторые девушки были настолько милы, что бесплатно танцевали у меня на коленях, а потом давали мне свой номер телефона или звали пообщаться после работы. Так мы возвращались в отель, где я не спал всю ночь, лопал таблетки, курил травку и иногда шерм. Я смотрел рассвет, а потом ложился спать на пару часов. На следующий день всё это повторялось, только с другими девушками. Мы с Мелиссой расстались, и я вовсю наслаждался свободой.

«АЛТИМЕЙТ РОННИ» САНЧЕС (бывший сосед)

Трэвис бросил курить сигареты и перешел на травку. Предполагалось, что она поможет нам бросить курить, – без понятия, с чего мы это взяли, но курить сигареты мы и правда бросили. Мы стали заворачивать травку во всё, что попадалось под руку: иногда мы даже скручивали косяк из фольги. И мы ходили по всем клубам Лос-Анджелеса – он просил меня много не пить, чтобы я ездил за рулем. В Голливуде мы ходили в клуб «Боди Шоп»: когда Трэвис шел в туалет, стриптизерши заходили с ним, становились сзади и хватали его за член, пока он мочился. Я думал: «Да вы шутите, что ли?»

Как-то раз мы сняли на ночь номер в отеле, и он склеил какую-то девчонку. Он мне сказал: «Слушай, постучи в дверь через пятнадцать минут и скажи, что нам надо идти, потому что фургон компании «Famous» попал в аварию». Так вот, я подождал пятнадцать минут, а потом постучал в дверь: «О боже, нам надо ехать, фургон попал в аварию. Все целы, но нам нужно поехать заняться страховкой». Не уверен, что девушка на это купилась, зато она ушла.

Когда вышел фильм «Барабанная дробь», Трэвис только о нем и говорил, потому что тоже играл в марширующем оркестре в школе: «Это будет потрясающий фильм». Кевин и Бин с радиостанции «КРОК» выкупили весь зал в кинотеатре в Короне, чтобы посмотреть с ним этот фильм. Только в тот вечер в Корону приехал Скинхед Роб с очень хорошей травой и всех нас накурил. Мы настолько обдолбались, что даже не пришли в кино, – и в итоге Кевин и Бин притащились в Корону и смотрели фильм одни в пустом кинотеатре.

Как-то вечером в Лос-Анджелесе я познакомился в клубе с Шэнной. Она там была со своей подругой Наташей. Когда мы познакомились, я не знал, что она Мисс США и модель «Playboy», зато сразу понял, что она горячая штучка. Кто-то сказал мне, что она модель «Playboy», и я ответил: «Ого, круто». Мы разговорились, и она спросила, как меня зовут. Я назвался Кларенсом – всегда использовал это имя, когда знакомился с девушками[30].

«О, приятно познакомиться, Кларенс», – ответила Шэнна. Она отлично знала, кто я, но решила подыграть.

Неделю спустя я пошел в тот же клуб, надеясь встретить там Шэнну. Я флиртовал с ней, а она со мной. Потом мы с ней пошли ко мне в отель. Там мы с ней тусовались, а потом она ушла домой в шесть утра.

ШЭННА МОУКЛЕР (бывшая жена)

Я была в отеле «Стандарт» со своей лучшей подругой Наташей, с которой дружила с детского сада. Её интересовал Роб, а я вроде как пришла за компанию – и что это за ребята? Они познакомили меня с Трэвисом: «Это мой друг. Он еще играет в группе Blink-182». По правде, я не знала, что это за группа, – помнила только, как они выступали на церемонии музыкальных наград MTV, где над сценой на банджи висели люди маленького роста. Поэтому я сказала: «А, это та группа, где люди маленького роста». Но он был женат, а я не связываюсь с женатыми, – у него даже была татуировка с именем жены на шее.

Нас представили, и он говорит: «Привет, Оскар». (Должно быть, кто-то сказал: «Это бывшая девушка Оскара де ла Хойи», или «бывшая невеста», или что-нибудь в таком духе.)

А я говорю: «Нет, меня зовут Шэнна».

У него был ирокез и татуировки, а тогда никто такого не носил, кроме панк-рокеров. Я подумала: ничего себе!

На следующей неделе мы увиделись там же, и он тогда разводился с женой. Я подумала: «Ну ладно, поговорю с ним». Это было странно, потому что моей подруге, которой нравился Роб, вдруг стал нравиться Трэвис. Мы с Наташей болтали в баре с Джорджем Клуни – я пыталась свести с ним свою подругу, – а потом увидела Трэвиса у входа и подошла к нему. Я ляпнула какую-то глупость вроде: «Какой у тебя знак?»

