Скандальный роман принцессы де Кантекруа Герцогиня Лотарингская на две недели

Карл IV Лотарингский больше всего на свете любил женщин. Всех, лишь бы те были красивы и не имели на него законных прав. Кстати, Николь, его супругу, трудно было назвать хорошенькой, несмотря на руки, изящные и прекрасной формы, чему, впрочем, муж не придавал особого значения.

Прошло уже пять лет к этому 1626 году, как они были женаты. Карлу недавно исполнилось двадцать два, Николь – восемнадцать, и если в начале брака стремление мужа искать утешение в чужих объятиях еще можно было объяснить неопытностью юной супруги, то и с течением времени ничего в его поведении не изменилось.

Само собой, брак был заключен по расчету, дабы избежать войны за лотарингское наследство. Ведь Николь была дочерью покойного герцога Генриха II, и ей по местным законам предстояло стать герцогиней Лотарингской после смерти герцога Франсуа II, брата и наследника Генриха II. Иными словами, связав судьбу с Карлом, сыном Франсуа II, она вышла за своего двоюродного брата. О какой верности могла идти речь, раз тот видел в Николь скорее сестру, чем супругу… хотя несчастная и страстно в него влюбилась.

Но в тот год мужу Николь пришлось отвлечься от красавиц и подумать о делах герцогства, а дела эти шли из рук вон плохо. Из-за его откровенно антифранцузской политики возникли неприятности в отношениях с королем Людовиком XIII, которого информировали обо всем неусыпные шпионы кардинала де Ришелье.

И вот, чтобы призвать Карла к порядку, королевские войска вторглись в Лотарингию. Они взяли Понт-а-Муссон, Сен-Мигиэль[32] и быстро продвигались к Нанси, где оставалась безутешная герцогиня Николь, которая не знала, как остановить это нашествие.

Что до Карла, то вторжение французов нисколько его не заботило. Всеми его помыслами завладела юная красавица, о несравненной прелести которой все тогда говорили и которой он еще не видел. Герцог решил во что бы то ни стало добиться расположения прекрасной незнакомки.

Вот почему, бросив на произвол судьбы Николь и предоставив ей право самой разбираться с королевскими солдатами, королем, Ришелье и всей этой кликой, он вскочил на коня и во весь опор поскакал в Безансон. Но не думайте, что он струсил – ничуть! У него и в мыслях не было убегать от опасности, ибо он был настоящим храбрецом. Просто он не мог сопротивляться желанию поскорее убедиться, так ли на самом деле хороша Беатрис де Кузанс, как о ней говорят.

Слухи о прекрасной бургиньонке, как оказалось, не были преувеличены: она восхитила бы любого. Двадцатилетняя Беатрис была обладательницей блестящих белокурых волос, великолепных зеленых глаз, изумительной кожи и соблазнительных форм. Стоит ли говорить, что Карл, который сразу же представился девушке и ее матери, графине Бергской, едва взглянув на красавицу, вспыхнул как спичка. Карл сразу забыл о супруге, своем троне, врагах и всей Лотарингии в целом, превратившись в верного рыцаря мадемуазель де Кузанс, с которой вел себя абсолютно непринужденно, словно собирался просить ее руки.

Беатрис тоже была покорена красавцем принцем, таким же белокурым, как и она, и, стоит признать, очень привлекательным. Но у матери имелось на этот счет другое мнение.

– Герцог женат, дочь моя, – сказала она. – Вы совершаете большой грех, выслушивая признания в любви от человека, который не сможет назвать вас супругой.

– Знаю, матушка. Но, говорят, у герцогини Николь плохо со здоровьем.

– Глупости! Она моложе герцога и в прекрасном здравии. Выбейте эту мысль из головы. Вам не стать герцогиней Лотарингской!

Узнав об этом от возлюбленной, герцог попусту расточал клятвы, что он-де отослал в Рим прошение об объявлении недействительным этого «отвратительного брака, который был навязан из политических соображений»: госпожа Бергская и слышать ничего не желала. Под предлогом, что ей необходимо проследить за поведением крестьян на своих землях, она увезла дочь в их родовой замок Бельвуар, построенный на одной из вершин Дубских гор, в нескольких лье[33] от Безансона.

