27. Бум

Как только спор Мика и Кита был разрешен, мы впятером собрались в отеле «Савой» 18 мая 1988-го — первый раз за два года, когда мы все были в одной комнате. Кит и Мик сошлись на том, что настало время снова поехать в турне. Для Билла, Чарли и меня это не было скоропалительным, но соглашение на то, чтобы снова воссоединиться, не было свободно от своих проблем. Вышел первый альбом Кита «Talk Is Cheap» («Разговоры — это дешевка»), а также «She’s the Boss» Мика. После этого Кит отправился в собственное турне по Штатам, назвав свою группу сначала «Organized Crime» («Организованная Преступность») перед тем, как сменить название на «the X-Pensive Winos». На встрече в «Савое» я почувствовал как бы второе рождение «Стоунз». Наше Второе Пришествие.

В январе 1989-го «Роллинг Стоунз» были внесены в Рок-н-Ролльный Зал Славы, и я полетел в Нью-Йорк вместе с Миком, Китом и Миком Тейлором на церемонию в «Уолдорф-Астории». Билл и Чарли остались в Англии, и — как это обычно бывает, когда «Стоунз» появляются с минус кем-нибудь — скоро расползлись слухи, что Билл Уаймен покидает группу, и что со «Стоунз» определенно покончено.

Нас представил на церемонии Пит Таунзенд, который предупредил нас: «Чем бы вы не занимались в жизни — не старайтесь стареть красиво. Это вам не пойдет». Мик принял данную честь от нашего имени, и указал на то, какая в этом скрывается ирония, что после нашего такого плохого поведения мы были здесь в качестве лучших. Он также упомянул Стю и Брайана. Потом мы все вышли на сцену для обычного джэма вместе с Тиной Тернер, которая спела с Миком дуэтом в «Honky Tonk Women», и с Литтл Ричардом, который спел «Can’t Turn You Loose» («Не могу доставить тебе удовольствие») и «Bonie Moronie».Это, наверное, был первый раз, когда Мик и Кит играли вместе на публике, за 8 лет.

Им это наверняка понравилось, потому что прямо вслед за этим они вдвоем оказались в студии Эдди Гранта на Барбадосе. Это было впервые, когда они остались наедине в одной и той же комнате, за последние 5 лет. Если у них и были какие-то трения, в конце концов они были отброшены прочь, так как они провели там следующие два месяца за сочинением десятка песен. Все остальные встретились с ними сначала на Барбадосе, а потом в студии Джорджа Мартина на Монтсеррат, мы записали эти песни и начали серьезно подумывать о следующем турне — «Steel Wheels» («Стальные Колеса»).

Позднее мы изобрели свою версию аренных выступлений. Никто из нас не считал, что мы делаем нечто из ряда вон выходящее, так как арены казались нормальным местом для рок-концерта. Мы окинули взором эти места и примерно в это же время начали экспериментировать над все большим количеством сценических и световых эффектов, не считая взрывы пиротехники, огромные надувные губы и пенисы, превращая концерты в нечто большее. Ни одна группа не делала того, что мы делали. Мы заново придумали рок-концерт.

Мик и Чарли проектируют наши сценические приспособления и стараются представить, как они воплотятся в практику. Так что когда они обсуждали концепцию арены, то приглашали дизайнеров, которые знали, как работать масштабно. Арены означали, что группа могла теперь играть в городах, где нет больших стадионов. Проектируя дизайн турне 1989 года, Мик и Чарли зашли настолько дальше всего того, что мы делали до этого, что группа заставила переписывать все книги о себе. Никто никогда не видел ничего подобного «Steel Wheels». В этом турне было запланировано использовать самую большую сцену, какую мы когда-либо использовали, и планы были в том, чтобы сделать самое значительное шоу, которое мы когда-либо сотворяли.

За всеми делами «Роллинг Стоунз» стоял принц Руперт Лоувенстайн. Он был банкиром и личным финансовым советником в лондонском Сити в 60-х, и он стал тем человеком, который реально спас группу в 70-е, когда «Стоунз» едва не распались. Он понял, что «Steel Wheels» может обернуться большой коммерческой удачей.

Канадский промоутер Майкл Коль и его компания «Concert Production International», заплатила большую сумму денег, чтобы иметь привилегию поставить сей спектакль. Чтобы ему помогли оплатить турне, Майкл привлек спонсоров. Это также стало началом предконцертных деловых встреч, которые мы теперь расцениваем как разминкой перед сценой. «Faces» могли бы поступать так же.

Когда всё встало на свои места, и когда турне было уже на мази, мы собрали нашу обычную пресс-конференцию, чтобы анонсировать «Steel Wheels». В июле 1989-го СМИ встречали нас на Большом Центральном Вокзале Нью-Йорка на платформе, следующей за поездом. Все думали, что мы собираемся здесь сыграть что-нибудь живьем, или взорвать поезд. Вместо этого Мик достал огромный мафон, словно взятый в гетто, и проиграл кассету с нашим новым синглом «Mixed Emotions» («Смешанные чувства»), который мы потом исполняли по ходу турне.