Мы подружились. Когда встречаешь того самого человека, вас уже ничто не разлучит. Он остановился в отеле через дорогу, и ночью мы пошли к нему в отель и лежали на кровати. Мы не занимались сексом – мы просто безумно влюбились и часами друг на друга смотрели.

Когда мы наконец занялись сексом, это было потрясающе и волшебно, и больше мы не расставались.

Мы общались каждый день и либо встречались, либо болтали по телефону. Как-то вечером, вскоре после этой встречи, мы со Скинхедом Робом поехали на концерт Danzig в округ Ориндж. Шэнна позвонила мне и сказала: «Я хочу встретиться».

Я ответил: «Ну, я на концерте Danzig в округе Ориндж. Можешь приехать за мной сюда, а Скинхед поедет домой один. Забери меня, и поедем ко мне домой».

Она приехала за мной с Наташей. Тогда я еще не очень хорошо знал Шэнну – я подозревал, что она в меня влюбилась, но не был в этом уверен. Мы вернулись в Корону. (Мелисса тогда уже съехала.) Мы втроем сидели у меня в кинотеатре и болтали, а Шэнна сказала: «Я пойду поплаваю у тебя в бассейне. Встретимся там». Я говорю: «О’кей, отлично, скажи, когда залезешь в воду». Мы с Наташей продолжали разговаривать, а Шэнна всё не возвращалась. Я стал думать: черт, они что, решили поменяться? Они пытаются свести меня с Наташей? Потому что Наташа сидела прямо рядом со мной и не переставала говорить. Через некоторое время вошла Шэнна, мокрая, завернутая в полотенце и очень злая. Она говорит: «Я просидела голая у тебя в бассейне сорок пять минут. Какого хрена ты делаешь?»

«Э-э-э, полегче, – говорю. – Прости – я не хотел поступить некрасиво, оставив твою подругу здесь одну».

Она говорит: «Знаешь что? Я ухожу».

Я говорю: «Великолепно. Я едва тебя знаю, а у нас уже первая ссора». Я чуть не умер от смеха: я сразу понял, что с Шэнной будут проблемы.

Я просто говорил Шэнне: «Привет, мы со Скинхедом идем есть», – и они с Наташей приходили. Если мы оказывались в модном ресторане, я не знал половины блюд в меню и спрашивал официанта: «У вас есть буррито?» Потом мы шли в клуб. Скинхед Роб тусовался с Наташей, а мы с Шэнной курили, пили, целовались при всех, поднимали шум, и плевать нам было на всё[31]. Мы с ней довольно скоро начали встречаться, но вначале всё было так естественно. Иногда она говорила: «Пойду потанцую». Она шла на танцпол, а мы с Робом трепались за столиком. Иногда к нам подходили девушки – например, знакомые из «Севент Вейл» или «Герлз, Герлз, Герлз». Шэнна возвращалась, а какая-нибудь девушка приобнимала меня рукой, пока разговаривала со мной.

Шэнна бесилась: «Кто эта сучка?» Она чуть ли не дралась с ней.

Я говорил: «Расслабься». Как-то раз Джейми Прессли[32] позвала меня куда-то после клуба. Шэнна узнала об этом и устроила скандал: «Джейми, ты же вроде моя подруга, какого черта?»

Джейми ответила: «Я понятия не имела, что вы вместе! Я же с ним просто разговаривала!»

Так и было: многие не знали, что мы с Шэнной пара, потому что мы только начали встречаться. В тот вечер Шэнна так разозлилась, что пулей вылетела из клуба. Я побежал за ней на улицу, но она не стала со мной разговаривать. На улице какой-то парень пел серенады под акустическую гитару, положив рядом с собой шляпу. Я дал ему стодолларовую купюру и попросил идти за ней и петь «Wish You Were Here» группы Pink Floyd – это была наша песня, – пока она не вернется. Парень бежал по улице за Шэнной и пел эту песню. Это было потрясающе. Наконец она обернулась. Сначала она улыбнулась, а потом рассмеялась. Спорить было нечего. Мы влюблялись друг в друга.

Не знаю, нарушила ли Джейми какой-то секретный кодекс моделей «Playboy». Каждый раз, когда Шэнна приводила меня в особняк «Playboy», всё заканчивалось тем, что она бесилась. Она уходила танцевать, а ко мне подходила другая девушка. Когда Шэнна возвращалась, то говорила: «Какого черта ты с ней разговариваешь?»