Беатрис подчинилась, заливаясь рыданиями, к которым ее поклонник не остался равнодушным. Он пришпорил коня и… отправился вслед за беглянками, попросив оказать ему гостеприимство в Бельвуаре. Придя в негодование от такой дерзости, но невольная раба вошедшего в пословицу местного гостеприимства, госпожа Бергская вынуждена была открыть двери замка и впустить волка в овчарню.

Потекли безмятежные дни. Выяснилось, что Беатрис – страстная охотница, сравнимая в этом увлечении разве что со своим рыцарем. Радостных и возбужденных, их то и дело можно было увидеть скачущими бок о бок по лесам, горам и долинам в окружении блестящей свиты. И конечно, Карл без конца подтверждал данное им обещание: он женится на Беатрис, как только получит благоприятный ответ из Рима.

Но мать красавицы вовсе не была легковерной, и эти охотничьи вылазки не приводили ее в восторг. Женщина твердых моральных принципов, она полагала, что женатый мужчина, кем бы он ни был – принцем или кем-либо другим, несмотря на все очарование, остается женатым мужчиной, а значит, запретным плодом. И она решила, что покинет Бельвуар, о чем и сообщила гостю.

– Неотложные семейные дела требуют моего отъезда в Брюссель. Поэтому наши пути расходятся, монсеньор. Лучше мы дождемся расторжения вашего брака в Брюсселе, чем здесь. Предупредите нас, как только это произойдет.

– Очень скоро я к вам приеду! Ничто не заставит меня отказаться от Беатрис! – заверил Карл.

Итак, расстаться все же пришлось. Пока Беатрис с матерью ехали на север, Карл все же решил побывать в Лотарингии, чтобы самому увидеть, как обстоят дела, и проверить, не ответил ли случайно папа на послание.

Желанного ответа не оказалось, и Карл, чтобы успокоить нервы и дать себе разрядку, отбыл на войну в Германию и Эльзас. Разумеется, по дороге он не удержался от ухаживания за несколькими местными красотками. И ухаживания небезуспешного, коль скоро рассказ о его галантных приключениях с прелестными канонессами Ремирмонского аббатства[34], передаваемый из уст в уста как в гостиных, так и в казармах, дошел до Брюсселя. А там Беатрис уже было собралась, несмотря на мольбы матери, дать отставку серьезному претенденту на ее руку – принцу де Кантекруа.

– Великолепная партия! – стонала госпожа Бергская. – Лучшей нельзя и желать! Жених – не чета вашему герцогу Лотарингскому!

И правда, пусть принц де Кантекруа был немолод, зато баснословно богат, и притом по матери приходился внуком императору Рудольфу[35]. Беатрис станет Ее Светлейшим Высочеством! Но верную своему чувству девушку не могли убедить подобные доводы. Она была решительно настроена отказать Кантекруа, и тут до нее дошли слухи о любовных победах ее воздыхателя.

Гордой и самолюбивой Беатрис был нанесен жестокий и неожиданный удар: ведь герцог клялся, что никого кроме нее любить не будет! Для мести хороши все средства, и одно находилось прямо под рукой.

– Я выйду за принца де Кантекруа, и чем скорее, тем лучше!

Графиня Бергская только этого и ждала, как, впрочем, и принц, так что вскоре все дела, связанные со свадьбой, были улажены. Через два месяца Беатрис де Кузанс стала принцессой де Кантекруа и торжественно вступила во дворец Гранвель, где жил ее престарелый супруг.

Некогда построенный для великого кардинала де Гранвеля, дворец был самым роскошным в Брюсселе, и госпожа де Кантекруа, отныне хозяйка этого великолепия, стала настоящей царицей города.

Весть о свадьбе и успехах новоявленной принцессы долетела и до Нанси. Герцог Карл, забыв о собственных прегрешениях и намереваясь любой ценой вернуть то, что, как он полагал, принадлежало ему по праву, не медлил ни минуты: он вскочил в седло и ринулся в Брюссель, где вскоре и оказался, едва не загнав коня.