Спустя месяц мы встретились в Торонто для репетиций, и мы все почувствовали облегчение. В одной из комнат случилась встреча только для нас пятерых — «На борту» — там мы решаем многие вещи. Я сказал им: «Я на мели, и мне нужны деньги на еду, чтобы прокормить свою семью; как вы думаете, ребята, можно ли мне дать небольшой аванс перед турне?» Чек был выписан, и Вуды снова стали кушать. А в первые дни «Стоунз», когда контролем денег занимался Стю, в какой сумме кто-либо не нуждался бы, он давал ему только 20 фунтов. Как это не забавно, с тех пор ничего не изменилось — за исключением сумм.

На репетициях мы словно препарировали каждую песню под микроскопом, потому что есть песни, которые мы отбираем для клубов, которые кажутся более интимными — вроде «Fool to Cry» («Дурак плакать») и «Stray Cat Blues» («Блюз бродячего кота»), и есть песни, которые лучше исполнять на аренах — как «Worried ‘Bout You» («Волновался за тебя») или «Can’t You Hear Me Knockin’?» («Слышишь ли ты, как я стучу?»). Потом есть песни, которые мы играем на стадионных шоу, которые должны быть значительными вещами — как «Saint Of Me» («Святого из меня») и «Out of Control» («Вне контроля»).

Для репетиций мы снимали целые строения, потому что нам нужно много пространства, и в последние несколько турне мы используем для этого школы в Торонто. Мы заполняем такое место на несколько этажей нашим звукозаписывающим оборудованием, устанавливаем гримерные, офисы, буфет и маленькие студии. Мы также используем в дело каждый дюйм спортивного зала в качестве главной комнаты для репетиций, который мы обставляем как целиком оборудованную студию звукозаписи. Я люблю репетиции, каждый чувствует себя там возбужденно, и после небольшого перерыва в игре очень здорово вернуться к каждодневной работе.

Мы отрабатываем песни, которые, как нам кажется, прозвучат лучше, каким-то говорим «да», а другим — «нет», когда Мик или Чак прогоняют с нами свои списки песен, объясняя, почему какие-то должны быть в нем, а какие-то — нет. Если мы соглашаемся, то репетируем песню. Если мы не можем согласиться — то нет.

В углу репетиционной мы устанавливаем холст на подставке, записываем каждую песню, которую мы репетируем, жирно маркером, а рядом с названием пишем тональность, в которой мы её играли. Не так давно я стал рисовать на этих списках, превращая их в маленькие произведения искусства. Потом после репетиций мы вешаем эту раму на стену спортзала, чтобы видеть, что мы отрепетировали в каждый вечер.

«Steel Wheels» начался, и слухи о нашем распаде смолкли. Мы отыграли 70 концертов и каждый, кто смотрел шоу, соглашался, что ни одна группа еще не делала что-либо подобное.

После перерыва на Рождество мы полетели в Японию на наши первые там гастроли, и полностью продали билеты на 10 вечеров в 50-и тысячном «Tokyo Dome». Потом мы прибыли в Европу и сменили название шоу на «Urban Jungle» («Урбанистические джунгли»), потому что в Европе было только несколько арен, которые были достаточно большими для того, чтобы там можно было осуществить то, что было на «Steel Wheels». Когда, наконец, турне закончилось после 115-и шоу, кто-то подсчитал, что мы сыграли живьем перед более чем 6-ю миллионами людей.

Джо взяла с нами в «Steel Wheels» Лию и Тайрона. С детьми турне стало более выносимым, потому что и Джо, и я терпеть не могли расставаться с ними. Это было первое турне Тайрона — мы никак не могли оставить его дома одного с няней. Он говорит, что его самые ранние воспоминания от турне со «Стоунз» — это слишком большой шум, слишком много музыки, слишком много крика и слишком много сна в странных местах. Он приходил пообедать с нами, и если ему хотелось спать, он просил у нас «два стула». Мы брали два стула, ставили их вместе, клали на них нашего уставшего мальчика и укрывали его пальто и свитерами. Он быстро засыпал, а мы продолжали роковать.

Джэми в Англии ходил в школу, но у Лии в турне был учитель. Ей это было все равно, но позднее, когда в её позиции оказался Тай, то он не смог заметить разницы между учителем и нянькой. Лия естественно приняла все, что было в турне. Ей очень нравилось быть полностью окруженной любовью всех наших друзей в турне, смотреть шоу, помогать нам с костюмами, залезать в самолеты, помогать своей маме упаковывать вещи и тусоваться со своей менторшей и «старшей сестрой» Лизой Фишер — нашей великолепной подпевщицей в течении теперь уже почти двух десятилетий.