Я отвечал: «Детка, мы в особняке «Playboy», а тебя нет рядом. Что мне делать? Сказать: «Эй, ты не можешь со мной разговаривать, потому что моя девушка танцует»?»

ШЭННА МОУКЛЕР (бывшая жена)

Девушки всегда к нему подходили. Но, даже если и пытались с ним заговорить, я засовывала язык ему в рот. Мы не отрывались друг от друга около года. Мы не могли постоянно не запускать руки друг другу под одежду. Мы занимались сексом всюду, как будто не могли себя контролировать. Мы ехали куда-нибудь и останавливались на обочине, чтобы потрахаться. В клубах мы прятались в одно пальто. Когда мы ездили в Диснейленд, то пытались трахаться на аттракционах.

В особняке «Playboy» мы тоже чудесно проводили время, особенно на вечеринке в честь Хэллоуина и кануна летнего солнцестояния. Мы накурились в галерее до такой степени, что едва могли ходить. Мы занимались сексом в ванной. Есть какие-то кадры, где мы практически трахаемся у всех на виду. Это были очень сексуальные отношения[33].

Мы поехали в отпуск на Багамы на курорт «Оушен Клаб» и просто с ума там сходили. Мы пили шампанское бутылками и вваливались в домики, где делают массаж, чтобы заняться сексом. Ночью там запускали салют, и мы легли на траву и занимались сексом прямо под ним – кто угодно мог нас увидеть. Мы были абсолютно чокнутыми – нам было плевать на всё. Мы вели себя как рок-звезды.

У Шэнны были отношения с Оскаром де ла Хойей, боксером. Люди предупреждали меня о ней: «Будь осторожен, брат, она развела Оскара на миллионы долларов». Мне было всё равно – я был молод и отлично проводил время, и я влюбился как никогда раньше. Всё плохое, что говорили мне люди о Шэнне, в одно ухо влетало, а в другое вылетало. У Шэнны с де ла Хойей была маленькая дочь по имени Атиана. Тогда она жила у матери Шэнны, поэтому в основном об Атиане заботилась бабушка. Шэнна жила у меня пару недель, потом уезжала домой на несколько дней и снова возвращалась.

В начале отношений тебе кажется, что у тебя появились суперспособности. Блинки начали работать над новым альбомом. Я не хотел надолго расставаться с Шэнной, поэтому ездил в Сан-Диего из Лос-Анджелеса каждый день: по три часа в одну сторону. У меня был «Мерседес-Бенц» S600, и я ездил с Дэниелом, своим техником. Однажды по дороге в студию я попытался обогнать на этом «Мерсе» копа забавы ради. Я мчался по холмистой местности недалеко от Сан-Диего, где было много резких поворотов. Коп засек, что я превысил скорость, и включил сирену. Дэниел думал, что я остановлюсь, но я подумал, что коп отстает, и еще прибавил. Я несся как сумасшедший со скоростью под 200 км/ч по этим холмам. Я решил, что он оторвался, но он меня догнал. Понятия не имею, как ему это удалось.

Коп говорит: «Должно быть, вы ехали очень быстро, чтобы настолько сильно от меня оторваться».

Я сыграл дурачка и стал заливать, что ехал с разрешенной скоростью и не видел его и не слышал. Он знал, что я лгу, но всё равно меня отпустил. Blink-182 были популярны в Сан-Диего, поэтому он знал, кто я такой, и отнесся спокойно. Мне очень повезло.

В группе всё было очень странно. Мы становились старше: это были уже не те трое неразлучных парней, которые вместе гастролировали. Марк женился на Скай, с которой познакомился на MTV, а Том – на Джен, девушке своей мечты еще со старших классов школы. Обе девушки были очень классные, но, когда в нашей жизни появились важные женщины, это внесло новый элемент в жизнь группы. Когда я расстался с Мелиссой и встретил Шэнну, динамика снова изменилась. Куда бы мы с Шэнной ни ходили, нас всюду фотографировали. Такое количество непрошеного внимания казалось мне странным, и в группе это только добавляло неловкости[34].

МЕЛИССА КЕННЕДИ (бывшая жена)

Когда мы расстались, мы какое-то время не общались. Ощущения были странные, но я бы не сказала, что мне было очень тяжело. Единственное, что меня бесило, – это то, что он сделал кому-то ребенка еще до того, как мы официально развелись. Через какое-то время мы снова стали общаться и остались друзьями. Дружеские отношения между нами сложились лучше, чем романтические.