Дворец Гранвель сиял тысячами огней. Принц устраивал костюмированный вечер, бал-маскарад, где и не замедлил появиться со своей свитой Карл, который предварительно обзавелся масками. Но какая маска могла скрыть красоту принцессы, которую Карл сразу узнал среди гостей!

И Беатрис его тотчас узнала в склонившемся перед ней кавалере, который приглашал ее на танец, хотя герцог и сделал все возможное, чтобы этого не случилось. Едва пальцы их соприкоснулись, она поняла, что еще не выздоровела от любовного недуга, который овладел ею с удвоенной силой.

Несколько упоительных мгновений влюбленные предавались счастью танцевать рядом и ощущать себя на необитаемом острове, не подозревая, что пара бдительных глаз не упускает ни малейшего их движения. Ибо госпожа Бергская тоже распознала герцога в элегантном господине с закрытым маской лицом. Она давно была готова к визиту подобного рода и решила приложить все усилия, чтобы избавить зятя от неудобного и досадного положения рогоносца.

Несколько нужных слов, пара распоряжений, и, едва огни бала погасли, экипаж принца де Кантекруа тронулся с места. Увозя недовольную и «очень уставшую» Беатрис, принц спешно направился в сторону Франш-Конте в компании тещи, чья роль дуэньи была уже очевидна.

Внезапный отъезд возлюбленной привел Карла в ярость. Он не увидел в нем то, что должен был увидеть: дурного предзнаменования. Герцог вновь встретился с дамой сердца, он любил как никогда страстно и был полон решимости устранить любое препятствие, возникшее у них на пути.

Франш-Конте как раз находился в состоянии войны с давнишним врагом герцога – королем Франции. Чем не возможность показать себя во всем блеске! И Карл устремился вперед, отдав и шпагу, и свое войско защитникам Франш-Конте; он освободил осажденный французами Дол, покрыв себя славой и, еще пахнущий дымом сражений, пришпорил коня и вихрем помчался в Безансон, где бросил к ногам принцессы пестревшие лилиями знамена.

Итак, почести были оказаны Беатрис королевские, но… уж слишком все было явно. Разразился скандал. Весь Безансон только об этом и судачил, и если принц де Кантекруа, учитывая молодость супруги, готов был закрыть на все глаза, то влюбленный герцог неожиданно получил отпор со стороны Беатрис, на что уж никак не мог рассчитывать. По его-то мнению, получив в дар королевские знамена, она просто обязана была отплатить ему сторицей… Ничего подобного!

– Я люблю вас, – сказала она. – Но я вышла замуж и обязана уважать имя супруга.

Спустя два года она уже носила это имя в одиночестве. Уехав в Брюссель, супруг ее умер от чумы, которая почти опустошила город. Беатрис, чудом уцелевшая, поскольку вовремя удалилась в Бельвуар, стала вдовой.

Зная, что отныне его возлюбленная свободна (и неслыханно богата), Карл IV решил действовать.

– Я тоже стану свободным! – поклялся он.

Для начала он отправился к Николь в надежде добиться от нее расторжения брака, чего он так и не смог получить от папы. Но ему было отказано.

– Нас разлучит только смерть! – ответила Николь. – Несмотря на ваше безразличие, я все еще люблю вас и хочу остаться вам женой!

И началась война, одна из самых неприглядных, кстати, потому что ради свободы Карл пустил в ход все средства, как законные, так и не совсем. Но поднять руку на жену он все же не осмелился.

Начал он с того, что лишил Николь всех ее властных полномочий в Лотарингии, вытащив на свет старый эдикт герцога Рене II, который ему предоставил услужливый архивариус. Затем он начал судебный процесс по обвинению в колдовстве против духовника жены, отправив несчастного на костер, чтобы потом заявить, что раз уж ее крестил колдун (духовник действительно ее крестил), то Николь не является христианкой и, как следствие, его брак с язычницей должен быть признан недействительным. Впрочем, теперь и помимо церковных дел Николь уже была уничтожена, и чтобы лишний раз ее в этом убедить, любезный супруг имел наглость написать жене письмо следующего содержания: «Можете считать себя мертвой, сударыня. Отныне ничто не помешает мне вновь вступить в брак».