Дочки Кита Анджела, Тео и Алекс, вместе с его сыном Марлоном также гастролировали с нами, как и дети Мика Джейд, Джимми и Лиззи, а позднее Джорджия, Габриэль и Лукас. Дочь Чарли Серафина тоже была с нами, и его внучка Шарлот (моя дорогая подруга) — последнее прекрасное добавление к нам. Дети тусовались вместе и выросли, гастролируя по миру вместе с нами.

Джо, Кит, Патти, Мик, Джерри и я считали, что это будет для них прекрасным опытом — дать детям возможность увидеть так много всего в мире, пока они еще совсем юные, — и проводить с удовольствием время вместе. Мы не понимали, насколько велико это удовольствие, пока однажды Джо не получила счет за комнату, в котором были указаны икра, паштет из гусиной печенки, шампанское и чипсы. Тай и Лия играли в хозяев со своими товарищами, и вот это всё они и ели тем вечером. Также они использовали день-деньской минибар в роли холодильника. Мы роковали, как шторм, по миру, и наши дети — тоже.

Слухи о том, что Билл покидает группу, которые циркулировали начиная с 1989-го, становились все более и более реальными. Билл Уаймен присоединился к «Стоунз» как Билл Перкс (это его фамилия по отцу). После того, как он отыграл с ними первый концерт в клубе «Marquee» в январе 1963-го, он решил, что «Билл Перкс» звучит недостаточно похабно, и сменил фамилию.

Когда я впервые познакомился с Биллом, он жил с очень красивой шведкой до мозга костей Астрид Лундстрем. Они были вместе 17 лет. Билл был единственным женатым из «Стоунз», когда они создали группу, и у него был маленький сын по имени Стивен — таким образом, Билл стал первым отцом среди «Стоунз».

Он поссорился с Астрид (в первый раз) в районе 1979-го и влюбился в прекрасную американскую модель по имени Сюзанн Аккоста. Кажется, они встретили друг друга слишком рано, и когда они расстались, то Астрид ненадолго вернулась в его жизнь. Потом он и Астрид поссорились снова — навсегда, и следующий роман Билла вошел в газетные заголовки по совсем неправильным причинам.

Мэнди Смит была красива, блондиниста и юна. Они поженились, когда ему было 52, а ей — явно не столько же. Спустя годы он снова разжег пламя своей любви к Сюзанне, и что самое хорошее, у них теперь трое прекрасных деток — настолько прекрасных, насколько это можно себе пожелать.

За почти все время своей карьеры в «Стоунз» Билл был известен как «тихий стоун», потому что когда он стоял на сцене, то всегда оставался на одном месте. Он редко когда двигался.

Во времена «Steel Wheels» Билл все время говорил нам, что это — его последнее турне, и что когда мы вернемся домой, то он покинет группу. Мы все знали, что он ненавидел перелеты, но никто из нас до конца не мог поверить, что он ненавидит перелеты больше, чем любит быть «роллингстоуном».

Я заметил это во время одного из последних перелетов в том турне. Я сидел подле него, когда он выглянул в окно, потом еще раз, и вдруг начал дурить: «Вуди, посмотри-ка сюда! Видишь то, что виднеется из-под крыла? Это струйка топлива».

Мне это не понравилось: «Струйка топлива?»

Он настаивал: «Мы так же вытечем отсюда».

«Да ладно?» — я наклонился через него, чтобы посмотреть в окно, и конечно, увидел, что что-то вытекает из-под крыла. Конденсация.

«Ненавижу самолеты, — сказал он. — Мне не суждено будет сесть на второй такой же. Этому самолету не нужно было подниматься в воздух».

«Но Билл, нам все это нужно, чтобы попасть на концерт, мы же летим не следующий».

«Только не я, — ответил он, все время показывая на «струйку топлива», — Вот так. В будущем, если у меня когда-нибудь будет новая группа, мы поедем на машине, на пароме и на поезде — на чем бы ни было, — но только не снова на самолете».

Он надолго сдержал свое слово. Позднее я узнал, правда, что он снова полетел, но это произошло только после 2001-го. Его брат работал в Штатах, так что Билл полетел в Нью-Йорк, чтобы повидать его. Ему нужно было лететь назад 11 сентября. Ничего удивительного нет в том, что с тех пор ноги его не было на борту самолета.

Как бы то ни было, все остальные решили, что перелеты — это то, с чем нужно смириться, и что Билл просто устал от аэропланов: он покончил с ними, когда мы уже все были дома. Мы были убеждены, что через 18 месяцев, когда будет объявлен новое турне, он снова отправится в путь с нами. Никто из нас не верил, что он уходит из «Стоунз». Мы сыграли пару перенесенных ранее концертов на стадионе «Уэмбли» в конце европейского турне, и это стало последним появлением Билла на сцене вместе с нами.