Я была слишком молода и плохо понимала мир, в котором жила с Трэвисом. Мне казалось нормальным летать по всему свету. После того как мы расстались, мне захотелось навестить друзей в Австралии. Когда я была с Трэвисом, обо всём заботились его менеджеры, а теперь я сама позвонила в авиакомпанию: «Здравствуйте, мне нужен билет в бизнес-класс в Австралию».

«О’кей, с вас шестнадцать тысяч долларов».

«Э-э, я вам перезвоню».

Иногда я по-прежнему слышу голос Трэвиса у себя в голове. Когда я думаю не заканчивать мытье посуды или срезаю углы еще в каком-нибудь деле, он говорит мне: «Если хочешь что-то сделать, делай как следует». Не делай ничего кое-как». Этому меня научил Трэвис, и я до сих пор благодарна ему за это.

Я чувствовал себя полным уродом из-за того, что Мелиссе приходилось через всё это пройти, и в то же время меня бесило, что мне пришлось отдать ей полмиллиона баксов, несмотря на то что женаты мы были четыре месяца: мы не заключали брачный контракт. Со временем нам удалось всё друг другу простить и стать хорошими друзьями. Мы были молоды и глупы, когда поженились, – если бы мы встретились на несколько лет позже, возможно, у нас бы что-нибудь получилось.

Перед тем как мы расстались, я сказал ей, что ей нужно найти любимую работу и сделать карьеру: «Ты умна, молода, у тебя нет татуировок, как у меня, с которыми не берут на работу, ты могла бы многого добиться в жизни». Она пошла изучать недвижимость и недавно получила звание одного из тридцати лучших агентов по недвижимости в возрасте до тридцати лет. Она просто потрясающая.

Когда мы начали записывать следующий альбом, меня вдохновлял успех записи Transplants. Я сказал Марку с Томом: «Давайте представим, что это наш первый альбом. Забудьте о том, что люди ждут от нас и что они уже слышали в нашем исполнении. Давайте создадим то, что отразит наши чувства в данный момент. Лично я ощущаю вот эти безумные биты». Марк с Томом попросили меня их записать, и так появилась песня «Feeling This» – первая песня для нового альбома.

Сначала я записал ритм, который превратился в первый куплет. А потом я записал сумасшедшую часть с ковбеллом. Марк и Том говорили: «Это же фанк, это просто невероятно – как нам написать на это музыку?» А потом песня сложилась сама. Это по-прежнему одна из наших любимых песен: в ней такие сильные барабаны в стиле Джона Бонэма и классные ударные. И замечательное вступление. И огромные куплеты с припевами поменьше. И в середине барабаны просто бомбят. Эту песню я записывал на пяти разных ударных установках – в каждой части песни звучит другая установка. Это было очень инновационно. В записи этой песни участвовало много сигарет и таблеток. По крайней мере в том, что касается меня.

Мы пробовали то, чего никогда раньше не делали. В песне «I Miss You» Марк играл на контрабасе. Мы хотели смягчить звук ударных, поэтому я играл кисточками – эта песня у блинков единственная, в которой я так делал. Игра кисточками – совершенно новый стиль, которому нужно учиться; основы я узнал из музыки, которую играл в джазовой группе в старших классах. На песню сильно повлияла композиция группы The Cure «Love Cats». Это одна из очень немногих песен группы, где я помогал сочинять текст. Мы упомянули Джека и Салли[35], потому что мы с Шэнной очень увлеклись «Кошмаром перед Рождеством»[36].

Мы с группой сняли дом в Сан-Диего и продолжили работу над альбомом. Вначале я записал большую часть своих ударных партий, а потом стал заниматься другими вещами. У Марка и Тома в студии свой темп, более расслабленный, чем у меня, и им хотелось поэкспериментировать с разным звучанием, поэтому работа заняла много времени. Я занимался другими проектами, а потом возвращался в Сан-Диего и тусовался с Марком и Томом. Каждый раз, когда я приезжал, песни звучали всё более и более законченно. Я ездил в два больших турне с Transplants (в одном из них мы играли на разогреве у Foo Fighters) и играл на ударных в группе Vandals, пока Марк с Томом работали над альбомом. Я уже вернулся домой, а альбом по-прежнему не был готов. Они всё еще записывали гитары. Это было какое-то безумие.

И это было замечательное время в моей жизни. Я курил умеренное количество травки и принимал умеренное количество таблеток. Я умеренно играл на барабанах и тренировался – тоже умеренно. У нас с Шэнной всё было хорошо. Весь этот период времени был по-настоящему крутым, хотя на создание альбома ушел целый год, – мы прошли долгий путь с тех пор, как записали альбом «Enema of the State» за три дня. Но каждая минута того стоила.