Песня микрофона
Я оглох от ударов ладоней,
Я ослеп от улыбок певиц —
Сколько лет я страдал от симфоний,
Потакал подражателям птиц!
Сквозь меня, многократно просеясь,
Чистый звук в ваши души летел.
Стоп! Вот — тот, на кого я надеюсь,
Для кого я все муки стерпел.
Сколько раз в меня шептали про луну,
Кто-то весело орал про тишину,
На пиле один играл — шею спиливал,—
А я усиливал, усиливал, усиливал…
На «низах» его голос утробен,
На «верхах» он подобен ножу,—
Он покажет, на что он способен,—
Но и я кое-что покажу!
Он поет, задыхаясь, с натугой —
Он устал, как солдат на плацу,—
Я тянусь своей шеей упругой
К золотому от пота лицу.
Сколько лет в меня шептали про луну,
Кто-то весело орал про тишину,
На пиле один играл — шею спиливал,—
А я усиливал, усиливал, усиливал.
Только вдруг: «Человече, опомнись,—
Что поешь?! Отдохни — ты устал.
Это — патока, сладкая помесь!
Зал, скажи, чтобы он перестал!..»
Все напрасно — чудес не бывает,—
Я качаюсь, еле стою.
Он бальзамом мне горечь вливает
В микрофонную глотку мою.
Сколько лет в меня шептали про луну,
Кто-то весело орал про тишину,
На пиле один играл — шею спиливал,—
А я усиливал, усиливал, усиливал.
В чем угодно меня обвините —
Только против себя не пойдешь:
По профессии я — усилитель,—
Я страдал, — но усиливал ложь.
Застонал я — динамики взвыли,—
Он сдавил мое горло рукой…
Отвернули меня, умертвили —
Заменили меня на другой.
Тот, другой, — он все стерпит и примет,—
Он навинчен на шею мою.
Часто нас заменяют другими,
Чтобы мы не мешали вранью.
…Мы в чехле очень тесно лежали —
Я, штатив и другой микрофон,—
И они мне, смеясь, рассказали,
Как Он рад был, что был заменен.