Песня микрофона

Я оглох от ударов ладоней,

Я ослеп от улыбок певиц —

Сколько лет я страдал от симфоний,

Потакал подражателям птиц!

Сквозь меня, многократно просеясь,

Чистый звук в ваши души летел.

Стоп! Вот — тот, на кого я надеюсь,

Для кого я все муки стерпел.

Сколько раз в меня шептали про луну,

Кто-то весело орал про тишину,

На пиле один играл — шею спиливал,—

А я усиливал, усиливал, усиливал…

На «низах» его голос утробен,

На «верхах» он подобен ножу,—

Он покажет, на что он способен,—

Но и я кое-что покажу!

Он поет, задыхаясь, с натугой —

Он устал, как солдат на плацу,—

Я тянусь своей шеей упругой

К золотому от пота лицу.

Сколько лет в меня шептали про луну,

Кто-то весело орал про тишину,

На пиле один играл — шею спиливал,—

А я усиливал, усиливал, усиливал.

Только вдруг: «Человече, опомнись,—

Что поешь?! Отдохни — ты устал.

Это — патока, сладкая помесь!

Зал, скажи, чтобы он перестал!..»

Все напрасно — чудес не бывает,—

Я качаюсь, еле стою.

Он бальзамом мне горечь вливает

В микрофонную глотку мою.

Сколько лет в меня шептали про луну,

Кто-то весело орал про тишину,

На пиле один играл — шею спиливал,—

А я усиливал, усиливал, усиливал.

В чем угодно меня обвините —

Только против себя не пойдешь:

По профессии я — усилитель,—

Я страдал, — но усиливал ложь.

Застонал я — динамики взвыли,—

Он сдавил мое горло рукой…

Отвернули меня, умертвили —

Заменили меня на другой.

Тот, другой, — он все стерпит и примет,—

Он навинчен на шею мою.

Часто нас заменяют другими,

Чтобы мы не мешали вранью.

…Мы в чехле очень тесно лежали —

Я, штатив и другой микрофон,—

И они мне, смеясь, рассказали,

Как Он рад был, что был заменен.