«Эпитафия» возымела действие, на которое бессовестный и рассчитывал. После долгих рыданий в объятиях своей фрейлины Луизы де Прени Николь обратилась за помощью к Риму, в то время как герцог вкушал прелести взаимной любви с Беатрис и готовился к свадьбе.

По правде говоря, это сделать было не так уж и легко. Недостаточно было убить герцогиню Николь морально, чтобы епископ Нанси или какой-либо другой священник согласился засвидетельствовать брак герцога и его любовницы. Но из всех приятелей, помогавших ему в амурных делах, он больше всего рассчитывал на своего врача, Форже, человека ловкого, абсолютно лишенного предрассудков, которому ничего не стоило составить подложный документ. И Форже приложил все старания, чтобы женить своего господина.

Как-то вечером он явился к викарию церкви Святого Петра в Безансоне.

– У меня для вас письмо от вашего кюре, он сейчас болен, как вам известно. Святой отец пожелал, чтобы вы немедленно отправились по адресу, который я вам назову, и совершили там обряд бракосочетания. Пожалуйста, следуйте за мной!

– В такой час? Да ведь уже ночь!

– Час и ночь здесь ни при чем! Прочтите лучше письмо кюре – он настаивает, чтобы вы исполнили его просьбу безотлагательно.

Викарий прочел письмо, затем перечел. Сомнений не оставалось: то были почерк и подпись кюре. Он надел плащ и взял все необходимое для церемонии.

– Пойдемте, сударь!

Кружным путем Форже привел викария в деревенский домик – последнее приобретение Беатрис де Кантекруа. Там святой отец нашел сервированный стол и получил приглашение отужинать. Дважды просить клирика не пришлось, ибо чревоугодие, и лекарь прекрасно это знал, было самым меньшим из его грехов.

Трапеза оказалась обильной и была щедро вспрыснута вином, так что, когда викарий встал, чтобы приняться за свою священную обязанность, оказалось, что он едва держится на ногах. И тем не менее ясности ума ему хватило, чтобы распознать в будущем супруге герцога Лотарингского. Узнал он и красивую женщину, стоявшую с ним рядом.

– Вы должны благословить наш брак, – сказал герцог тоном, не допускавшим возражений.

Несмотря на благотворное действие вина, бедному викарию стало не по себе. Но он опасался, что собравшиеся здесь люди сыграют с ним плохую шутку, если он пойдет на попятный. И вздыхая, он подчинился.

При зажженных свечах «новобрачные», следуя местному обычаю, поцеловались, вместе преломили хлеб и выпили из одного кубка. Затем несколько людей из числа присутствующих поклялись в соблюдении строжайшей тайны, и Карл, сунув в руку своего «сообщника поневоле» двадцать золотых дублонов, сказал:

– То, что вы сделали, стоит гораздо большего, вернее – не имеет цены!

Беатрис тогда ждала ребенка, которому будет суждено умереть пяти месяцев от роду. Но, конечно, весть об их женитьбе вскоре разнеслась по всей округе, так что Карл и Беатрис не стеснялись показываться вместе везде, где возможно, как на охоте, так и на войне, и эта бурная любовь нашла отражение не в одной хронике.

Папа, встревоженный жалобой Николь и возмущенный тем, что творит двоеженец герцог, в конце концов рассердился. Двадцать третьего апреля 1642 года он издал буллу об отлучении Карла и Беатрис от церкви, которую невозможно было проигнорировать. Булла освобождала подданных Карла от всех обязательств по отношению к нему, а его самого ставила вне закона.

Виновные поначалу храбрились, но все же рано или поздно им пришлось покориться. Они предстали перед судом из двенадцати сеньоров и такого же числа священников, которые вынесли виновным приговор: они должны разлучиться. Отныне им предписывалось жить не ближе чем в половине лье одному от другого.

