Эпилог

Александр фон Гумбольдт почти забыт в англоговорящем мире. Он был одним из последних энциклопедистов и умер во времена, когда научные дисциплины разбивались на строго отграниченные одна от другой и более специализированные отрасли. Соответственно его более целостный подход – научный метод, включающий живопись, историю, поэзию и политику, наравне с точными данными, – не пользовался популярностью. К началу ХХ в. почти не осталось места для человека со знаниями, охватывающими разнообразные области. Замкнувшись в своих узких тематиках, ученые утратили междисциплинарные методы Гумбольдта и его концепцию природы как глобальной силы.

Одним из величайших достижений Гумбольдта стало то, что благодаря ему наука стала доступна и популярна. У него учились все: фермеры и ремесленники, школьники и учителя, художники и музыканты, ученые и политики. Не было ни одного учебника или атласа в руках у детей Нового Света, на которых не сказались бы идеи Гумбольдта, заметил один из докладчиков на праздновании столетия Гумбольдта в Бостоне в 1869 г.{2188}. В отличие от Христофора Колумба или Исаака Ньютона Гумбольдт не открыл континент или новый физический закон. Гумбольдт был известен не по одному событию или открытию, а по своему мировоззрению. Его представление о природе проникло в наше сознание как бы через осмос. Его идеи стали настолько очевидными, что стоявший за ними человек исчез.

Другая причина исчезновения Гумбольдта из нашей коллективной памяти – по крайней мере, в Британии и США – всплеск антинемецких настроений из-за Первой мировой войны. В Британии королевская семья почувствовала необходимость поменять свою звучащую по-немецки фамилию Сакс-Кобург Готские на Виндзоров, так что неудивительно, что немецкий ученый перестал быть популярным. Также и в Соединенных Штатах, ввязавшихся в конфликт 1917 г. по решению конгресса, американцев с немецкими корнями стали вдруг подвергать расправам и преследованиям. В Кливленде, где за пятьдесят лет до этого тысячи людей шли по улицам, празднуя столетие Гумбольдта, немецкие книги публично сжигали в огромном костре{2189}. В Цинциннати с полок Публичной библиотеки убрали все немецкие книги, а «улицу Гумбольдта» переименовали в «улицу Тафта»{2190}. Обе мировых войны двадцатого столетия отбрасывают длинные тени, и в Британии и Америке стало уже неуместно восхвалять замечательный немецкий ум.

За последние несколько лет многие спрашивали, почему я интересуюсь Александром фон Гумбольдтом. Ответов несколько, потому что существует много причин того, что Гумбольдт остается восхищающим и значимым: дело не только в его насыщенной и полной приключений жизни, но и в том, что его история дает понимание того, почему мы видим природу сегодня именно так. В мире, где мы стремимся провести резкую черту между науками и искусствами, между субъективным и объективным, взгляд Гумбольдта, что по-настоящему понять природу можно только при помощи воображения, превращает его в провидца. Защитники природы, экологи и писатели-натуралисты остаются сегодня крепко связанными с гумбольдтовским мировоззрением, хотя многие из них о нем никогда не слышали. Для ученых, пытающихся понять и предсказать глобальные последствия изменений климата, гумбольдтовский междисциплинарный подход к науке и природе становится актуальнее, чем когда-либо. Его убеждения о необходимости свободы обмена информацией, единства ученых и стимулирования связей между дисциплинами стали сегодня основополагающими элементами науки. Его концепция природы как глобальной закономерности служит основой нашего мышления.

Достаточно заглянуть в последние материалы конференции межправительственной группы ООН по изменению климата (UN Intergovernmental Panel on Climate Change – IPCC) 2014 г., чтобы убедиться, как сильно мы нуждаемся в гумбольдтовском кругозоре. В докладе, составленном более чем 800 учеными и экспертами, говорится, что глобальное потепление окажет «жесткое, всеобъемлющее и необратимое влияние на людей и на экосистемы»{2191}. Суждение Гумбольдта о тесной связи социальных, экономических и политических проблем с экологическими ощутимо актуально. Как сказал американский фермер и поэт Уэнделл Берри: «В сущности, между судьбой земли и судьбой людей нет разницы. Когда злоупотребляют одним, страдает другое»{2192}. Или, как заявляет канадская активистка Наоми Клейн в книге «Это меняет все» (This Changes Everything), экономическая система и природная среда ведут войну. Как Гумбольдт понял, что колонии, зиждущиеся на рабстве, монокультуре и эксплуатации, порождают систему несправедливости и катастрофического экологического опустошения, так и мы должны понять, что экономические силы и изменение климата – части одной и той же системы.

Гумбольдт говорил о «вреде человечества… которое нарушает природный порядок»{2193}. В моменты глубокого пессимизма он предрекал человечеству мрачное будущее в возможном распространении во внеземном пространстве, когда смертельная смесь порока, алчности, насилия и невежества захватит другие планеты. Даже те далекие звезды, писал Гумбольдт еще в 1801 г., род людской может превратить в «пустыню» и оставить «разграбленными», как он уже поступает со своей Землей{2194}.

Похоже, мы описали полный круг. Возможно, сейчас для нас и для экологического движения настал момент снова провозгласить нашим героем Александра фон Гумбольдта.

Гёте сравнивал Гумбольдта с «многоструйным источником, освежающим и нескончаемым, под чьи струи нам остается только подставлять сосуды»{2195}. Верю, что этот источник никогда не иссякнет.