Как ни удивительно, пришел конец великой любви, которая все сметала на своем пути. Карл был из той породы людей, а вернее, детей, которым игрушка надоедает сразу, как только они ее получат. Так и произошло, несмотря на двух родившихся детей, несмотря на торжества, устроенные весной 1648 года по случаю счастливого возвращения в милый Нанси, когда Беатрис оказывались почести, подобающие герцогине, – сердце Карла уже переставало ей принадлежать.

Сначала в этом сердце зажегся любовный пламень к дочери бургомистра Брюсселя, которой он тоже пообещал жениться. Недоверчивые родители запрещали им видеться наедине, и тогда тот взмолился:

– Я пробуду с ней столько, сколько хватит у меня сил держать в ладони горящий уголек…

Странная его просьба была удовлетворена, и Карл, изо всех сил сжавший в руке уголь, погасил его и пробыл наедине с девицей довольно много времени, после чего родители постарались побыстрее спровадить ее замуж.

Потом последовала мадемуазель Пайо, которую вскоре поместили в надежный монастырь. Затем – мадемуазель де Сен-Реми, дочь управляющего в замке герцогини Орлеанской, сестры Карла. Все это время разочарованная Беатрис, чтобы немного утешиться, тоже заводила романы. Короче, отношения их приняли печальный оборот. Каждый жил своей жизнью, переходя от одного приключения к другому, а в редкие мгновения встреч любовное пламя быстро гасло от взаимных упреков.

Беатрис давно рассталась с надеждой надеть на голову корону герцогини и, не стесняясь, упрекала в этом человека, прежде любимого ею с такой страстью, а Карл все больше тяготился бурными сценами, которые ему приходилось терпеть. В их совместном хозяйстве настолько все разладилось, что однажды Карл даже пригрозил, что сурово накажет Беатрис, а детей отошлет в монастырь.

Между тем в 1657 году декорации наконец сменились. Покинутая и забытая герцогиня Николь тихо преставилась в ее полупустом дворце в Нанси. Но в это же время Карл, уже давно раздражавший испанцев своими коварными выходками, был схвачен в Анвере и отправлен в Толедскую тюрьму. Беатрис осталась в одиночестве, и неожиданно в ней возродились мечты о герцогском достоинстве.

Когда после освобождения из заключения Карл вернулся домой, его встретила Беатрис, но он почти не обрадовался. Время сделало свое дело, и от былой цветущей красоты ее ничего не осталось… или почти ничего. И тем не менее из-за воспоминаний, а также общих детей он обращался с ней почтительно, однако наотрез отказался жениться и тем более возводить ее в ранг герцогини. Потом он отдал ей приказ сеньора: она должна удалиться на родину, во Франш-Конте, и не покидать его пределов.

– Разве вы не обещали на мне жениться, когда станете свободным? – протестовала Беатрис.

– Но я не свободен! Я женюсь на Изабель де Людр!

Такое беспримерное коварство привело к бунту. Отныне герцогская корона стала желаннее вдвойне. Беатрис поставила на ноги всю Европу, требовала защиты у императора, сделала ставку на детей, уже к этому времени женатых, поклялась, что отдаст огромные владения Кантекруа Церкви и лишит детей Карла наследства, если тот не примет решения на ней жениться.

Но силы Беатрис были уже на исходе. Бурная жизнь подточила ее здоровье, и вскоре у принцессы де Кантекруа осталось сил ровно на то, чтобы вернуться в Бельвуар весной 1663 года и ждать смерти.

И тогда Карл, осаждаемый со всех сторон детьми, которые пришли в бешенство, узнав, что огромное состояние от них ускользает, согласился покориться.

– Но только если и вправду нет надежды, – уточнил он цинично.

Двадцатого мая 1663 года архиепископ Безансонский наконец-то благословил этот странный брак, который на сей раз был безупречно законным. В течение целых двух недель Беатрис вкушала сладость обращения «госпожа герцогиня», а затем, успокоившись, оставила все почести и блага мирской жизни, удалившись в обитель клариссинок, где и окончила свои дни с подлинным достоинством герцогини Лотарингской.

Карл, узнав об этом, всплакнул. Но это ничуть не помешало ему в шестьдесят один год жениться на юной Луизе д`Аспремон, которой исполнилось всего пятнадцать!